|
Ева Гончар
|
 |
« Ответ #139 : 03-Сентября-2017 22:12 » |
|
Глава 9. ЦВЕТЫ И ЛОШАДИ
Майя и сама не знала толком, почему согласилась. Может, не захотела выглядеть трусихой — не столько в глазах управляющего «Сердца гор», сколько в своих собственных. А может, и в самом деле, увлеклась идеей маленького приключения. Так или иначе, но десять минут спустя, подобрав волосы и переодевшись в подходящие случаю бежевые капри и лёгкую белую блузку в золотисто-розовый цветочек, она явилась на задний двор. Артём дожидался там, вместе с Нури и Муратом. Первым делом Майя собиралась попросить Нури показать ей четвероногих подопечных. Однако при виде двух лошадей, к тому времени уже выведенных из конюшни и осёдланных, так сильно растерялась, что о своём намерении позабыла — и беспокоилась теперь лишь о том, как бы растерянность не стала совсем уж явной.
— Её зовут Аира, — с удовольствием произнёс Нури, подводя Майю к предназначенной ей лошади, серой в белых пятнышках.
Такие пятнышки, вспомнила Майя, называются «яблоками».
Аира лениво помахивала холёным хвостом и косила на будущую наездницу внимательным голубым глазом.
— Угостите её, — егерь вложил в Майину руку кусок сахара. — Раскройте ладонь… вот так. Она возьмёт.
После недолгого раздумья Аира потянулась к лакомству, мягкие лошадиные губы коснулись ладони, и сахар исчез. Майя медленно выдохнула, осторожно погладила тёплую шелковистую шею и вымолвила:
— Как по-твоему, мы подружимся?
Лошадь тихонько фыркнула и шевельнула ушами. Майя надеялась, что это означает: «Да!»
Началась весёлая и слегка неловкая суета: Майе в шесть рук помогали забраться в седло, проверяли, удобно ли ей, подтягивали стремена, а потом сообща учили трогаться с места, поворачивать и останавливаться. Лошадка, и правда, оказалась смирной — движение и смех вокруг себя, и Майины ахи и вздохи она воспринимала с философским спокойствием. Её собрат, буланый черногривый жеребец Гучар, предназначенный Артёму, переступал с места на место и всхрапывал; вот он-то, видимо, нервничал — или попросту измучился в ожидании прогулки. Сама же всадница изо всех сил старалась не паниковать и втайне радовалась своей хорошей физической форме. «Ну и позорище было бы, — думала Майя, — если бы пришлось закидывать меня наверх, как куль с мукой!» В седло она взобралась хоть и с поддержкой, но самостоятельно — и держалась в нём крепко. И когда стало понятно, что Аира, действительно, слушается, подчиняясь командам и натяжению уздечки, страх отступил и рассеялся, освободив место жажде новых ощущений.
Тренировки ради Майя несколько раз прокатилась туда-сюда вдоль конюшни и псарни и, наконец, смогла осмотреться по сторонам. Постройки вплотную примыкали друг к другу, свободного пространства между ними почти не осталось, но, несмотря на это, ощущения тесноты не возникало — вероятно, потому, что чистота и порядок здесь были почти такие же, как в кухне у Натэллы. Майя полюбовалась лоснившимися довольством собаками, которые флегматично взирали на неё через сетку вольера. Поинтересовалась у Нури, сколько всего у него лошадей, получила ответ: четыре — и предложение познакомиться с остальными двумя. Отметила, какими влюблёнными глазами он смотрит на животных, как молодеет и светлеет его лицо и сколько радости появляется в его низком и хриплом голосе, когда он обращается к ним. И сделала вывод: этот человек абсолютно счастлив. Он получил всё, что хотел, и по доброй воле с полученным не расстанется. Майя с трудом, но могла себе представить, что Нури обидится на Артёма и начнёт «копать» под него лично. Однако вредить репутации «Сердца гор» старый горец не станет ни за какие коврижки.
Прямо сейчас, впрочем, ни о какой обиде речи не шло. С Артёмом Нури вёл себя приветливо и корректно, от прежнего раздражения не осталось и следа. Вместо него в интонациях и взгляде появилась едва заметная снисходительность, на которую впору было обижаться уже Артёму. Но дело есть дело — управляющий, если и чувствовал себя задетым, виду не подавал и вообще держался молодцом. «Всё в порядке, — понаблюдав за обоими, заключила Майя. — Даже лучше, чем я рассчитывала!» Она была очень довольна, что зимние усилия не пропали даром.
Кто её сумел удивить — так это Мурат! К Нури, как и предполагалось, он испытывал почтение, граничившее с подобострастием — указания егеря парнишка кидался выполнять раньше, чем тот успевал договорить. На Артёма такое почтение не распространялось, но повода упрекнуть себя в нарушении субординации Мурат не давал — он был и вежливым, и исполнительным. Чего-то большего от родственника Нури ожидать не стоило. Сюрпризом для Майи оказалось отношение Мурата к ней самой. Она пыталась завязать с ним разговор, пока он крутился рядом, снаряжая её на прогулку, но не добилась даже односложных ответов; взгляд у него стал ещё более настороженным, чем утром — и в какой-то момент Майя поняла: «Да он же меня боится!» Как будто кто-то сказал ему, что она — опасная женщина, к которой лучше не приближаться… вот как это выглядело! Имеет ли это отношение к «полтергейсту», оставалось только гадать. Мурат, конечно, всей душою предан Нури и вряд ли бы стал ввязываться в сомнительные авантюры без его одобрения. Но, кроме Нури, есть ещё Мадина, на которую её жених тоже смотрит снизу вверх. А с Мадиной пока совсем ничего не ясно.
— У вас отлично выходит! — вмешался в Майины размышления наблюдавший за ней Артём, когда она в очередной раз проехала мимо. — По-моему, можно отправляться. Как думаете, Нури?
— Думаю, можно, — отозвался егерь от дверей конюшни.
— Можно — значит, можно, — Майя улыбнулась и заправила за уши выпавшие из пучка пряди. — Погодите только, я возьму тёмные очки, — полуденное солнце, даром, что октябрьское, светило очень ярко.
Артём помог ей спешиться, и она побежала в номер.
А там её ожидал очередной сюрприз: забытые на журнальном столике принадлежности для рисования изрядно уменьшились в количестве. Присмотревшись, Майя поняла, что лишилась самой тонкой и самой толстой кисточек, а заодно и желтых красок всех оттенков — золотистых, рыжеватых и охристых, названия которых — «индийская», «неаполитанская», «тициановая» — звучали для неё, как музыка.
Продолжение следует...
|
