|
Ева Гончар
|
 |
« Ответ #247 : 28-Февраля-2017 22:13 » |
|
Глава 12. НАЧИСТОТУ
— Ничего не понимаете? В самом деле? А я-то думал, вы видите меня насквозь, — слегка насмешливо проговорил Кирилл, и снова, как на прогулке два дня назад, непонятно было, ёрничает он или нет.
— Тебя я, может, и вижу, — в тон ему отозвалась Майя, — но о том, что у тебя случилось, могу только догадываться. А мне страсть как надоело строить догадки. Хочется просто и незатейливо получить информацию из первых рук.
— Зачем вам это, Майя Михайловна? Лучшее, что вы можете сделать — позволить мне спокойно «умереть». Я даже паспорт вам чужой отдам, без него как-нибудь обойдусь… О чём это я, господи?! Всё равно ведь не позволите! — выкрикнул вдруг он и опять закрыл лицо руками.
— Не позволю. Если не расскажешь.
— А если расскажу?..
— Если расскажешь — посмотрим.
Кирилл качнулся всем телом и замер. Майя спокойно ждала, когда он решится.
— Можно, я лягу? — попросил он после паузы. — Мне что-то нехорошо. Простите.
— Не вопрос, — разрешила она, и парень тут же плюхнулся спиной на белёсый от многолетней пыли матрас.
С этого момента сидевшая в изголовье Майя видела только светлую макушку Кирилла и локти согнутых под головой рук в рукавах тёмно-серой фланелевой рубашки. Возможно, ему, и правда, было нехорошо — но скорее, он просто прятался от её взгляда.
— Всё началось весной, — наконец, заговорил беглец. — Вернее, всё началось гораздо раньше, когда я узнал, что Света мне изменяет. Света — это моя жена… теперь уже бывшая. Красотка… вроде тутошней Анжелы. И такая же шлюха. Вовке тогда как раз исполнился год. Я дурак, что сразу же с ней не развёлся. Но я… любил её. И внушил себе, что сам во всём виноват. Думал… ну, я думал, ей хочется убедиться, что она осталась такой же привлекательной, как была. Что беременность и роды её не испортили, понимаете?
— Понимаю, — кивнула Майя.
— Я ничего ей не сказал. Решил вести себя так, чтобы Света и думать забыла о других мужчинах. Мне казалось, наша с ней жизнь наладилась… но через два месяца всё повторилось. И я ей опять ничего не сказал.
— Потому что пришлось бы признаться, что «проглотил» предыдущую измену?
— Наверное, да. Это повторилось ещё, и ещё. Сначала мне не хватало духу сказать. А потом я вдруг понял, что совсем её разлюбил. Сначала мне было больно от её измен, а потом стало просто противно, понимаете?
— Понимаю.
— С тех пор мы со Светой жили, как соседи. Я делал вид, что не замечаю её бесконечных романов. Она делала вид, что не замечает моего равнодушия. О разводе речи не шло, и меня это устраивало. Я, знаете ли, тоже не считал нужным хранить ей верность. Жена из Светы вышла дрянная, а мать, как ни странно, прекрасная. Вовка любит… любил нас обоих, ради него стоило потерпеть.
— Сколько ему? — спросила Майя. — И почему «любил»?
— Четыре с половиной. Не знаю, любит ли он меня теперь. Я с августа с ним не виделся. В общем, может, мы бы так и жили, пока бы он не вырос, но весной… весной вдруг выяснилось, что изменять Света начала ещё до свадьбы.
— Выяснилось? Откуда?
— Один из наших общих знакомых спьяну сболтнул лишнего. Я стал разбираться, нашёл доказательства — и испугался, что Вовку она родила не от меня! И тогда опять сделал глупость, — Кирилл тяжело вздохнул. — Вместо того, чтобы по-тихому проверить отцовство, я всё выложил Свете. И про её прошлые измены тоже.
— Нарыв прорвало…
— Да. Получился безобразный скандал, она закатила истерику, заявила, что я не достоин такого сына и что если я посмею устраивать проверки, никогда его больше не увижу. Я так и не понял, что это было. То ли она сама не знала, от кого родила… то ли ей просто понадобился повод для разрыва и хотелось выставить меня виноватым.
— Но генетическая экспертиза, судя по всему, состоялась?
— Состоялась. Моё отцовство подтвердилось. Потом был развод, Вовку, разумеется, оставили с матерью. Она сдержала слово и не подпускает меня к сыну. Наверное, как-то можно заставить… по суду…
— Можно, конечно.
— Но Света пообещала, что Вовка сам будет избегать встреч. «Я сделаю так, чтоб он тебя презирал и боялся». Когда я видел его в последний раз — приехал и ждал их по дороге из садика — он шарахнулся от меня и заплакал. Больше я не приезжал. А с ней я в последний раз общался в конце ноября. Она требовала денег и не верила, что у меня больше нет бизнеса. Решила, я вру, чтобы не платить. Сказала, лучше бы я умер. Тогда бы она придумала для Вовки историю про отца-героя, чтобы он мог им гордиться. Настоящим отцом, по её мнению, гордиться не с чего.
Картина случившегося начала проясняться.
— Тогда ты и решил «умереть»? — спросила Майя.
— Не тогда. Позже… когда поссорился с сестрой и нашёл паспорт. А осенью я потерял фирму, и потерял таким скверным образом, что… — Кирилл примолк, не то собираясь с мыслями, не то пытаясь унять волнение.
Майя осторожно провела ладонью по его растрёпанным волосам.
— Продолжай.
— В общем, фирма у нас была на двоих с другом. Называлась «Корвус». Мы канцтоварами торговали, помните, я говорил. Дела у нас шли нормально. Мы даже подумывали открыть своё производство. Но Макс… ему всё время казалось, что денег должно быть ещё больше. Можно поднять цены, уменьшить налоги, платить сотрудникам серую зарплату… ну, как все делают. Мы ссорились из-за этого, мирились и работали дальше. Я надеялся, он перебесится. Мы с ним со школы дружили. И Макс… он всегда был рядом. В самое страшное время… когда мы с Машей остались одни… у нас с ней родители умерли, когда она ещё училась в школе… Так вот, в вот самое страшное время нам помогали только Макс и его родные. Без них мы бы просто не выжили. Я доверял ему больше, чем самому себе. И не заметил, когда всё изменилось. Когда он сам изменился. Деньги меняют людей… но я не думал, что настолько! Короче говоря, весной, как раз когда у меня всё стало плохо со Светой, в фирме тоже начались проблемы. Мы потеряли одного из поставщиков, и…
— Как раз тогда? А не Макс ли был тем «общим знакомым», который «спьяну сболтнул лишнего»? — догадалась Майя.
— Макс, — помедлив, подтвердил Кирилл. — Я тоже думал, это неспроста. Думал, да… потом, когда всё уже рухнуло. А тогда он говорил мне: разруливай проблемы в семье, о фирме не парься, я о ней позабочусь. И позаботился. В один прекрасный день я узнал, что все постоянные клиенты и поставщики теперь имеют дело с фирмой «Корвус-плюс», которой Макс владеет единолично. И что туда же ушли сотрудники. Не знаю уж, чем он их всех переманил… А мне оставил пустой офис и долги.
— Судиться с ним ты, конечно, даже не пытался.
— Не пытался. Во-первых, бесполезно. Во-вторых… я всё равно бы не стал, даже если бы мог выиграть. А уж звать на помощь «братков», как предлагал Вахтанг… Вы не понимаете. Максим слишком многое для меня сделал. Я хотел сохранить хотя бы прошлое.
— Я понимаю, — снова молвила Майя.
Кирилл пошевелилился, меняя позу.
— Вот так я и остался и без работы, и без сына. Но если бы не Маша… Если бы я был ей нужен — я бы не сбежал. А Маша указала мне на дверь, — голос Кирилла, до того звучавший более или менее ровно, предательски дал петуха. — Она на шесть лет меня младше. Когда родители умерли, я стал её опекуном. Заботился о ней, старался, чтобы она ни в чём не нуждалась. А она взяла и…
Майя вздохнула:
— Да-да, указала тебе на дверь. Ни с того, ни с сего, что ли? — причины его конфликта с сестрой были ей понятны и раньше.
— Я поругался с Сергеем Львовичем. Так зовут её мужа… старый козёл! Но мы и раньше ругались, и никогда…
— Из-за чего поругался-то?
— В тот раз — из-за политики. Я же говорю, мы и раньше…
— Вы и раньше ругались, и Маша никогда так явно не вставала на его сторону. Но всякому терпению есть предел, верно?
— Маша не просто выставила меня за дверь, — с усилием выговорил Кирилл. — Она сказала, что я ревную. Что я люблю её… не как сестру, а как женщину. И потому ненавижу её мужа.
— А скажи-ка, дружочек, из-за чего случилась ваша самая первая ссора? — поинтересовалась Майя. — Только честно.
— С вами можно нечестно?
— Ты совершенно прав — нельзя.
— Я сказал ему, что он старый вонючий козёл, пускающий слюни на малолеток, — после долгой паузы неохотно признался Кирилл.
— Какая прелесть, — хмыкнула она. — Странно, что после этого вы только ругались, а не дрались по любому поводу. Должно быть, он без ума от твоей сёстры и не хотел её расстраивать. А что, он, действительно, старый и… вонючий, этот Сергей Львович?
— Да нет, — ещё более неохотно проговорил парень. — Ему сорок пять. Он спортсмен, и вообще… следит за собой.
— Угу. Мужчина в самом расцвете сил. Может, он обижает Машу? Живёт за её счёт? Изменяет направо и налево, как твоя Света? М?
— Не обижает. Денег у него достаточно. Насчёт измен мне ничего не известно.
— Хороший, значит, у твоей сестры муж, — Майя помолчала и прибавила: — Неужели ты сам не видишь, что ревнуешь?
— Ревную?! — вскинулся Кирилл и рывком сел. — Что вы несёте?! Маша мне как дочь!
— По-твоему, отцы никогда не ревнуют? Тем более, что по возрасту она, и правда, годится Сергею Львовичу в дочери. Тебе кажется, что она променяла тебя на него.
— Разве это не так? — буркнул он, остывая.
— Думаю, нет. Ты не занял место отца — ты был и остался её старшим братом. А Сергея Львовича она любит как мужа. Отец, брат, муж — это разные мужчины в её жизни, Кирилл, и разные чувства. В отличие от тебя, Маша не путается и не смешивает.
Вновь повисла пауза.
— Может, вы и правы, — глядя в сторону, наконец, сказал он. — Но теперь это уже неважно, всё равно она не желает больше со мной знаться. Мне хотелось умереть по-настоящему, когда я понял, что у меня никого и ничего не осталось. Но потом я нашёл паспорт и решил, что есть выход получше. Исчезну, пусть меня считают умершим, а сам начну жизнь с чистого листа. Квартира, машина… на то, чтобы покрыть долги, этого хватит. И Вовке ещё останется. Света после моей «смерти» перестанет беситься. Героя, может, из меня не сделает, но и пугать мной сына больше не станет.
— А Маша?
— Маше наплевать. У неё есть муж. А если не совсем наплевать… Знаете, когда отец уезжал в «горячие точки», мама всегда боялась, что он пропадёт без вести и она остаток жизни будет мучиться неизвестностью. По крайней мере, так она говорила. Я подумал, наверное, Маше лучше не мучиться. И побыстрее привыкнуть к тому, что меня больше нет.
Майя медленно кивнула. Теперь она понимала всё. Понимала его стремление сбежать от самого себя. Понимала желание позаботиться о любимых людях, до полной неразделимости перемешанное с желанием отмстить тем из них, кто причинил ему боль. Не понимала только одного: что теперь делать ей?
— Когда я был маленьким, — тем временем, продолжал Кирилл, — отец рассказывал о каком-то убежище в горах, но не рассказывал, где оно находится. Или я просто забыл. Среди его вещей остался ключ в почтовом конверте, внутри конверта было написано: «вправо-влево-вверх, вправо-влево-вниз», имя «Резо Чачхалия» и какое-то непонятное слово. Я никогда не связывал одно с другим. Имею в виду, ключ и рассказы об убежище. Связал после того, как сам решил сбежать. Выяснил, что непонятное слово — название деревни в Абхазии, нашёл дом Резо, узнал, что теперь здесь гостиница, и приехал. Наудачу приехал — в порядке ли убежище, выяснить было неоткуда. Оказалось, в порядке. В подвале даже замок не поменяли, представляете? И погода — как специально для меня… Я был уверен, что всё получится! — прошептал он и опять уронил лицо в ладони.
Ближе всего к истине с самого начала была Ульяна, сообразила Майя. От жалости к Кириллу у неё щемило в груди. Но демонстрировать жалость означало лишь утвердить его в намерении совершить «самоубийство».
Кирилл поднял голову.
— Ну и что вы скажете? — не дождавшись реакции собеседницы, спросил он.
— Скажу, что причина твоего поступка — трусость и слабость, — ответила она, стараясь смягчить интонациями жёсткие слова.
Он стиснул зубы.
— Что вы имеете в виду? Я трус и слабак, потому что не смог по-настоящему наложить на себя руки?
— Нет. Трусость и слабость — отказаться от борьбы. За сына, за сестру, за своё будущее.
— Вот как? По-вашему, у меня был выбор?
— Разумеется, был. Попросить прощения у Сергея Львовича, а потом — у Маши. Добиться от Светы возможности видеть сына, если понадобится — через суд. Убедить её пойти к семейному психологу, чтобы выстроить отношения заново. Супругами, упаси Бог, вы больше никогда не будете, но ребёнка сможете воспитывать вместе. Если она такая хорошая мать, как ты говоришь, рано или поздно она бы согласилась. Договориться с банками о реструктуризации твоих долгов. Начать новое дело или найти работу, оставаясь тем, кто ты есть. Да, Кирилл, всё это кажется сложным и страшным, но разве овчинка не стоит выделки?
— Майя Михайловна, я не смогу. Я слабак и трус, — горько произнёс он. — Мне жить теперь больно, не то что бороться. Это вы понимаете или нет?
Слушая Кирилла, Майя всё гадала: стоит ли выдать ему Ульянину тайну? И теперь, наконец, решила: стоит! Хуже от этого точно уже не будет.
— Но как же Ульяна? — подавшись к нему, спросила она. — Об Ульяне ты подумал?
— А что с ней такое? — удивился он.
— Ты уложил её в постель, а на следующий день исчез.
— Ну и что? Она сама хотела. В тот вечер я сначала собирался уйти с Анжелой. Не знаю, зачем… может, чтобы как-нибудь оскорбить. Напоследок через неё отмстить всем таким, как она. Потом подумал, что это глупо и бессмысленно. А тут Ульяна… Видно же было, что я ей понравился. И что она совсем другая. Решил, лучше я буду в эту ночь с ней, чем совершу очередную глупость. Да что вы на меня так смотрите?! — рассердился Кирилл, встретившись взглядом с Майей. — Мы с ней хорошо провели время, я старался, чтобы ей было приятно. Ничего ей не обещал, ребёнка не сделал — какие проблемы?
— Лучше бы сделал, — как будто вскользь заметила Майя.
— Чего-о-о?! — оторопел он.
— Ей было бы тогда, ради кого жить.
— Ради ребёнка от случайной связи? Вы бредите?
— Ты для неё не случайная связь, Кирилл. Она полжизни тебя любит.
Он выглядел настолько растерянным, что в другой ситуации Майя бы рассмеялась. Но сейчас ей было не до смеха.
— Ульяна — школьная подруга твоей сестры. Приехала сюда только для того, чтобы с тобой встретиться, — пояснила она. И поскольку он всё ещё ничего не понимал, добавила: — Её фамилия Матюшкина. Ульяна Матюшкина — неужели ты совсем её забыл?
— Ульяна Матюшкина… — хмурясь, повторил Кирилл.
— Ты называл её Кузнечиком.
И вот тогда он вспомнил.
— Кузнечик! Ну конечно, Кузнечик! Я всё понять не мог, на кого она похожа. Такая была забавная, милая девочка. Глазастая и длинноногая. У меня почему-то застряло в памяти, что её зовут Юля, а не Уля. Она потом куда-то исчезла…
— Уехала учиться в Москву. После того, как у тебя появилась Света.
— Вот это номер. Уля-Кузнечик! — сказал Кирилл и опять умолк.
Майя всматривалась в его лицо, силясь понять, о чём он думает. Радостное узнавание и смущение от того, что оно запоздало, угасли почти мгновенно, вместо них проступило прежнее отчаяние.
— Не нужно ей со мной связываться, — решительно сказал он. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Я испорчу ей жизнь. Я неудачник. Я всё время совершаю ошибки. И не умею делать счастливыми тех, кто меня любит.
— Кирилл!..
— Не хочу. Майя Михайловна, я не хочу, — произнёс он не терпящим возражений тоном. — Ей без меня будет лучше.
Майя встала. Кирилл встал вслед за нею.
— Уходите?
— Да.
— А что будет со мной? Расскажете про меня Артёму? И остальным?
— Не знаю, Кирилл, — язык едва поворачивался у неё во рту, такая вдруг навалилась усталость. — Мне нужно подумать.
Майя тяжело шагнула к двери и толкнула её, из прохода повеяло холодом и сыростью. Оглянулась на Кирилла — он стоял, не зная, куда девать руки; больше он ни о чём её не спрашивал. И вышла.
Нури с фонариком дожидался за поворотом. Он тоже не стал задавать вопросов. Дёрнул за рычаг, отодвигая стеллаж, выбрался вместе с ней в кладовую. Под ногами что-то спружинило, проход моментально закрылся.
И тут из темноты возникла тонкая девичья фигурка в джинсах и серой водолазке.
— Уля! — вздрогнув, воскликнула Майя. — Откуда ты взялась?
— Он там, да? — выдохнула Ульяна вместо ответа.
Её глаза сейчас казались даже больше обычного, они блестели, и Майе вдруг явилась дурацкая мысль, что если бы Ульяна была кошкой, света от таких глаз хватило бы на весь подвал.
— Да.
— Живой?..
— Абсолютно.
Девчонка сразу обмякла и, наверное, упала бы, если бы Нури не поддержал её под локоть.
— Я за вами следила, Майя Михайловна, — призналась она. — Но зайти вместе с вами в ту дверь не успела.
— Как ты догадалась?..
— Подслушала разговор с Борей. Нечаянно! — заторопилась объяснить Ульяна. — Я нагрубила вам, когда вы принесли завтрак. И мне стало стыдно. Человек пол-ночи со мной возился, теперь вот еду принёс, а я… Подумала, надо извиниться. Поднялась к вам… дверь была неплотно закрыта… и услышала про «этого, с усиками», который «пропал в горах». Ну, и дальше тоже. Потом убежала — неловко было, что подслушивала. Ждала, что вы придёте и сами всё расскажете. А вы не пришли. Но зато появились позже, с обедом. И вели себя так, словно хотели тайком осмотреть мою комнату. Я поняла, что Кирилл где-то в доме, и вы его ищете. Ну и вот… Стала следить, через окно и просто так. Увидела, как вы с Нури огибаете дом, и решила идти за вами.
Майя молчала, изумлённая.
— Пустите меня к нему! Пустите, пожалуйста! — взмолилась девушка.
Майя переглянулась с Нури.
— Делайте, как считаете нужным, — уронил егерь.
Вправо-влево-вверх, вправо-влево-вниз… На этот раз проход Майя открыла сама.
— Иди.
— Спасибо! — шепнула Ульяна и юркнула во мрак.
Даже фонарик не попросила.
Продолжение следует...
|
