|
Ева Гончар
|
 |
« Ответ #43 : 06-Марта-2016 11:11 » |
|
Ну как бы вот... поехали. :) Жанр: детектив, фантастика, любовный роман. Рейтинг: R. Читать и комментировать можно ещё здесь. Шале «Тик-Так» Глава 1. Неожиданные предложения 1 февраля 2027 года, полдень Разворачиваясь, самолёт накренился на правый бок, и к монотонному бело-зелёному горному пейзажу, который Ружена разглядывала не первую минуту, добавилось разноцветье полей и городских крыш. Блеснул на солнце полукруг какого-то озера. Княжество Вайсенштейн с такой высоты, наверное, видно целиком, подумала Ружена, всмотрелась внимательней, но тут же сама себя одёрнула ― как будто она сумела бы отличить эту крошечную страну от соседних Швейцарии и Франции! Полёт подходил к концу; страдающую аэрофобией путешественницу это и радовало, и огорчало одновременно ― она только-только немного расслабилась, перестала, бледнея от напряжения, прислушиваться к шуму двигателей и даже в иллюминатор теперь глазела с удовольствием.
Табло над головой вспыхнуло, призывая пристегнуть ремни. Напрасное напоминание ― Ружена их и не расстёгивала. Она выпрямилась, положила руки на подлокотники, откинула голову на спинку кресла, но в услужливо потемневшее овальное окошко смотреть не перестала. Посадка ― это же самое интересное! На Бережецкого, практически насильно отправившего её в эту поездку, Ружена уже почти не злилась. «Всё в порядке, ― сказала себе она. ― Я еду отдыхать ― и отдохну как следует. По крайне мере, будет, что вспомнить». Этими самыми словами Бережецкий её и напутствовал. Пока самолёт снижался, она перебрала в памяти их последний разговор, и к моменту посадки в аэропорту Базель-Мюлуз остатки обиды уступили место благодарности.
В то утро её разбудил сигнал визора. Жизнерадостный и бодрый Бережецкий в изысканных выражениях извинился за ранний звонок, хотя угрызениями совести, судя по его виду, совершенно не мучился, а потом заявил:
― Встречаемся у меня через два часа.
Ружена с немалым нетерпением ждала от него вестей ― неделю назад она отправила ему кусок своей новой работы, который он должен был оценить. И приглашения в офис девушка ждала тоже ― подобные беседы Бережецкий предпочитал вести лично. Однако сейчас его интонации настораживали. Было в них что-то странное, такое, что ей сразу стало понятно: речь пойдёт не о новой работе. Как минимум, не только о ней!
― «И-ка» с собой возьми, пожалуйста, ― подкрепляя неясные подозрения, велел на прощание Бережецкий.
― Хорошо, возьму, ― послушно отозвалась Ружена.
У неё не хватило нахальства спросить, зачем ему понадобилась её идентификационная карточка ― решила, что разберётся на месте. Покосилась на окна, за которыми колыхалась густая серая кисея дождя, вздохнула и принялась собираться. Из тёплого гнёздышка меньше всего хотелось выныривать в сумрачную московскую зиму, но Бережецкий ― не тот человек, с которым Ружена стала бы спорить. Слишком многое в её жизни зависело от него… даже такая мелочь, как возможность прямо сейчас втридорога заплатить за такси, заказав машину с водителем ― девушка на дух не переносила самоходный транспорт и пользовалась им лишь тогда, когда выбирать было не из чего.
Главное здание издательского дома «Авентура» встретило её обычными суетой и многолюдьем. Ружена поздоровалась с охраной, функции которой были чисто декоративными, на пару секунд замерла перед камерами распознающей системы, проскользнула через турникет и почти бегом преодолела небольшое расстояние от входа до лифта. Она не любила здесь бывать ― ей вечно чудились насмешливые взгляды сотрудников издательства. Вот, мол, идёт очередная подружка Бережецкого! В действительности ― и умом девушка это прекрасно понимала ― никаких косых взглядов быть не могло. Во-первых, Ружену Ельчик, внештатного автора журнала «Сердечные тайны», про которую сплетничали, что главный её талант ― согревать постель владельца издательства, мало кто знал в лицо. Во-вторых, в интрижке незамужней молоденькой журналистки с обаятельным холостым издателем не было ровным счётом ничего скандального ― какая бы женщина отказалась от такого романа? И в-третьих, сама Ружена обладала феноменальной способностью не привлекать к себе внимание. Случайные люди так редко смотрели на неё и так редко заговаривали с нею, что порой она чувствовала себя невидимкой.
Рассудок рассудком, но за четыре года тесного общения с Бережецким избавиться от неловкости при визитах в «Авентуру» Ружене так и не удалось. Оставшись в одиночестве в кабинке лифта, она, как всегда, испытала некоторое облегчение. Поправила перед зеркалом воротник мягкого шерстяного пальто, обеими руками пригладила рыжие кудри, которые растрепались в дороге ― и вдруг поняла, что нервничает всерьёз. Многозначительный тон утреннего разговора не шёл у неё из головы.
Последний, двадцатый этаж башни «Авентуры» целиком занимали собственные владения издателя. Кабинет, приёмная, две переговорных ― большая и малая, столовая, комната отдыха, тренажёрный зал… Ружена догадывалась, что бóльшая часть жизни Бережецкого проходит именно здесь ― издательство было его любимой игрушкой. Формально всем процессом книгоиздания заправляли нанятые им специалисты; но решающее слово в каждом проекте принадлежало Бережецкому, и роль главного редактора он нередко брал на себя сам. Подлинная страсть к книгам ― вот что им двигало. Великое множество раритетных бумажных книг, расставленных по полкам на двадцатом этаже, было лучшим тому свидетельством.
Уют и порядок в книжном царстве поддерживала личная помощница Бережецкого Валерия Александровна ― пожилая седовласая дама немыслимых габаритов, чудесно сочетавшихся в ней с бесшумной походкой и идеальной координацией движений. И уж кто-кто, а она-то своим вниманием Ружену не обделяла. По-матерински привязанная к шефу, она, похоже, лелеяла мечту его женить. Славная рыжая девочка, с которой он так долго встречается, казалась ей идеальной кандидатурой на роль его супруги. Прежде Валерия Александровна регулярно вгоняла Ружену в краску, то рассуждая вслух, как слепы бывают мужчины, не замечая счастья у себя под носом, то намекая, что в таких делах всё зависит от женской смекалки, то спрашивая напрямую, собираются ли они узаконить свои отношения. Потом и неудобные вопросы, и уклончивые ответы стали привычными и теперь задевали Ружену не больше, чем разговоры о погоде. Встречали её здесь как родную ― кормили, поили, предлагали вздремнуть в комнате отдыха, подробнейшим образом расспрашивали о делах. Обманывать добрую Валерию Александровну поначалу было совестно, но постепенно Ружена привыкла и к этому.
― Лапочка моя, сколько же вас не было! ― всплеснула руками помощница Бережецкого, когда Ружена появилась на пороге приёмной, и привстала из-за стола. ― Я даже стала бояться, что вы больше вовсе не придёте.
Девушка улыбнулась:
― Здравствуйте, Валерия Санна. Шеф у себя?
― У себя, конечно, где же ему ещё быть! Заждался, голубчик! ― на рыхлом лице ассистентки появилось заговорщицкое выражение. ― По-моему, у него для вас сюрприз.
«Только сюрпризов мне и не хватало», ― стараясь обуздать нервозность, мрачно подумала Ружена. А вслух беспечно ответила:
― Скоро узнаем, ― и шагнула к кабинету.
― Кофе, Руженочка? ― успела спросить Валерия Александровна. ― Или чаю?
― Чаю, пожалуйста. Чёрного, с имбирём и лимоном, ― отозвалась дорогая гостья и толкнула тяжёлую дверь с позолоченной табличкой.
Бережецкий встретил её на пороге.
― Приветствую вас, проходите!
Всё как обычно. Рукопожатие ― чуть дольше и чуть нежнее, чем следовало бы. Затаённый трепет в хорошо поставленном голосе. Взгляд, от которого тёплая волна прокатывается вниз по позвоночнику. Дверь закрывается, отсекая заботливое любопытство Валерии Александровны. И тут же, как будто выключенные, в серых глазах Бережецкого гаснут игривые искорки.
― Здравствуйте, Виктор Сергеевич, ― не дожидаясь приглашения, девушка подошла к столу и уселась на стул для посетителей.
― День добрый, детка, ― он вернулся в начальственное кресло и придвинул к себе стопку распечаток, в которых Ружена опознала собственный текст. ― «И-ка» привезла?
Она кивнула.
― Давай сюда.
Тёмно-красная карточка перекочевала в холёную красивую руку с изумительно ухоженными ногтями и тут же пропала в кармане щёгольского полосатого пиджака.
― Зачем она вам, Виктор Сергеевич?
― Скоро узнаешь. Сердишься, что вытащил тебя из дома?
Ружена пожала плечами:
― Я же помню, как вы относитесь к визорам.
― Как к убийцам живого человеческого общения, ― привычно провозгласил он. ― На улице мерзко?
― Не то слово.
Бережецкий посмотрел в окно, занимавшее в его кабинете целую стену. Огромный город внизу выглядел серым и смазанным, как старинная фотография скверного качества.
― Говорят, к следующей зиме, наконец, запустят климатические установки, ― сообщил издатель.
В его исполнении «говорят» означало не слухи, а точные сведения, полученные от какого-нибудь крупного городского чиновника или даже непосредственно от мэра. Но Ружена, не то из суеверного нежелания обольщаться, не то из духа противоречия, покачала головой:
― Запустят они, как же! Сколько лет уже откладывают!
Он усмехнулся: не хочешь, мол, не верь.
― Виктор Сергеевич, давайте о деле поговорим, а не о климате, ― попросила измученная беспокойством девушка.
― А я, Ружена Михална, о климате вспомнил не просто так, ― лукаво прищурился её собеседник.
В дверь деликатно постучали. Прохладная ладонь Бережецкого тут же легла поверх Ружениной ладони.
― Чаёк, ― пропела, входя, помощница.
С очаровательной слоновьей грацией установила на стол поднос и снова исчезла. Всё как обычно: янтарно-жёлтый имбирный чай ― для Ружены, почти бесцветный зелёный ― для шефа.
Бережецкий убрал руку. Взял остро отточенный карандаш с золотым наконечником, постучал наконечником по столу. Такой карандаш, Ружена знала, стоит маленькое состояние. Вместе с рукописями, отпечатанными на бумаге, он был обязательным атрибутом образа старомодного франта, который старательно поддерживал хозяин этого кабинета. На образ работали и нарядные шёлковые галстуки, и бриллиантовые запонки, и визор, стилизованный под дорогой смартфон первого поколения, и внушительных размеров стационарный компьютер, смотревшийся, пожалуй, ещё экзотичней, чем галстуки и запонки.
― Ладно, детка, не будем терять времени. О деле ― так о деле.
― Моя книга…
― С неё-то мы и начнём. Она никуда не годится.
Ружене почудилось, что стул под нею поехал куда-то вбок.
― Как… не годится?
― Совсем не годится. Как будто она не твоя, ― Бережецкий раздражённо отложил карандаш в сторону. ― Я не хочу сказать, что она совсем плохая. Мы можем назначить ей другого автора и отправить её в серию. Но твоим читателями её показывать не нужно… если, конечно, ты не хочешь, чтобы они умерли от разочарования и не купили ни одной твоей следующей книги.
― Но почему, Виктор Сергеевич? Что в ней ужасного?.. ― пролепетала Ружена.
Она, конечно, ожидала сюрприза, но не такого! Удар получился слишком внезапным и слишком сильным. Губы у неё задрожали, глазам стало горячо.
― Ну вот, теперь она реветь будет, ― рассердился издатель. ― Не девушка, а ходячий парадокс, честное слово. Я плачу отличные деньги за твою работу ― по-твоему, я не могу требовать от тебя соответствующего качества?
― Можете, ― Ружена изо всех сил удерживала набегающие на глаза слёзы. ― Я только хотела бы узнать, что я сделала не так.
Бережецкий развёл руками:
― Я бы сам стал писателем, если бы мог внятно это объяснить. Ты потеряла тут главное, что отличает большую литературу от бульварного чтива. Ты потеряла харизму… если угодно, магию. Я прочитал чудовищное количество книг. До встречи с тобой я был уверен, что меня уже ничем нельзя удивить, но тебе это удалось! Каждая из твоих предыдущих работ была событием в моей жизни. А эта… ― он похлопал ладонью по рукописи и брезгливо поморщился, ― нет, детка, она не ужасная. Она просто никакая.
Повисла пауза. Ружена медленно выдохнула, вытерла проступившие всё-таки слёзы, глотнула горячего терпкого чая и, не желая растягивать муку, задала самый страшный вопрос:
― Вы хотите разорвать со мной контракт?
Бережецкий оторопел ― или только прикинулся оторопевшим:
― Я что, похож на дурака? У всех творческих людей иногда случаются творческие кризисы; я бы разорился, если бы из-за этого расторгал контракты с такими ценными авторами, как ты. Я всего лишь хочу, чтобы ты полностью переделала эту вещь или вообще взялась за новую. Но сначала, детка, ты отправишься в отпуск.
Пришёл черёд оторопеть Ружене:
― В отпуск? Предлагаете мне уехать?
― Умница. Именно это я и предлагаю! ― с энтузиазмом подхватил Бережецкий. ― Долой гнилую московскую зиму. Поедешь туда, где зима сейчас выглядит так, как и должна: небо синее, снег белый, а воздух морозный!
― На север? В Сибирь?
― В Альпы, моя дорогая, в Альпы. На горнолыжный курорт в Вайсенштейне. Билеты и номер в отеле я уже оплатил. Твоя карточка нужна, чтобы сделать визу.
― Визу? ― хмурясь, переспросила Ружена; как реагировать на эту новость, она пока не понимала.
― Угу. Визы у них собственные, и их не так-то просто получить. Официально всё как у всех: консульский сбор и подтверждение, что туристу будет, где жить и чем платить за еду и за проезд. Но фактически они проверят всю подноготную ― не только твою, но и твоих ближайших родственников. Психическое здоровье, отсутствие судимостей, уплату налогов и всё такое. Кроме того, им потребуется убедиться, что на твоём банковском счёте лежит весьма приличная сумма. Этакий, знаешь ли, комплексный тест на благонадёжность. Звучит, конечно, не очень… но репутация самой респектабельной страны в мире того стоит. В тебе я не сомневаюсь, ― проницательно улыбнулся Бережецкий, ― ты у нас чиста во всех отношениях, и денег у тебя куры не клюют ― насколько я могу судить, ты не потратила и десятой части своих гонораров. Так что сегодня я сам отвезу твою «и-ка» в визовый центр, а через неделю ты сядешь в самолёт и отправишься дышать горным воздухом, кататься на лыжах и пить фирменный вайсенштейнский глинтвейн.
― Виктор Сергеевич, я не умею… на лыжах… ― растерянно пробормотала Ружена.
Он даже не поинтересовался, согласна ли она ехать, и было очевидно, что возражать ему бесполезно ― можно только молча подчиниться. Демонстративно-беззаботно воскликнул:
― Научитесь, госпожа Ельчик. А если нет, то и горного воздуха с глинтвейном вам будет вполне достаточно, ― и на этом разговор можно было считать оконченным.
|
