|
Ева Гончар
|
 |
« Ответ #76 : 27-Марта-2016 02:05 » |
|
Глава 2. Остров спокойствия Княжество Вайсенштейн, Альвенорт, вторая половина дня, 1 февраля Кит-автобус, усугубляя своё сходство с огромным морским животным, двигался так плавно, словно не ехал по шоссе, а плыл сквозь неподвижную водную толщу. Он лишь слегка покачивался на поворотах, которые преодолевал с удивительной для такой махины ловкостью. Пейзаж за окнами был очень милым: живописные старые здания, следуя какому-то скрытому ритму, чередовались с элегантными современными; сахарно-белые заснеженные горы, всё ближе подступавшие к дороге, на фоне чистоого ярко-синего неба смотрелись необыкновенно нарядно. Вот только путешественница всем этим великолепием любовалась совсем недолго ― её сморило ещё до того, как автобус пересёк границу Вайсенштейна. Было ли тому виной сказочно удобное кресло, или почти бессонная ночь накануне отъезда, или предыдущая утомительная неделя, или же все эти обстоятельства вместе ― но проснулась Ружена лишь у самого Альвенорта, от вкрадчивого голоса склонившегося над ней стюарда:
― Госпожа Ельчик, прибываем через десять минут.
― Спасибо, ― вздохнула она и открыла глаза.
Первым делом она обратила внимание на то, чего ей неосознанно не хватило в аэропорту ― здесь был снег! Чистейший белый снег укутывал не только горы, которые здесь высились совсем близко, но и деревья, и ограды, и треугольные покатые крыши невысоких домов. Дома эти, бежевые, охристые и коричневые, украшенные кирпичными узорами и деревянной резьбой, от подножия Альп спускались к маленькому круглому озеру. Не покрытое льдом озеро сапфирово блестело в лучах низкого солнца. Чудесное место, с удовольствием заключила Ружена, и застегнула куртку. Она уже предвкушала, как будет здесь гулять, как вдоль и поперёк исходит весь Альвенорт, не пропустив ни единой узенькой улочки, и как будет обедать и ужинать в крошечных ресторанчиках с видом на озеро.
Автобус прокатился по всему городку и остановился на набережной, напротив старинной церкви, такой же маленькой и аккуратной, как и все прочие здешние постройки. Любезный женский голос на нескольких языках объявил о прибытии в «сердце курортной жизни княжества Вайсенштейн», пожелал «дорогим гостям» провести здесь приятнейшие дни в их жизни и перечислил окрестные достопримечательности, которые непременно стоит осмотреть. Девушка почти не вслушивалась ― экскурсионную программу она себе составила заранее, ― а вместо этого пыталась высмотреть среди людей за окном того, кто должен её встретить. «Как хоть он выглядит, этот человек? Хорошо бы он держал в руках табличку с моим именем!» ― думала она, начиная немного волноваться. Бережецкий обещал, что её заберут от автобуса и доставят прямо в отель, расположенный где-то в горах, в стороне от Альвенорта. Но вдруг что-то пошло не так? И что тогда делать? Вызывать такси? Звонить хозяйке отеля? Как там его ― шале «Тик-Так».
Но забеспокоиться по-настоящему Ружена не успела. Стоило ей ступить на присыпанную пушистым снегом мостовую, как в тот же миг подле неё оказалась женщина в лаковом чёрном полупальто с пушистым воротником.
― Ружена, ― полувопросительно сказала она и улыбнулась.
Непривычное имя в её устах прозвучало как «Р-рузэна».
― Это я. Здравствуйте, ― откликнулась Ружена по-немецки.
Улыбка незнакомки стала ещё приветливей.
― А я ― Лотта Либеншторх. Виктор показал мне ваше фото, ― Бережецкого она почему-то назвала на французский лад, с ударением на последнем слоге. ― Он попросил устроить для вас встречу. А у меня сегодня как раз нашлось немного времени, чтобы встретить вас лично.
― Вы очень добры, фрау Либеншторх, ― церемонно ответила Ружена.
― Лотта, милочка, просто Лотта, ― рассмеялась та.
У неё был приятный грудной смех, и сама она была очень приятной. Высокая, на полголовы выше Ружены, моложавая и подтянутая, Лотта, похоже, принадлежала к той счастливой категории женщин, которые с возрастом становятся всё краше. В гладких тёмных волосах, не тронутых сединой, путались снежинки; продолговатые карие глаза в лучиках лукавых морщин молодо блестели; красивые, слегка подкрашенные губы казались привычными к улыбке. Но Ружена кожей чувствовала, что за этим, вроде бы вполне искренним, дружелюбием прячется нечто сумрачное. Скорее всего, застарелая боль. «Вдова», ― ещё раз окинув взглядом хозяйку шале, решила для себя девушка. Это было её традицией ― фантазировать, придумывая судьбы людей, о которых она пока ничего не знает. Совпадают ли её фантазии с реальностью, Ружену, как правило, нисколько не заботило.
Лотта без малейшего стеснения сама сейчас её рассматривала.
― Вы очень славная, ― наконец, резюмировала она. ― И такая молоденькая!
На долю секунды её улыбка стала ироничной. «Стареет Виктор, стареет!» ― прочитала в этой улыбке Ружена. Хотела было ответить, что она старше, чем выглядит, но фрау Либеншторх уже отвернулась, помахала рукой и позвала:
― Курт! Поди сюда! Нужно забрать багаж.
К ним приблизился рослый и плотный мужчина феноменально прозаической наружности, который до этого с независимым видом стоял поотдаль и словно выглядывал кого-то среди прибывших.
― Мой водитель и бесценный помощник, ― представила его Лотта.
«Должно быть, её любовник», ― продолжая свою игру, рассудила Ружена.
Курт отпустил скупую улыбку, в меру почтительно кивнул и с пресноватой учтивостью проговорил:
― День добрый, фройляйн. Вы впервые в Вайсенштейне?
Девушка кивнула:
― Впервые.
― Вам непременно у нас понравится, ― всё так же пресно пообещал он.
Без усилий, будто клатч, подхватил Руженин чемодан и зашагал к машине, припаркованной, как вскоре выяснилось, позади церкви. Дамы устремились за ним. Ружене по-прежнему всё ужасно нравилось: и городок вокруг, словно вышедший из зимней сказки, и нависающие над ним угловатые светлые горы, и похрустывание снега под новыми меховыми ботинками, в Москве пылившимися без дела, и вкусный холодный воздух, и струйки белого пара, в которые превращалось дыхание, и королевская осанка идущей чуть впереди хозяйки шале, и тот факт, что Бережецкий не обманул насчёт встречи. Понравилась ей и машина ― просторная «Ауди» шоколадного цвета с кремовым кожаным салоном. Намерение насладиться путешествием по максимуму, похоже, начало осуществляться само собой.
Судя по карте, шале «Тик-Так» от Альвенорта отделяли считанные километры. Но поездка по серпантину, как и следовало ожидать, растянулась почти на час. Машина взбиралась всё выше и выше; спокойный и обстоятельный Курт никуда не торопился. Лотта беспрерывно говорила по телефону, обсуждая какие-то хозяйственные вопросы. Адресованные Ружене извиняющиеся жесты, которыми хозяйка шале сопровождала разговор, вряд ли кого-то могли обмануть ― было понятно, что фрау Либеншторх сочла себя исполнившей долг гостеприимства и с чистой совестью вернулась к своим делам. Молчаливую Ружену это совсем не огорчало. Глядя на горы и на просматривающиеся кое-где подъёмники, она развлекалась тем, что гадала, хватит ли у неё смелости хотя бы разок прокатиться на лыжах по этим склонам.
К тому моменту, когда компания добралась до пункта назначения, солнце уже скрылось за горами, и сугробы, громоздившиеся по обеим сторонам дороги, приобрели тёмно-голубой вечерний оттенок. Отель уютно сиял рыжим светом незанавешенных окон. Его изображений Ружена раньше не видела ― принципиально не стала их искать в интернете, коль скоро место для отдыха выбрали без её участия. Решила, пусть уж, в таком случае, будет сюрприз. Насмотревшись на Альвенорт, она ожидала, что шале окажется очередным образчиком вайсенштейнского «культурного наследия». Но, как ни странно, ошиблась ― два прилепившихся друг к другу трёхэтажных домика из дерева и стекла, представших перед нею, вряд ли были старше двадцати лет.
― А вот и наш остров спокойствия, ― с видимым удовольствием объявила хозяйка шале, выходя из машины.
Ружена тоже выбралась наружу.
― Замечательно красивое место, фрау Либен… то есть Лотта.
― И замечательно тихое, милочка. Молодёжи у нас обычно скучно… но Виктор сказал, что вы не любите шумных развлечений.
― Не люблю, ― с улыбкой согласилась Ружена. ― Захочу развеяться ― поеду в Альвенорт. Но мне редко бывает скучно.
― Счастливый вы человек, ― вздохнула Лотта. ― Не бывает скучно! Попросите Курта вас отвезти, если соберётесь ехать. У нас есть машины для гостей, но Виктор предупредил, что вы не любите садиться за руль.
Самоходный транспорт в княжестве Вайсенштейн, по-видимому, вообще не жаловали, из-за чего симпатия Ружены к этой стране стала ещё сильнее.
― Терпеть не могу, это верно, ― подтвердила она. ― А уж в горах особенно. Так, значит, Виктор много вам обо мне рассказал?
Хозяйка усмехнулась:
― Достаточно. Он очень о вас заботится и рассчитывает, что вам здесь будет хорошо. Жаль, что он не приехал с вами. У меня как раз пустует отличный двухместный номер.
Как мама, подумала Ружена. У той тоже первой реакцией на известие о предстоящей поездке было: «Когда уже твой Бережецкий поедет куда-нибудь вместе с тобой?»
― Виктор слишком много работает, ― оправдывающимся тоном проговорила девушка. ― Это я могу позволить себе бросить всё и надолго уехать из Москвы. А у него настоящих отпусков не бывает вовсе.
Ей было очень интересно, когда и при каких обстоятельствах владелица вайсенштейнского отеля познакомилась с российским издателем, но спросить она постеснялась.
― Что ж, тогда постарайтесь отдохнуть за двоих! ― развела руками Лотта и обернулась к «водителю и бесценному помощнику», извлекающему из багажника чемодан Ружены: ― Курт, фройляйн Ельчик будет жить в пятом номере. Оставь там её вещи и зайди ко мне, ― она по-девичьи легко взбежала на крыльцо, тщательнейшим образом очищенное от снега, и поманила за собой гостью: ― Идёмте!
Стойка портье пустовала. Фрау Либеншторх сама сняла со стенда и вручила Ружене ключ от пятого номера. Старомодный металлический ключ с увесистой круглой биркой ― никаких тебе магнитных карточек.
― Ваш номер на втором этаже, ― сообщила она. ― Давайте посмотрим первый этаж, а потом я буду вынуждена вас покинуть. Боюсь, что не смогу предложить вам другое общество взамен собственного ― никого из наших гостей сейчас тут нет, в хорошую погоду, вроде сегодняшней, они собираются под крышей только к ужину.
― Ничего страшного, Лотта, я люблю быть одна, ― успокоила Ружена, спрятала ключ в карман куртки и вслед за хозяйкой направилась в гостиную.
Она уже знала, что отели на горнолыжных курортах бывают какими угодно: и кричаще роскошными, как виллы миллиардеров, и подчёркнуто скромными, как крестьянские хижины. Но в шале «Тик-Так» подобных крайностей не было; а были в нём добротность и удобство, которые инстинктивно угадывались в каждой мелочи. Светлые шерстяные ковры с толстым ворсом на тёплых дубовых полах. Широкие перила и широкие ступени деревянных лестниц. Заваленные разноцветными подушками низкие диваны и кресла, так и манящие провести вечер в их обществе. Живое каминное пламя, пляшущее на сосновых поленьях. И множество других приятных вещей, которые, Ружена предчувствовала, будут открываться ей постепенно.
В гостиной стоял чудесный древесный дух, к которому примешивались едва различимые нотки апельсинов и свежей выпечки. Над растопленным камином вместо нелепых оленьих рогов, примелькавшихся на картинках, висели большие прямоугольные часы ― не то стилизованные под старину, не то, действительно, старинные. Ярко блестя медным кругом, за стеклом раскачивался маятник. Часы звонко тикали ― изо всех сил старались оправдать название шале. Над спинкой одного из кресел перед камином виднелась голова с очень светлыми длинными волосами, собранными в небрежный хвост.
― Руди! ― с порога окликнула Лотта.
― Мама, ― отозвался обладатель хвоста, но не пошевелился; голос был молодой и сиплый. ― Я не слышал, как ты вернулась.
― У нас новая гостья. Её зовут Ружена, ― с какой-то преувеличенной бодростью воскликнула Лотта. ― Это мой сын Рудольф, ― пояснила она, обращаясь к своей спутнице. И добавила, секунду помешкав: ― Он слабовидящий.
― Слабовидящий! ― фыркнул Руди. ― Говори уж как есть: слепой, как пятка! Ружена… ― труднопроизносимое имя удалось ему лучше, чем матери. ― Будьте добры, подойдите ко мне. Я хочу с вами познакомиться.
Ружена озадаченно взглянула на фрау Либеншторх. «Не отказывайтесь!» ― взглядом попросила хозяйка. Девушка приблизилась к камину и устроилась на краешке соседнего кресла. Рудольф, одетый в узкие чёрные джинсы и белую футболку, сидел, положив ладони на подлокотники, а босые ноги ― на журнальный столик. Долговязый, худой, мосластый, с торчащим кадыком, в первый момент он показался Ружене подростком, который только недавно вытянулся. Но, присмотревшись, она поняла, что возраст парня приближается к тридцати. У него было странное вогнутое лицо, бледное и длинное. Единственной выступающей частью этого лица был нос. В правом ухе покачивалась каплевидная серебряная серьга. Очень светлые, под стать волосам, голубовато-серые глаза с мучительным напряжением уставились на Ружену.
― Насчёт пятки я пошутил, ― тонкие губы парня саркастически искривились. ― Кое-что я пока вижу. Свет. Силуэты. Контрасты, ― он приподнял правую руку, украшенную браслетами: двумя серебряными и двумя кожаными, чёрным и белым ― и сердито хлопнул ею по подлокотнику. ― Но думаю, это ненадолго. С генетикой, знаете ли, не поспоришь.
Ружена молчала ― что тут можно было ответить?
Молчала и Лотта, замершая в дверях гостиной.
― Какое у вас необычное имя, ― поменял тему Рудольф. ― И смешной акцент. Вы полька?
― Я русская, ― кашлянув, ответила девушка и привычно уточнила, хотя вряд ли его интересовали такие тонкости: ― А имя чешское. Мне оно досталось от прабабушки, в честь которой меня назвали.
― Ружена, ― медленно, будто смакуя, повторил он. ― Неплохо. И голос у вас тоже неплохой. А как вы выглядите?
― Как выгляжу? ― в замешательстве переспросила она. ― Даже не знаю. Обыкновенно я выгляжу. Только волосы рыжие.
― А глаза? ― встрепенулся он. ― Глаза у вас зелёные?
― Серые.
Рудольф поморщился:
― Жаль. Зелёные были бы лучше. Сколько вам лет?
― Двадцать восемь.
Он снова поморщился:
― Надо же. А по голосу ― лет на десять моложе! И на что же вы тратите жизнь в свои двадцать восемь лет, Ружена?
― Простите?.. ― не поняла она вопроса.
― Чем занимаетесь? ― раздражённо пояснил он. ― Работаете? Или валяете дурака?
― Я журналистка, ― ответила она после короткой паузы. ― Пишу статьи для женского журнала.
Профессия у него возражений не вызвала.
― Сойдёт, ― буркнул парень, отвернулся и прикрыл глаза.
Наступила тишина. Ружена нервничала: уйти и остаться ей было одинаково неловко.
Положение спасла Лотта.
― Давай отпустим нашу гостью к себе, Руди, ― мягко проговорила она. ― Ей следует отдохнуть с дороги. А ты можешь до ужина съездить в город. Если хочешь, Курт тебя проводит.
― Никуда я не хочу, ― был равнодушный ответ. ― Если захочу, ты об этом узнаешь первая. Гостья пусть идёт, я её не держу. Рад знакомству, фройляйн Ружена, добро пожаловать в шале «Так-Так», ― скороговорка последнего предложения прозвучала как «чтобы ты провалилась».
― Я тоже рада, ― пробормотала девушка и поспешила ретироваться, вне себя от растерянности. |
