|
Ева Гончар
|
 |
« Ответ #72 : 28-Января-2017 05:28 » |
|
Глава 8. ДЕВИЧЬИ СЛЁЗЫ
Майя заглянула на кухню, разжилась там бутылкой воды и стаканом и пошла на второй этаж. Приглушённые рыдания она различила ещё на лестнице; на стук Ульяна не ответила. Помедлив, Майя попробовала сама открыть дверь, и та легко поддалась — запереться хозяйка комнаты не потрудилась. «Будем считать это знаком, что я поступаю правильно», — решила Майя и шагнула внутрь. О данном себе обещании не лезть в чужие дела она сейчас даже не вспоминала.
В комнате было темно, хоть глаз выколи — свет Ульяна включать не стала, а фонари с этой стороны двора теперь не горели. Майя ощупью добралась до кровати, села на краешек и позвала:
— Уля!
Девушка вздрогнула и перестала всхлипывать.
— Телефон заработал? — спросила она невнятно — лежала, наверное, лицом в подушку.
— Ещё нет. Я хотела сказать, что Кирилл забыл мобильный в номере — только поэтому он и не отвечал на твои звонки.
Майя надеялась, что известие о забытом телефоне заставит Ульяну немного воспрянуть духом, но та почему-то заплакала ещё горше. Майя наугад протянула руку, наткнулась на узкую содрогающуюся спину и принялась осторожно её поглаживать.
— Ну ладно, ладно, хватит. Ничего непоправимого пока не произошло. Вероятней всего, твой друг повредил ногу…
— Он не мой друг, — замотав головой, сквозь слёзы пролепетала Ульяна.
— …Повредил ногу — и не смог позвать на помощь, поскольку оказался без связи, — не обращая внимания на её слова, продолжила Майя. — Даже если нам не удастся вызвать спасателей, утром мы сами его найдём. Насмерть он не замёрзнет — всё-таки мы в Абхазии, а не в Арктике, — а всё остальное не так уж сложно вылечить! — она понимала, конечно, что дела могут обстоять куда плачевней, однако чувствовала необходимость озвучить оптимистичный сценарий — тем более, что ничего невероятного в нём не видела.
Но Ульяна как будто не услышала. В её слезах было столько боли и отчаяния, словно она уже совсем не надеялась увидеть Кирилла живым. Откуда оно взялось, это отчаяние? — подумала Майя. Любовная экзальтация — единственная ли его причина? Или бедняжке известно нечто такое, что заставляет её всерьёз предполагать худшее?
Майя налила в стакан воды, поставила бутылку на пол, поймала момент, когда Ульяна затихла, чтобы перевести дух, и снова окликнула:
— Уля!
— Не… незачем меня утешать, Майя Михайловна.
— Хорошо, утешать — не буду. Но тебе станет легче, если ты всё мне расскажешь.
— И рассказывать мне нечего, — выскользнув из-под Майиной руки, Ульяна перевернулась на спину.
— Сядь, пожалуйста, — попросила Майя, — сядь и попей, я принесла воды.
Ульяна завозилась и села, подобрав под себя ноги, стакан перекочевал к ней. Шумно выпила воду. Пошелестев бумажным платком, вытерла глаза и нос. Лишь после этого она включила светильник на тумбочке.
Майя смотрела на неё — и не узнавала! Вдруг почудилось, что от прежней Ульяны остались только ногти — очень красивые розовые ногти с тонким снежным рисунком. Лицо у неё опухло и покраснело, тушь размазалась, пудра осыпалась, открыв миру россыпь золотистых веснушек. Линз не было; собственный цвет глаз у Ульяны оказался самым обыкновенным — зеленовато-серым. Волосы растрепались и перепутались. Но, в целом, облик её изменился не слишком сильно — не сильнее, чем меняется у других женщин, когда они избавляются от причёски и макияжа. Главная перемена, читавшаяся в колючем взгляде, в складке между бровей, в тонкой линии сжатых губ, была внутренней. Ушло восторженное ожидание чуда, переполнявшее Ульяну в предыдущие дни, какой бы взволнованной, растерянной или пристыженной она тогда ни была. Теперешняя Ульяна никаких чудес не ждала, уверенная, что в её жизни для них места нет — и сочла бы лжецом любого, кто рискнул утверждать обратное.
А поговорить ей хотелось — иначе незваной гостье давно бы уже указали на дверь. Нужно лишь чуть-чуть подтолкнуть, и…
— Рассказывай,— улыбнулась Майя. — Я не твоя мама, от меня не нужно скрывать, зачем ты сюда поехала — переживать за тебя не буду. Но выслушаю, ей-богу, не хуже неё.
Ульяна нахмурилась:
— Как вы догадались?..
— Что ты морочишь голову маме? Так ты же при мне сказала ей про Лизу, которой, на самом деле, здесь нет.
— Вы наблюдательны.
— Есть такое дело.
— Тогда, наверное, вы догадались и обо всём остальном…
— Не обо всём, — покачала головой Майя. — Сначала я думала, что у вас с Кириллом тайная связь, которую ты скрываешь хуже, чем он. Но тогда в его списке контактов твой номер был бы зашифрован — была бы ты каким-нибудь «Петром Степановичем» или «Курьером Васей». А оказалось, что твоего номера в этом списке нет вовсе, и до сегодняшнего дня ты Кириллу не звонила. Похоже, он не притворялся — он, действительно, познакомился с тобой только здесь. Но я ни в жисть не поверю, что ты так убиваешься из-за человека, которого впервые увидела два дня назад.
— Два дня назад… — эхом отозвалась Ульяна и отвернулась к окну, за которым по-прежнему мело.
— Если не знаешь, с чего начать, начни с того, кто такая Зося Громыко, — предложила Майя так мягко, как только могла.
Ульяна бросила на неё короткий взгляд, потом опустила глаза и принялась рассматривать свои руки.
— Зося Громыко — моя школьная подруга. Моя и Машкина. Машка — это сестра Кирилла. В школе мы дружили втроём, потом я уехала в Москву и с тех пор больше общаюсь с Зосей, чем с Машей. Ну, и Маша — больше с Зосей, чем со мной.
— Стало быть, с Кириллом ты познакомилась…
— Десять лет назад. Мне было тринадцать. Тогда же я в него и… влюбилась.
— А он?
— А что он? Я для него всегда была подружкой сестры. Мелкая… Он нас всех называл «мелкими». Шесть лет разницы… это теперь уже немного, а тогда… Он с нами, как с детьми… возил купаться на речку, в парк на аттракционы, угощал мороженым. Меня дразнил Кузнечиком, — Ульяна задержала дыхание, чтобы снова не расплакаться, — я тогда была… ещё нескладнее, чем, теперь.
— Словом, не воспринимал тебя всерьёз.
— Угу. Потом у них с Машкой… случилось несчастье. И ему стало не до прогулок. Но иногда я его, конечно, видела. Девушки у него бывали… то одна, то другая… Господи, как я их ненавидела, этих девушек… и всё мечтала: вот исполнится мне шестнадцать, и тогда… Но когда мне исполнилось шестнадцать, ничего не изменилось. Я так и осталась — «мелкая». А он познакомился со Светой. И мы сразу все поняли, что это любовь.
— Света — жена?
— Бывшая. Они полгода, как развелись. Мы как раз школу заканчивали, когда появилась Света — после этого я решила поступать в Москве. Подумала, если получится, уеду из Воронежа, у меня начнётся совсем другая жизнь. И я его разлюблю и забуду.
— Поступила. Уехала. Не забыла, — констатировала Майя.
— Я пыталась, — пробормотала Ульяна и всхлипнула. — Честное слово, я пыталась… с другими… Я даже замуж один раз чуть не вышла, но представила, как всю жизнь буду врать себе и мужу, и…
— Понятно. А полгода назад, стало быть, Кирилл развёлся. И ты решила, что настало твоё время.
— Зоська решила. Она так и живёт в Воронеже, иногда с ним общается. И она знает, что я его до сих пор люблю. Маша — та не знает. Маша, наверное, думает, что всё в прошлом. Ну вот… А тут такой случай! Кирилл вдруг взял и попросил Зосю устроить ему поездку в Абхазию на Новый год — она в агентстве работает.
— Чего же сам не устроил? — удивилась Майя, вспомнив, с какою лёгкостью забронировала здесь номер и обо всём договорилась с Артёмом.
Ульяна пожала плечами:
— Не знаю, Майя Михайловна. Может, некогда было? Зося мне и говорит: езжай тоже. Ему сейчас очень плохо, ему нужна поддержка. Если ты будешь рядом, может, у вас что-то получится. И я поехала.
— А он тебя не узнал.
— Ну да. Я сначала так расстроилась…ужас… а потом подумала, чего это я? Мы же с ним последний раз разговаривали, когда он пришёл к нам на выпускной. И потом ещё я его видела на Машкиной свадьбе. Но там он был со Светой, Света была с пузом, у него тогда весь мир вертелся вокруг неё и её пуза. Да и со школы я… сильно изменилась. Вот и решила, раз не узнал, может, это мой шанс начать всё заново? — она не выдержала и опять разревелась.
Майя пересела поближе, давая Ульяне возможность уткнуться себе в плечо — чем та незамедлительно и воспользовалась.
— А сейчас-то ты чего плачешь? — спросила Майя, расправляя спутанные белокурые волосы. Теперь она знала, что заставило Ульяну отдать за их цвет и гладкость половину скромной учительской зарплаты. — Всё же получилось, как надо — ты ему понравилась. Он вернётся, и….
— Нет, — всхлипнула девушка, — нет! Он не вернётся, я уверена!
— Да с чего ты так решила, Уля?! Пропавших в горах людей всё же гораздо чаще спасают, чем нет.
— Потому что так решил он!!! — сквозь слёзы выкрикнула Ульяна. И прежде, чем Майя успела отреагировать на это странное заявление, еле слышно продолжила: — Я думаю, он покончил с собой.
Майя оторопела. Хоть она и подозревала, что об исчезновении Кирилла Ульяна знает больше, чем говорит, такого сюрприза не ожидала.
— Здрасти, приехали! Почему это он покончил с собой?
— Вы же слышали: у него всё плохо. В самом деле, плохо, я не преувеличиваю.
— Ты сказала, что он полгода назад развёлся с женой. Если я верно поняла, жена была любимая. Но это же ещё не повод накладывать на себя руки!
Ульяна отодвинулась, вытащила из пачки на тумбочке новый носовой платок, вытерла глаза — разводы туши под ними стали бледнее.
— Не любил он её. То есть когда-то любил, но в последние годы — разлюбил. Она ему изменяла направо и налево. Он сына любил, и жил он с ней долго ради сына, а потом — всё. Я не знаю, кто подал на развод… то есть Зося не знает, Машка ей не говорила. Может, у Кирилла терпение кончилось, может, Света нашла себе кого-нибудь… побогаче. Сын остался со Светой, она запретила Кириллу с ним общаться. Деньги только просила исправно.
Майя скептически покачала головой.
— Это, конечно, очень грустно, но если бы каждый мужчина в подобной ситуации совершал самоубийство…
— Это же не всё! — перебила Ульяна. — Он ещё с Машкой поссорился насмерть…
— Так уж и насмерть?
— …Вернее, не с Машкой, а её мужем. Они и раньше ссорились, Кириллу Машкины… кавалеры никогда не нравились. Всех отваживал. Но когда появился Сергей Львович, она упёрлась рогом…
— Сергей Львович? — переспросила Майя, озадаченная тем, что Машиного мужа величают по имени-отчеству.
— Он её вдвое старше, — объяснила Ульяна. — Какой-то крупный воронежский чиновник… Кирилл считал, что Сергей Львович для Маши слишком старый. А она влюбилась по уши — и наперекор брату вышла замуж. И в ссорах она всегда была на стороне мужа. Зося сказала, в этот раз Маша Кирилла просто выгнала! Заявила, что мир в семье ей дороже, чем он, и что она больше не желает с ним знаться, — Ульяна снова уставилась в окно, картина за которым совсем не изменилась. Помолчав, с болью в голосе заметила: — Как так можно было? Не понимаю. Он же отца ей заменил…
— Они рано осиротели? — догадалась Майя, вспомнив про несчастье, после которого Кириллу «стало не до прогулок».
— Угу. Машке было четырнадцать, ему двадцать. Мама у них заболела и сгорела за пару месяцев. Отец… он и раньше попивал, особенно как вышел в отставку, а после этого почти сразу…
— Загнал себя в могилу.
Ульяна горестно кивнула.
— Кирилл добился опеки над сестрой. Бросил университет, пошёл работать, чтобы им обоим было, на что жить… Он с неё пылинки сдувал, ни в чём ей не отказывал, а она — вот так. И знала ведь, что, кроме неё, теперь у него никого нет.
— Конфликт с сестрой и с бывшей женой — это… всё? — уточнила Майя.
— Ещё у него были проблемы в бизнесе.
— Что за проблемы? С налоговой, что ли?
— Не знаю, — Ульяна вздохнула. — Этого Маша Зоське не рассказывала.
— А что за бизнес?
— Так ведь он говорил… когда мы все тут знакомились… Продажа канцтоваров для офисов.
— Ладно, Уль, я поняла, — Майя расправила плечи и потянулась, спина у неё затекла — сидеть на кровати было неудобно. — У Кирилла сейчас такой период в жизни, когда всё, что казалось важным, рушится и превращается в пыль. Он и сам признался, что приехал подумать о своём месте в мире. Но через такие периоды проходят многие…
— И остаются живыми? Это вы имели в виду? — у Ульяны задрожали губы. — Извините меня, я, кажется, снова заплачу. Вы просто ещё не знаете… каким он был вчера вечером.
— И каким же?..
У Майи и в мыслях не было интересоваться такими интимными подробностями, но, видно, Ульяна, начав говорить, уже не могла остановиться.
— Мы танцевали вчера… не знаю, сколько. Долго, наверное. Мне сначала казалось, ему нравится Анжела. Смотрел он, во всяком случае, только на неё. Она на Свету похожа, не вылитая, конечно, но типаж тот же самый. Я подумала: ну и пусть! Даже если из моей затеи ничего не выйдет, я хотя бы раз в жизни с ним потанцую. И пригласила его… сама. После этого он был уже только со мной. Я спросила, не хочет ли он танцевать с Анжелой… ну, чтобы не выглядеть навязчивой. А он сказал, что терпеть не может… сук, которые изменяют мужьям. И смотреть на неё перестал. Потом мы пошли к нему, и… Господи, я столько лет об этом мечтала, но я и представить себе не могла, что это будет так прекрасно! Так прекрасно, будто он тоже… в меня влюбился. Вы понимаете?
— Понимаю, — серьёзно ответила Майя.
— Ему хорошо со мной было, я видела. Он не хотел меня отпускать. Но я не услышала от него ни единого слова о... будущем.
— О будущем?..
— Не о нашем с ним будущем, — поспешила уточнить Ульяна. — Вы не думайте, предложения руки и сердца я не ждала. Просто о будущем. Любом. Хотя бы о том, чем он займётся в ближайшие три дня. Я спрашивала, какие у него планы — а он только… отшучивался в ответ. И когда сегодня он исчез, я поняла: он знал вчера, что это его последний вечер.
Следующие полчаса прошли в слезах и соплях. С Ульяной случилась-таки истерика, она то оплакивала Кирилла, то рвалась немедленно идти его искать, и Майя жалела, что не захватила к ней в номер ни лекарств, ни хотя бы вина. Половину воды Ульяна выпила, половину пролила Майе на блузку, после чего, наконец, затихла, совершенно вымотанная.
— Уля-Уля, ложись-ка ты спать, — велела Майя, — утро вечера мудренее.
— Не смогу я сегодня спать! — воспротивилась девушка.
— Сможешь, куда ты денешься?
Отправить человека в сон — уж с этим-то Майя всегда справлялась играючи. Уложить в подходящую позу, нашептать несколько волшебных слов, помассировать активные точки в основании шеи — и вот уже у того, кто клялся, что никогда не уснёт, соединяются веки, разглаживаются морщины, приоткрываются губы и замедляется дыхание. И всё, что тебе остаётся — это погасить свет и потихоньку выйти из комнату.
Вернувшись в свой номер, Майя осознала, что она тоже выжата как лимон. Колени подламывались от усталости, в ушах звенело, но, в отличие от Ульяны, спать ей было пока рано. Следовало сперва уложить в голове всё услышанное. Майя не стала ложиться. Чтобы не отключиться случайно, она уселась на стул — и задумалась.
Версия о самоубийстве Кирилла — это, конечно, бред! Не потому, что его проблемы выглядят не такими уж серьёзными. Для ужасных поступков, увы, порой хватает и более ничтожных поводов. И не потому, что Ульянины предчувствия не стоят доверия. Того обстоятельства, что нервы у Ульяны ни к чёрту, а вместо интуиции — лютая неуверенность в себе, ещё не достаточно, чтобы отмахиваться от её догадки. А потому, что этой версии отчаянно противилась интуиция самой Майи. Не мог Кирилл наложить на себя руки. Просто не мог, и всё. Майе не раз и не два приходилось иметь дело с потенциальными самоубийцами; они — те, кто, на самом деле, приготовились перешагнуть последнюю черту — и выглядели, и вели себя совершенно иначе. Если бы Майя решила написать об этом «иначе» статью в журнал для специалистов, она, конечно, придумала бы много умных слов — что-нибудь о микромимике, о тонких особенностях движения и речи индивидуумов, планирующих суицид. Но в мыслях своих она ничтоже сумняшеся использовала антинаучное слово «аура». И у Кирилла ауры самоубийцы не было.
Положа руку на сердце, в несчастный случай тоже верилось с трудом. На том склоне, с которого Кирилл катался вчера, умелому сноубордисту получить травму просто негде. Нет, конечно, сломать ногу можно, и просто рухнув на ровном месте — но вероятность этого крайне мала. В опасные горы над Ругой Кирилл бы не полез. Он склонен к позёрству, но не к тому, чтобы рисковать своей единственной жизнью, особенно без веских на то причин. Кажется, даже слегка трусоват. Аура адреналинового наркомана у него отсутствует напрочь.
Но вот попасть в нехорошую историю Кирилл мог, причём в историю криминального свойства. От этого никто не застрахован, тем более, такие конфликтные люди, как он. Представился вдруг Вахтанг, с его рассерженным «Пажалеещь, дарагой! Харащо пажалеещь!» Что он имел в виду? Случайно ли он и Кирилл оказались в одном и том же месте в одно и то же время? А что, если здесь есть другие неслучайные люди?..
«Кирилл хотел со мной поговорить! — с внезапной неприязнью к собственной персоне вспомнила Майя. — Хотел, но я ему отказала. Почему я это сделала? Никогда себе не прощу, если случилась беда, которую я могла предотвратить!» Должно быть, в глубине души Майя допускала, что Ульяна права. Надо срочно найти Нури и задать ему пару вопросов, решила она, кое-как встала — усталые ноги подчиняться отказывались — и опять отправилась вниз. Было два часа ночи, но Майя не сомневалась, что Нури ещё не спит.
И она не ошиблась. «Палочку-выручалочку» даже разыскивать не пришлось — в холле у входа он отряхивал от снега свою куртку.
— Снегопад кончается, — завидев Майю, проговорил Нури.
— Слава Богу, — откликнулась она. — А что с телефоном? Так и не работает?
— И не заработает. Оборвался провод.
— Плохо, — Майя покусала губы, подбирая слова. — Нури, скажите мне вот что. Сегодня утром... из дома вы вышли одновременно с Кириллом, верно?
Он спокойно кивнул.
— Вы не обратили внимания, куда он пошёл?
— У нас тут только одно подходящее место.
— Та широкая пологая горка, куда вы вчера нас водили?
Он кивнул снова.
— А потом? Как вы думаете, он мог оттуда куда-нибудь уйти? Например, забраться повыше?
— Мы занимались охотой, я за ним не следил. Но погода уже портилась, так что вряд ли.
Промелькнуло и пропало ощущение, что егерь чего-то не договаривает.
— Я думаю, как только рассветёт, мы должны пойти его искать, — хмурясь, сказала Майя
— Я тоже так думаю, — согласился Нури. — Но, к сожалению, мы не сможем.
— Почему не сможем?.. — растерялась она.
— Провод, Майя Михайловна, оборвался не сам собой. Сошла лавина, повезло ещё, что нас не накрыло. Вокруг всё завалено, далеко от дома мы не уйдём, — не теряя спокойствия, объяснил он.
Продолжение следует...
|
