|
Ева Гончар
|
 |
« Ответ #1608 : 14-Июня-2015 19:16 » |
|
Путешествие на северную окраину столицы, где жила Ида, Феликс предпринял в сумерках. Часть пути проделал котом, пробираясь по чердакам и подвалам — так было и спокойнее, и теплее. Часть — на извозчике: проверял, будет ли обращать на себя внимание в высоко поднятом воротнике и надвинутой на самые брови шапке. Выяснилось, что не будет: ни возница, ни прохожие, шедшие навстречу саням, героя сегодняшних газет в нахохленном пассажире не узнавали. Вот и славно; по крайней мере, по улицам, пока мороз, можно перемещаться без опаски.
Ида, которая полжизни проводила в кондитерской, не выносила сладкого, поэтому каждая встреча с ней заставляла Феликса ломать голову над гостинцем. Раньше он находил это забавным и милым. Но сегодня испытывал лишь глухую досаду на то, что нельзя принести с собой бутылку сухого вина или ломоть сырокопчёного мяса с пряностями, поскольку с мясом он к Иде приходил вчера, с вином — неделю назад, а повторяться было не в его привычках. В конце концов, Многоликий купил в маленькой молочной лавке головку сыра и попросил хозяйку упаковать его приобретение в красивую бумагу. Получилось отлично, но от раздражения это его не вылечило.
Забираясь на последний этаж высокого и довольно мрачного дома, в котором Ида снимала квартирку, Феликс был готов к тому, что придёт к закрытой двери или его подружка окажется не одна — обещаний хранить верность они с ней друг другу не давали. Однако ему повезло: она была дома, она была одна и она явно ему обрадовалась! Даже в ладоши захлопала:
— Матс! Как здорово, что ты пришёл! Я не знала, куда девать вечер.
«Матс? Но почему — Матс, если я Феликс?» Через секунду он вспомнил, что сам так назвался, когда знакомился с Идой, и теперь не мог понять, каким образом ухитрился об этом забыть.
Мало того, он забыл и саму Иду!
То есть, конечно, он её узнал — за сутки в ней ничего не изменилось. Она всё так же не доставала ему до плеча, у неё была всё такая невыразительная фигура, какие часто бывают у рыжих, и всё такое же очаровательное треугольное личико с раскосыми зелёными глазами, сплошь усыпанное веснушками, несмотря на середину зимы. Яркие волосы всё так же вились задорными короткими кудряшками. И пахло от неё, как раньше — ванилью, корицей и яблоками. Она сама была, как яблочко — крепенькая, аккуратная и аппетитная.
Но Феликс никак не мог взять в толк, что он в ней нашёл — словно надеялся увидеть кого-то другого на её месте.
Он наклонил голову, давая Иде себя поцеловать, но от поцелуя в губы уклонился, подставил щёку.
— Какой ты холодный! — засмеялась девушка. — Проходи, будем греться.
От мысли, что придётся остаться с ней наедине, ему стало не по себе.
— Пошли лучше погуляем, малышка.
— Гулять? Запросто! — глаза у Иды заблестели. — А куда? На каток, как вчера?
— Что там делать два дня подряд? — протянул Феликс; соваться на каток ему было нельзя. — Предлагаю посмотреть фейерверк. Сегодня в Замке празднуют...
— Знаю-знаю! День рождения принцессы Эрики! Как ты хорошо придумал. Конечно, давай посмотрим.
Подружка забрала у него сырную голову и упорхнула переодеваться. Вот этим, должно быть, Ида ему и понравилась — живым и подвижным характером, лёгкостью на подъём, способностью заниматься чем угодно когда угодно, лишь бы было интересно и весело. Его ухаживания она приняла охотно, но без лишнего пыла, и он надеялся, что так же спокойно сумеет с ней расстаться.
Четверть часа спустя они уже сидели в экипаже, который вёз их к смотровой площадке напротив Замка. Ида щебетала без умолку, пересказывая дневные события, а Феликс рассматривал её из-за края воротника и пытался воскресить в себе желание, которое ещё вчера к ней испытывал. Но у него ничего не получалось.
На площадке, где по случаю праздника зажгли все фонари, уже собралась толпа. Ловко лавируя и придерживая Иду за плечо, Многоликий сумел пробраться с нею к самому ограждению. Переливающаяся нарядным огнями королевская резиденция была отсюда видна, как на ладони. Часы на башне пробили одиннадцать раз, и из ярко освещённого помещения — вероятно, бального зала, — предвещая начало фейерверка, высыпали наружу люди. Минуту спустя загрохотало, в чёрном небе над Замком расцвели фантастические цветы — красные, зелёные, жёлтые.
— Хорошо быть принцессой! — крикнула в ухо Феликсу его спутница. — Такой прекрасный праздник ради тебя одной!
Многоликому дела не было до фейерверка — он впился глазами в замок Эск, надеясь различить тонкую высокую фигурку в серой накидке среди тех, кто, запрокинув головы, стояли сейчас на площади перед бальным залом. Вопросом, с чего вдруг он решил, что накидка у принцессы Эрики серая, Феликс при этом не задавался.
— Матс, поедем ужинать? — спросила Ида, когда фейерверк закончился.
— Не хочу, малышка, — вздохнул Многоликий. — Надоели мне что-то харчевни.
— Тогда я сама тебя накормлю. У меня есть куриная грудка в лимонном соусе. И заварные пирожные.
Озираясь в поисках свободного экипажа, он ничего не ответил.
На обратном пути Ида примолкла, но зато крепко ухватилась за локоть Феликса маленькой ладошкой в красной варежке и прильнула головой к его плечу.
— Устала?
Взглянула на него и улыбнулась:
— Немножко.
Запрокинутое лицо девушки недвусмысленно намекало: ей хочется, чтобы её поцеловали. Феликс вздохнул, накрыл ртом маленькие розовые губы, смял их... и почти сразу отстранился.
Ему показалось, что он целует резиновую грушу.
Ехать сейчас — да и когда-либо ещё! — в гости к Иде явно не стоило.
Нужно только выяснить то, ради чего он сегодня здесь появился. Получить информацию так, как он планировал — незаметно и непринуждённо, — к сожалению, не выйдет, но тут уж ничего не поделаешь.
— Я сегодня нашёл у себя... в кармане одну вещь, которой у меня раньше не было, — начал он, набравшись духу. — Это ты мне её подарила, малышка?
— Подарила? Я?.. — разрумяненная мордашка стала растерянной. — Ты ждал от меня подарка, Матс?.. Но я...
— Нет-нет, — заспешил он загладить неловкость. — Я не ждал. Я просто не понял, откуда она взялась. Вчера вечером я ни с кем, кроме тебя, не встречался.
— Извини, пожалуйста. Это не я. А что за вещь?
— Кулон. Фигурка Серафима на кожаном шнурке.
— Покажи! — вспыхнула любопытством Ида.
— У меня её с собой нет, — солгал Феликс; ему не хотелось, чтобы к украшению прикасались чужие руки. И попытался изобразить беспечность. — Ерунда, малышка. Раз не ты, значит, старик, у которого я жил. Бедный старьёвщик привязался ко мне, как к сыну.
— Жил? — переспросила Ида. — А теперь ты где живёшь?
— А теперь, — серьёзно ответил он, — я уезжаю. Нынче ночью, Ида. Собственно, сегодня я приехал попрощаться.
— Вот как... — девушка опустила глаза, голос у неё дрогнул. — Ты уезжаешь. А знаешь, я, наверное, догадалась... Ты очень странный сегодня. Совсем не такой, как раньше.
— Прости меня, малышка. Я говорил, что никогда не задерживаюсь надолго на одном месте.
— Я помню, Матс, — Ида снова улыбнулась, но её улыбка стала грустной. — Доброго тебе пути.
«Я не ошибся в ней, никаких сцен не будет», — с облегчением подумал Феликс. Он даже немного пожалел о расставании с нею, хотя и понимал, что оно неизбежно.
Проводил помощницу кондитера до квартиры, где скрепя сердце ещё раз поцеловал в губы — в сравнении с поцелуем в экипаже, для него абсолютно ничего не изменилось. А потом пошёл устраиваться на ночлег. Куда разумней, вероятно, было бы снова обернуться котом и облюбовать на ночь очередной чердак. Но инстинкт подсказывал Многоликому, что для занятия, которое ему предстоит, непригодно никакое обличье, кроме человеческого.
|
