Соблазн осенних акварелей [закончено]

[Ева Гончар]

Майя сама может попробовать вычислить новый доступ к аккаунту (вряд ли Краузе будет оригинален), если от помощи хакера она решила отказаться.

Ей просто некого просить. Сама - возможно, попыталась, но не вышло. Поскольку для сюжета важно, чтобы она не сумела сама взломать канал, не знаю, нужно ли добавлять в текст её попытки. :)

[Барс]

Понятно.

— Не разрешали! Но я же не сказал ему, что за канал. Просто хотел выяснить, есть ли такая возможность… хотя бы теоретически. Он молчит, и телефон недоступен… так что какая разница?
— Ладно. Сообщите, если будут новости.

Запамятовала про "сообщите, если будут новости" ))

[Барс]

Допустим, Краузе никаких козырей против себя ей не даст и от денег откажется - что тогда?..

Начиная роман с Татьяной Краузе хотел досадить Майе, т.е Майя задела его чувства, он влюбился в нее. Идея с помощью двойняшек ограбить музей, мне кажется родилась у него несколько позже. Восстановить доступ к аккаунту возможно, не получится, но и допустить кражу Майя не может ни при каких обстоятельствах. Получается, что все произошло из-за ее отказа Краузе, поэтому Майя считает, что вся тяжесть вины лежит на ней одной. Возможно, Краузе не откажется взять реванш? Хотя...сомнительно.

[Ева Гончар]

Получается, что все произошло из-за ее отказа Краузе, поэтому Майя считает, что вся тяжесть вины лежит на ней одной.

Не столько из-за самого отказа, сколько из-за того, что она вовремя не поняла, чем этот отказ может быть чреват — иначе бы ноги сделала при первых признаках того, что Янис Адамович к ней неравнодушен...именно чтобы не навредить девочкам. А она — не поняла. Так же, как с Артёмом — не увидела того, что было у неё под носом.

В остальном всё верно.

Возможно, Краузе не откажется взять реванш? Хотя...сомнительно.

Чего ж сомнительно-то? Если бы выбирать пришлось между Майей и Дюрером, тогда бы он, конечно, выбрал Дюрера. Но если есть выбор: получить саму Майю или напакостить её дочерям — то первый вариант... даёт гораздо больше простора для фантазии.

Автор был крайне удручён, когда осознал, что Майе нечего предложить Краузе, кроме самой себя. :( Но увы... никаких других здравых идей нащупать не удалось.

[i-jаn]

Так, подождите! Мысль, что Майя виновата, что это случилось с ее дочкой - идиотская. Да, она может себя грызть, но, рассуждая здраво, кто мог предположить, что Краузе не полениться такое провернуть? Да никто. Нечего лезть в такие дебри, это получается рассказывать автору, что он имел в виду)))))))))
При выборе Краузе (хочется написать: Краузом или Краузой))))) между картиной и Майей, он конечно выберет Майю, а потом смоется с картиной. Однозначно. Ну, по крайней мере, я его так представляю по книге.
Я думаю, она доедет и поймет, что предложить себя она не сможет не только из-за Артема, но и из-за понимания, что он так и поступит, и что дочь не согласится впоследствии на такую жертву.
Остается блефовать и шантажировать.
Я думаю, что у Артема найдутся кое-какие штришки для увесистого блефа (шантажа), а может он что-то такое скажет, что сложит пазл в голове у Майи. И она сама догадается.
Или он просто изобьет Краузе. Я - за!

[Ева Гончар]

Мысль, что Майя виновата, что это случилось с ее дочкой - идиотская. Да, она может себя грызть, но, рассуждая здраво, кто мог предположить, что Краузе не полениться такое провернуть?

Что он ТАКОЕ захочет провернуть — никто не знал. Но — рассуждая здраво :) — Майя знала, что он преподаёт у её девочек. И она бы очень-очень-очень постаралась ничем его не задеть, чтобы не провоцировать отыграться на них каким угодно способом, да хоть обычным заваливанием на экзамене. Но — задела, и сильно. И, конечно, как мать, именно себя теперь сделает «крайней», пусть даже ни автор, ни читатели так не считают.

Нечего лезть в такие дебри, это получается рассказывать автору, что он имел в виду)))))))))

Автор ровно это и имел в виду. :) И следующий кусок главы будет посвящён именно этому.

При выборе Краузе... между картиной и Майей, он конечно выберет Майю, а потом смоется с картиной.

Выбора между картинами и Майей ему никто не предложит, про картины ему сразу будет сказано, что он их не получит. Выбор ему предложат (если, конечно, предложат) между возможностью отыграться за провал на Майиной дочке — или на ней самой. И уж как сделать, чтобы он не обманул, Майя придумать сумеет.

она доедет и поймет, что предложить себя она не сможет не только из-за Артема, но и из-за понимания, что он так и поступит, и что дочь не согласится впоследствии на такую жертву.

Майя ж не дурочка — посвящать остальных в условия сделки!

Остается блефовать и шантажировать.

Эх! Было бы, чем шантажировать...

Или он просто изобьет Краузе. Я - за!

Да я, в общем, тоже не против, но кто ж ему позволит? :)

[Ева Гончар]

...И, да, автор не хочет сказать, что он не знает, как распутать интригу. :) События будут развиваться несколько... эм... неожиданным для героев образом — и придут всё равно в ту самую точку, куда планировалось изначально. :) Автора просто несколько напрягают условия предполагаемой сделки, которые изначально не планировались (несмотря на то, что они продиктованы логикой происходящего и в эту самую логику, кажется, полностью вписываются).

[Барс]

При выборе Краузе (хочется написать: Краузом или Краузой)))))

пару раз чуть не написала: Кляузе

[Ева Гончар]

пару раз чуть не написала: Кляузе

Бедненький Янис Адамович. :)

[Ева Гончар]

«Допустим, — рассуждала она, — наши догадки абсолютно верны, и всё, что девочки должны сделать в музее — это отвлечь охрану. Сам по себе план понятен и прост. Если бы речь шла о каких-то других близнецах… скажем, о двух студентках-провинциалках, за которыми некому присмотреть в Москве, вопросов бы к нему не возникло. Но с Аней и Таней всё намного сложнее. Они местные и живут с родителями, их мать работает в МВД… связаться с ними, при любом раскладе, означает связаться со мной, а это дополнительный риск, которого лучше избежать. Неужели хитрый и изворотливый Краузе не сумел бы придумать другого способа запутать охранников? Наверняка сумел бы. Кроме того, этот план накрепко завязан на моё отсутствие в городе и на отсутствие Вадима. И если об отъезде Вадима Краузе мог узнать заранее — ему известно, кто у меня муж, а о конгрессе писали в интернете, — то мой отъезд оказался совершеннейшим экспромтом…»

Экспромтом ли?

Майя глянула на Артёма, не отрывавшего глаз дороги, и снова примерилась к мысли о его причастности к московским событиям — но снова эту мысль отбросила. Управляющий «Сердца гор», как выяснилось, тот ещё любитель плести интриги, но к «ограблению века» отношения всё-таки иметь не может. Он, действительно, по уши в неё влюблён, в этом она теперь была совершенно уверена — а значит, ни за какие коврижки не стал бы вредить её дочкам.

«Да, мой отъезд, определённо, был экспромтом! А если бы приглашения в “Сердце гор” не случилось? Если бы я находилась в Москве? Тогда задействовать Аню стало бы почти нереальным. Возможно, Краузе рассчитывал собственноручно подтолкнуть меня к отъезду — например, уговорить составить компанию мужу. Но кто бы дал гарантию, что я соглашусь? Выходит, у него был план «бэ», в котором Анютино участие не требовалось. И даже, наверное, план «цэ», вообще никак с моими девочками не связанный. Но мне самой взбрело в голову уехать, и Краузе решил, что удача на его стороне…»

Идея вовлечь девчонок в преступление, мысленно продолжала Майя, по-видимому, явилась Краузе в середине августа — после того, как арестовали Юзбашева. Именно тогда он надоумил сестёр поменять имидж — а затем проверил, достаточно ли велико его влияние на Татьяну, отправив её к Серебряному с поручением похитить видео. Но в начале июля, когда Татьяну взяли в оборот, Густав Саввович ещё был на свободе! Значит, о краже Краузе тогда ещё не помышлял, и цель у него была совсем другая.

Клеиться к Татьяне просто так, просто потому, что она ему понравилась, он бы не стал. Связываться с молоденькими студентками — не в его правилах. С младшими курсами он ведёт себя, как с детьми, сказала Анюта. Разумеется! Именно так и должен вести себя человек, который заботится о своей репутации — а Краузе до недавнего времени о репутации заботился. И всё же он подкатил к одной из сестёр Смирновых, наплевав на собственные принципы. В том, что инициатива исходила именно от него, Майя тоже не сомневалась. Если бы Таня вздыхала о Краузе до поездки в «Бобруево», Аня бы знала — секретов между ними тогда ещё не было. Он сам обратил на себя внимание Тани, и единственное, из-за чего рискнул бы тогда это сделать — желание насолить её матери.

Рисунок, который с потрохами выдал Яниса Адамовича, был начат летом, раньше, чем у того грянули неприятности, и парочка под зонтом появилась на листе почти сразу. Она-то, кстати, и помешала Майе избавиться от неудачной работы — тревожила и цепляла глаз, подталкивая возвращаться к рисунку снова и снова. И она, эта парочка, была не злою шуткой художника, как Майя решила в первый момент, и не игрой его подсознания, как решил Игорь — она была намёком! Попыткой заставить Майю мучиться подозрениями, выведывать и выспрашивать, чтобы в конце концов с ужасом убедиться, что подозрения абсолютно верны.

Тот факт, что Майя, поглощённая собственной болью, намёка не уловила, Краузе, надо полагать, не обрадовал — однако, в итоге, сыграл ему на руку, когда его планы в отношении Татьяны несколько изменились.

Впрочем, тривиальное соображение: «Догадайся я ещё летом, всего последующего не случилось бы!» — мучило Майю не слишком сильно. Татьяна не давала повода лезть к себе в душу — она не страдала, не нервничала, не совершала необычных поступков. Она всего лишь сияла влюблённостью — но что может быть естественней в девятнадцать лет? Возможно, до этой недели она с Краузе даже не спала — ручаться Майя, конечно, не стала бы, но полагала, что заметила бы перемены в поведении и облике Татьяны, как заметила их, когда рассталась с невинностью Анюта.

Нет, виноватой Майя чувствовала себя не в том, что допустила продолжение истории — а в том, что спровоцировала её начало!

Если бы ей хотя бы на миг пришло в голову, что её отказ уязвит Краузе до такой степени, что ему захочется ей отомстить!  Дружелюбный и всегда собой довольный Янис Адамович, любитель антиквариата, выдержанного коньяка и красивых женщин, совсем не выглядел человеком с воспалённым самолюбием, не прощающим тех, кто не оценил его по достоинству. Женские отказы должны быть ему знакомы и привычны — он всё-таки не настолько неотразим, чтобы любая представительница слабого пола превращалась в сиропную лужицу от одного его вида. И он давно бы уже угодил в психушку, если бы каждый раз изнывал от желания взять реванш. Нормальной реакцией Краузе на отказ должна быть смесь недоумения и снисходительности: мол, дурочка ты, моя милая, сама не знаешь, что теряешь. Майя считала, что и к ней Янис Адамович отнёсся точно так же. Она ошиблась. И ошибиться могла только в одном случае: если «зацепила» его гораздо сильнее, чем ей самой казалось.

«Боже мой! Если бы я поняла… если бы я вовремя заметила, что он мной по-настоящему увлёкся!.. Я прекратила бы наше общение — сразу, не доводя до кризиса. И постаралась бы смягчить свой уход — лишь бы только не повредить девчонкам!» — в приступе самобичевания повторяла про себя Майя. Вообразить такую изощрённую месть она в те дни, конечно, не сумела бы — но ведь девчонки-то и тогда уже у него учились и от него зависели! Он мог попросту завалить их на экзамене или настроить против них других преподавателей, и этой перспективы Майе хватило бы, чтобы разорвать опасную связь.

«Не поняла и не заметила. А удивляться, между прочим, нечему. Вон, пожалуйста, ещё один пример, — она опять кинула взгляд на Артёма, благодарная, что сам он на неё не смотрит и ни о чём не спрашивает. — Влюбился, как подросток, а я не догадалась, пока он же мне не признался. И не поверила, пока не увидела его у своих ног!» Что с ней случилось? Двадцать лет назад первое, о чём бы она подумала, пытаясь объяснить странности в поведении мужчины — что он в неё влюблён. Теперь же это приходит ей на ум в последнюю очередь или не приходит вовсе. «Неужели я, действительно, успела записать себя в старухи?..»

Но рефлексировать сейчас было некогда, разбираться с собственной персоной придётся потом. И разбираться долго, учитывая всё, что ещё предстоит пережить в самое ближайшее время. Главное Майя уяснила: она до сих пор способна кружить головы мужчинам. Более того, она способна вызывать страсть, толкающую мужчин на отчаянные поступки. Расхожая формула «выход там же, где и вход» на этот раз вполне соответствует ситуации. «Из-за меня всё началось, значит, мною же и завершится, — сказала себе Майя. И сразу потянула мысль до конца, боясь передумать: — Краузе хотел меня получить — он меня получит. Это единственное, что я могу ему предложить, чтобы он оставил в покое моих девочек. Вернее, единственное, что он согласится принять».


Продолжение следует...

[i-jаn]

Логично

[Ева Гончар]

Спасибо. :)

[Ева Гончар]

И в ту же секунду внутри у неё стало спокойно и холодно, как в антарктической пустыне. Решение было найдено.

Остаток пути Майя прикидывала, какой должна быть линия её поведения, чтобы всё получилось как надо. Самое важное — убедить Яниса Адамовича в серьёзности её намерений: кражи не будет, и никакие его угрозы этого уже не изменят. Поверив, он, возможно, запаникует, потеряет над собой контроль и скажет или сделает что-то такое, что удастся использовать против него. Например, открытым текстом признается в подготовке преступления. Если успеть записать признание на диктофон, можно будет шантажировать самого несостоявшегося грабителя, обещая передать запись полиции при малейшей его попытке навредить близняшкам.

На столь серьёзный промах Майя, впрочем, почти не рассчитывала. Она заранее исходила из того, что ей придётся выполнить свою часть сделки. Сумеет она перехитрить Краузе — отлично, останется только вознести хвалу высшим силам. Не сумеет — что ж, как-нибудь переживёт. В конце концов, она давно не девочка. Легко ей, конечно, не будет, особенно если учесть, что Краузе — товарищ с воображением, и вряд ли удовлетворится тем, что просто займётся с ней сексом. Но представлять в подробностях, что её ждёт, Майя себе запретила, как запрещала многое в эти дни. Думать сейчас следовало не о том, как обмануть шантажиста, а о том, как избежать обмана с его стороны.

А ещё о том, какую «легенду» о предстоящей сделке выдать всем остальным вместо неприглядной правды.

Домой Майя попала столь глубоко погружённой в собственные мысли, что насчёт Офелии и того, какую роль та сыграла в расследовании, с ребятами пришлось объясняться Артёму. И он же успокаивал Анюту, напуганную Майиным отсутствием и рассерженную тем, что мать не посвятила её в утренние планы. Когда Майя, наконец, почувствовала себя способной вести разговоры, она уже сидела за кухонным столом, а перед ней стояла тарелка слегка переваренных макарон с сыром. О макаронах, надо полагать, позаботилась Анюта — Натэллина корзинка опустела, а Румию, обычно приезжавшую дважды в неделю, ещё вчера попросили не появляться до понедельника. Офелия, хвост трубой, расхаживала по кухне, осматриваясь и обнюхивая углы, и Майя отстранённо отметила, что эта мохнатая особа — единственная из присутствующих, кому можно позавидовать. Во-первых, она безо всяких усилий нашла себе новый дом, а во-вторых, ей позволяют спокойно в нём обжиться — все заняты своими делами, не хватают её и не тискают, как будто никакой кошки тут нету вовсе.

— Майя Михайловна, — подал голос Артём, который сидел напротив, — ну как, вы придумали, что делать дальше?

— Придумала, — чуть помедлив, ответила Майя.

— Придумала, мам? Правда? — встрепенулась у плиты Анюта, наполнявшая макаронами очередную тарелку. — И что же?

— Рассказывайте, Майя Михайловна, — обрадовался Игорь, который сидел справа.

И Майя очень ровным, деловым тоном изложила заготовленную версию. Про то, как отыщет Краузе вечером в музее, как даст ему понять, что его грандиозные планы накрылись медным тазом и как предложит ему отказаться от публикации видео и в целости и сохранности вернуть домой Татьяну в обмен на некую услугу с её, Майиной, стороны.

— Что за услуга? — ожидаемо спросила Анюта.

Майя улыбнулась уголками губ:

— А вот это, друзья мои, я оставлю при себе.

— Почему? — удивился Игорь.

— Потому что знать это вам совершенно незачем. Если потом вам начнут задавать вопросы, вы сможете с чистой совестью отвечать, что я своими идеями с вами не делилась.

— Что ты имеешь в виду? — Анюта, насупившись, опустилась на стул слева от Майи. — Кто нам начнёт задавать вопросы?

— Я думаю, твоя мама имеет в виду полицию, — догадался Игорь. — Похоже, то, что она собирается предложить Краузе, не вполне законно.

 — Ничего такого я не говорила, — хмыкнула Майя, надеясь, что это прозвучит как «да».

— Ты пообещаешь ему, что его не посадят в тюрьму? — продолжала допытываться дочка. — А ты сумеешь это устроить? Или надеешься его обмануть?..

— Не забивай себе голову, котёнок, — Майя подхватила вилкой макаронину, отправила её в рот и прожевала, не чувствуя вкуса. — Когда-нибудь я всё тебе расскажу. А пока предлагаю просто мне довериться.

— Но, мама…

Она подалась вперёд и положила ладони на стол:

— Слушайте меня внимательно, ребятки. Если, неровен час, случится так, что этой историей, и в самом деле, заинтересуются правоохранительные органы, вы будете говорить, что вообще ничего не знаете ни про Краузе, ни про Дюрера — и слыхом не слыхали ни про какое скандальное видео. Таня ушла на свидание и осталась на ночь у своего кавалера, с которым вы незнакомы, а утром с её телефона начали приходить странные сообщения. Дозвониться до неё вы не смогли, как реагировать, не понимали. Полагали, что это розыгрыш, поэтому в полицию обращаться не стали. Но решили, на всякий случай, информировать меня. Я сказала, что разберусь сама и велела вам не вмешиваться. Уловили?

Анюта и Игорь вразнобой кивнули. Артём после короткой паузы кивнул тоже. Он всё это время помалкивал, что выглядело довольно подозрительно.

— Вот и славно, — снова скупо улыбнулась Майя. — Тогда давайте поедим, и буду собираться.

Покончив с макаронами и проглотив ещё одну таблетку от головной боли, она ушла в спальню — переодеться и привести себя в порядок. Краузе рассмеётся ей в лицо, когда она предложит свои условия, если вместо шикарной дамы, бравшей у него уроки рисования, он увидит перед собой измождённую тётку предпенсионного возраста. Поэтому, как ни тошнило Майю от собственных действий, она надела одно из самых удачных своих повседневных платьев, чёрное с узкими бежевыми вставками по бокам, и уйму времени потратила на то, чтобы накраситься и уложить волосы. Переусердствовать тоже было нельзя, иначе те, кто останутся ждать её в Ясеневе, зададутся резонным вопросом, чего это она так расфуфырилась перед встречей с шантажистом. Потом она сделала кое-что ещё: откопала среди вещей Вадима и положила в сумку диктофон и выписала на листок найденные в интернете телефоны Музея старых мастеров и австрийского консульства. Последние она собиралась передать Артёму.

Тот же, как выяснилось, ждал в коридоре. Стоило Майе приоткрыть дверь спальни, и он протиснулся внутрь, пунцовый от смущения из-за того, что вторгается на её личную территорию.

— Вы очень кстати, — проговорила Майя, протягивая ему листок. — Как только я пойму, что Краузе согласен на сделку, нужно будет обезопасить картины. Для этого достаточно просто позвонить в музей и в австрийское консульство…

— …И предупредить их о краже! Да, я и сам об этом думал, — подхватил Артём.

— Если я попытаюсь заняться этим при Краузе, он поймёт, что я блефовала и даст задний ход. Так что звонить придётся вам, как только вы получите от меня условный сигнал.

— Напишите мне «всё в порядке» или что-нибудь в этом роде, — закивал он.

— Я напишу: «пора». Только, ради Бога, позаботьтесь об анонимности. Это, конечно, не сообщение о бомбе, ФСБ нас искать не будет, но лучше, если автор звонков останется неизвестным.

— Понял, не дурак, — Артём вздохнул. — Не волнуйтесь, всё сделаю в лучшем виде.

Он покосился на открытую дверь и вдруг её притворил.

Майя нахмурилась и шагнула назад.

— Чтобы там нас не слышали! — пояснил он поспешно. — Майя Михайловна, скажите мне честно, что вы затеяли?

— Артём! Я же просила не задавать мне вопросов!

— Угу. И изо всех сил намекали, что собираетесь дать взятку следователю, ведущему дело Юзбашева. Игорь и Аня, кажется, вам поверили. Но меня так просто не проведёшь!

«Он подбивал ко мне клинья, но я ему отказала», — холодея, вспомнила Майя свои слова. И дёрнул же чёрт выбалтывать Артёму подробности её отношений с Краузе!

— При чём тут взятка? — произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал сухо и брюзгливо. — По-вашему, мне недостаточно связей, чтобы решить вопрос как-то иначе?

— Да! По-моему, вам недостаточно связей! — разгорячился молодой человек. — Иначе вы бы меньше боялись, что Таня угодит под следствие. Дело Юзбашева — в любом случае, гораздо серьёзнее, чем дело о несостоявшейся краже, и раз вы можете вытащить Краузе, значит, Таню смогли бы тем более.

— Я всего лишь хочу, чтобы для моей дочери это… приключение закончилось так, словно его не было вовсе. Понимаете?

— Нет.

— Очень жаль. Но я не обязана ничего вам объяснять. И не буду — в ваших же интересах. Я не могу выразить, как благодарна вам за помощь. Но всё это дерьмо вас не касается, и чем скорее вы перестанете в нём ковыряться, тем лучше.

— Значит, не скажете? — играя желваками, уточнил он.

— Что я хотела, Артём, я уже сказала. Теперь позвольте мне пройти, время поджимает.

— Я отвезу вас.

— Не стоит. Посидите с ребятами. Анюта вся на нервах и может натворить глупостей — мне будет спокойней, если вы за ней присмотрите. А я возьму такси.


Продолжение следует...

[Барс]

— Значит, не скажете? — играя желваками, уточнил он.

Повадки большого дружелюбного пса начинают меняться.  

— Не стоит. Посидите с ребятами.

Майя серьезно думает, что страстно влюбленный Артем ее послушается и останется сидеть с ребятами?

[Ева Гончар]

Майя серьезно думает, что страстно влюбленный Артем ее послушается и останется сидеть с ребятами?

Она проконтролирует. :)))
А что бы, по-вашему, ему следовало предпринять? ;)