Осенние дожди Петербурга (роман, XIX век, Россия)

[ok-olga_n_k]

Это роман... местами исторический... осовремененный, конечно, но не жутче, чем сейчас снимают и пишут)))
Идея пришла несколько лет назад, когда ещё увлекалась литературными ролевыми играми...
Не знаю, что получится... но хочется написать что-то серьёзное... про XIX век - очень интересную и волнующую эпоху... ну, и конечно, рассказать немного о любимом городе)))

Осенние дожди Петербурга

Владимир Михайлович Воронской (Ворон) - граф, ротмистр сумского гусарского полка
Сергей Андреевич Зубарев (Зубарь) - граф, ротмистр сумского гусарского полка
Григорий Николаевич Куницын (Гожка) - корнет сумского гусарского полка
Петр Александрович Никольский - поручик сумского гусарского полка
Евгений Федорович Заботин - поручик сумского гусарского полка
Данила - денщик Воронского
Алексей Александрович Ушаков - полковник, командир сумского гусарского полка
Петр Петрович фон дер Пален III  - генерал-майор, шеф сумского гусарского полка

Михаил Михайлович Бурский – эскадронный командир полковник Кавалергардского полка, князь, участник Аустерлица
Олег Константинович Донховской – ротмистр Кавалергардского полка, князь
Наталья Григорьевна Донховская – его жена
Дмитрий Константинович Донховской – поручик Кавалергардского полка, князь, его младший брат
Федор Петрович Уваров - шеф Кавалергардского полка
Николай Иванович Депрерадович - командир Кавалергардского полка

Французский театр "La fleur de lune":
Жак Каде - директор театра
Бернадетта Каде - его жена
Шарлина Ле Вент - ведущая актриса, племянница директора
Другие актёры:
Луи Каре, Ксавье Конти, Этьен Ле Сорсиер, Агнес Ле Пен, Аделаида Дюпонт, Габриэль Жерве,
Даниэлла Мало, Каролина Ириарте, Селестина Керр, Франсин Жоре

Екатерина Петровна Данина - бабушка Воронского
Михаил Алексеевич Воронской - отец Воронского, полковник в отставке
Капитолина Денисовна Воронская-Данина - мать Воронского
Дарья Михайловна Воронская – сестра Воронского
Давид Артемьевич Крафт - обрусевший прусский барон
Светлана Николаевна Крафт - его жена, баронесса
Альбрехт Штейн - секретарь барона

Иван Демидович Солницкий - барон
Константин Павлович - великий князь (цесаревич)

Петербург, осень 1807 года.

ГЛАВА 1.

— Ваше благородие!.. Ваше благородие, куды ж вы в этаком-то виде?!- запричитал одетый в форму служащего театра бородатый мужик.
Но красавец обер-офицер сумского гусарского полка уже одолел пролёт лестницы и ворвался в ложу № 2.
— Я, право, вне себя, я чуть с ума не сшёл:
   Я нонче Петербург совсем другим нашел!
   Я думал, что весь свет совсем переменился:
   Вообрази - с долгом Никольский расплатился…- изменив имя в небезызвестном Давыдовском стихе, объявил на весь зал гусар.- Гуляем, господа офицеры!
Однако на возглас бравого вояки обернулись, не только находившиеся в ложе № 2, но и все остальные зрители и даже некоторые из актёров.
Во Французском театре, где спектакли шли на языке великого Вольтера, категория зрителей была, конечно, иной, нежели в крепостных и даже императорских театрах. Поэтому и отношение к артистам и театру в целом сильно разнилось.
— Oh!.. Pardonnez-moi!- изящным жестом подкрутив чёрный ус, извинился опять же на весь зал мужчина.
— Воронской, чего ж вы так кричать изволите?- шикнул на графа один из четверых обитателей ложи, бывших, по всей видимости, однополчанами.
— La dette?.. Никольский вернул долг?!- изумился второй, поднимаясь со стула.- Il faut feter cela!
— К цыганам, господа!- поддержал третий.– В Красный кабачок!
Через минуту все пятеро гусаров покидали театр, так и не досмотрев спектакля, гастролирующей французской труппы "La fleur de lune". После подписания Наполеоном и Александром в конце июля Тильзитского мира три сумских эскадрона квартировали в Петербурге, и офицеры кутили ночи на пролёт, отдыхая после выполнения долга перед отечеством и государем.

— Для мамзели Шарлины Ле Вент!- внося в гримёрную огромную охапку белых роз, объявил седой лакей.- Господа просят соизволения войти!
Молоденькая актриса лет шестнадцати-семнадцати, сидя перед зеркалом, продолжала медленно расчёсывать волосы, словно и не заметила появления старика, работавшего при театре уже полвека.
— Я упреждал, мол, не принимаете во время антракта, а оне знай посылают…- начал причитать лакей.- Так чего?.. Сызнова втолковывать то же?..
— Прохор, голубчик!- обратилась к старику девушка, причём её лёгкое французское грассирование придавало голосу такой очаровательный шарм, что лакей таял прямо на глазах.- А что за грубиян едва ни сорвал спектакль в третьем акте?
Старик присел на пуф и расплылся в беззубой улыбке:
— Дык это ж кажный знает… их сиятельство граф Воронской!.. Оне завсегда чудят! Прошлым разом на кобыле во входную залу въехали! Мамзели многие так и попадали…
Девушка даже обернулась, позабыв о своём занятии:
— Как на кобыле?.. Для чего?!..
Старик пожал плечами, продолжая держать перед собой огромный букет.
— Кто ж поймёт эти господские забавы? Вот и те двое, что принять просят, из энтих же…
— После спектакля пусть приходят, сейчас не приму,- категорично объявила актриса.- А цветы, дружочек, поставь в вазу…
"Дружочек", "голубчик" и подобные ласковые обращения были для Шарлины пока что диковинными, и она старалась почаще вставлять их в свою (кстати, довольно сносную) русскую речь.

— Богиня! Совершенство! Мы с братом восхищены!- восторженно распалялся молодой кавалергард, на вид лет двадцати не больше, но со слишком уж оценивающе-опытным взглядом для своего возраста.- А романс в пятом акте диво как хорош! Я никогда не слышал такого красивого исполнения! Мадемуазель Ле Вент, вы покорили всю петербургскую публику и навсегда разбили сердца мужчин! В том числе и моё бедное сердце… Теперь оно принадлежит вам!
— Благодарю, господа,- с улыбкой ответила Шарлина.
К комплиментам юная актриса уже успела привыкнуть за последний месяц, проведённый в Петербурге, но пока не настолько, чтобы устать от них. После спектаклей она обычно принимала одного-двух поклонников, но только тех, кого Прохор "выгонял" не менее трёх раз (так уж было заведено у старика). Иногда Шарлина позволяла кому-нибудь из них пригласить её на прогулку поутру или послушать оркестр в саду вечером, когда у неё не было спектакля. Но не слишком часто: во-первых, чтобы блюсти свою репутацию, а во-вторых, потому что директор "La fleur de lune", её дядя, был человеком весьма своевольным и частенько впадал в гнев, если артисты уделяли поклонникам и поклонницам больше времени, чем репетициям. Вообще-то было и третье обстоятельство, но Шарлина предпочитала о нём не думать…

==========================
  (перевод с фр.) О! Простите!
  (перевод с фр.) Долг?..
  (перевод с фр.) Это надо отпраздновать!
  (перевод с фр.) «Лунный цветок»

[ok-olga_n_k]

В 1796 году сумской лёгко-конный полк был переформирован в гусарский, и с этих самых пор граф Воронской и состоял здесь на службе. К 1807 году он дослужился до чина IX класса - ротмистра. Теперь он командовал одним из десяти полковых эскадронов, но продолжать лихо лететь вверх по карьерной лестнице мешал взбалмошный характер и скверная привычка говорить начальству всё, что думает. Впрочем, нынешнее положение его ни сколько не тяготило - тридцатилетний красавец обер-офицер числился в высшем свете завидным женихом, и умело разбавлял служение государю балами и шумными гулянками с сослуживцами. Кстати, именно числился завидным женихом, поскольку поймать его в сети не могли ни богатые невесты, ни знатные, ни пригожие. Зато с замужними дамами Воронской водил не малые знакомства, вследствие чего, ему приходилось (и не раз) выяснять отношения с их мужьями у барьера. К счастью, командир полка Ушаков Алексей Александрович, хоть внешне и поддерживал запрет на дуэли, имел такие же понятия о чести, что и большинство офицеров, потому Воронской обычно отделывался штрафами или гауптвахтой. Правда, однажды, когда известие дошло до шефа полка графа фон дер Палена III Петра Петровича, Владимир за дуэль был разжалован. Но на его счастье вскоре началась русско-прусско-французская война и в сражениях при Лопачине, Голымине, Морунчине и Прейсиш-Эйлау, отличившись, Воронской полностью восстановился в чине и даже стал кавалером ордена Святой Анны 3-й степени.
— Ваше сиятельство!.. Владимихалыч!..- тормоша графа за плечо, бурчал денщик.- Подымайтеся! Сами ж просили разбудить в восемь! Уж четверть часа прошло!.. Да что ж за напасть-то такая?! Ведь ругаться потом будете, что не растолкал!
— Отстань, Данила! Только лёг…- переворачиваясь на другой бок, отмахнулся Воронской.
— Да как же-с?!.. От цыган-то в полпятого вернулись! Тогда и приказали будить вас в восемь!
— Мы с Зубарем ещё в карты перекинулись… Кстати, его денщик должен сегодня привести коня, проигрался Серж…
— Опять?- всплеснул руками Данила.- Он же третьего дня отыграл своего коня назад!.. Чего животное туда-сюда гоняете? Нельзя словно на деньги играть? Уж весь полк над вами смеётся… А Ушаков, говорят, недоволен шибко!
— А-а-а… пусть с ним,- продирая глаза и потягиваясь, ответил ротмистр.- Слушай, а что там у нас с деньгами, м?..
Денщик насмешливо фыркнул:
— Те, что матушка вам дала, спустили-с в прошлое воскресенье-с, помните?.. А те, что Никольский вам вернул - вы ж вчера на цыган всё и потратили-с!
— Да, цыгане славно вчера повеселили нас,- придаваясь воспоминаниям, расплылся в улыбке граф.- Особенно та девчонка с огромными чёрными глазами, ммм!
— Угу, она-то из вас последние деньги и вытрясла!
— Ерунда, наживём ещё!.. Лучше скажи, чего там с сегодняшним вечером?
— Знамо чего - маскарад у барона Солницкого!.. Зубарев и Гожка сказали, чтоб вы к десяти вечера готовы были, они зайдут. В парадных мундирах пойдёте… А сейчас давайте подымайтесь, к полковнику вам надо.

Самый популярный костюм среди женщин на маскараде оказался, конечно же, домино. Мужчины, как и полагалось, не рядились вовсе, в лучшем случае надевали простые чёрные маски. Большинство военных было в вицмундирах "царского цвета", но офицеры сумского гусарского полка без исключения явились как на парад: песочно-золотистый доломан, ментик на левом плече, отороченный чёрным мехом; чакчиры с узкими лампасами из серебряного галуна со сложным "гусарским узлом"; низкие узкие ботики с фигурным вырезом и кисточкой в нём; кивер, разумеется, с султаном из заячьего меха; ташка с отделкой и пояс-кушак.
— Вольдемар,- обратился к Воронскому Зубарев (тоже ротмистр и его закадычный друг),- не пропадай сегодня после бала! Я должен своего Бурана отыграть!
— Ушаков ругался, сказал, что запрещает нам с тобой играть в карты на лошадей и оружие, мол, полк посмешищем стал, а мы с тобой развращаем молодых офицеров,- хмыкнул граф, внимательно разглядывая танцующих и отыскивая для себя предмет любви на этот вечер.
— Ничего себе развращаем! Да они поболе нашего играют!
— Квартирмейстер не досчитался 20-ти пик и полсотни штуцеров…
— А причём здесь мы?- удивился Серж.
— А кто по весне велел Захарке сменять их на пятнадцать ящиков шампанского?!
Зубарев расплылся в добродушной улыбке:
— Но тогда ведь такой повод был… Нет, я непременно должен отыграть сегодня Бурана!
— Ты ж и так на нём сюда приехал,- пожал плечами граф.- Какая разница, в чьих конюшнях стоит жеребец?
— Ну, не скажи… Мой мухортый - украшение эскадрона (пожалуй, даже всего полка) и стоять должен только в наших конюшнях!
— Зато в наших он себе невестушку приглядел!
— Когда успел, подлец?!
— Господа! Господа!.. Что ж вы всё о картах, лошадях да оружие?- одернул товарищей, стоящий рядом корнет.- Мы же на бал пришли!
— Ах, Гожка, мал ты ещё,- потрепал по плечу однополчанина Серж.- Вон гляди, как Воронской выглядывает себе добычу! Прям ястреб перед атакой!.. А мужские разговоры нам, что быку красная тряпка!
В этот момент в зал вошла молоденькая красивая девушка в сопровождении сразу двух кавалеров. Чёрные густые локоны обрамляли её юное свежее личико, а карие миндалевидные глаза блестели яркими игривыми угольками.
— Ого! Кто это с Донховскими?- поинтересовался у Сержа Владимир.
— Ты что, с похода вернулся?! Это ж мадемуазель Ле Вент - звезда парижской сцены!
— Что-то она очень юна для звезды,- с сомненьем заметил граф, приосаниваясь и поправляя ментик.
— Слышал бы ты, как она поёт!
— Услышал бы,- подхватил Гожка,- кабы не утащил нас всех вчера из театра!
— Да она уж третью неделю как в Петербурге…- начал было объяснять Зубарев, но Воронской, не дослушав, направился к девушке.
— Comte Voronskoi,- кивнул он, представляясь даме.- La mademoiselle, permettez-moi de vous inviter a la danser?
— Мадемуазель, пришла с нами,- запальчиво ответил младший из братьев Донховских.
— Я видел,- улыбнулся граф, не спуская глаз с девушки.- Mademoiselle?..
— Charline Le Vent,- протягивая руку, улыбнулась в ответ актриса, утопая в бездонных тёмно-синих глазах гусара.
— Я повторяю, что мадемуазель, пришла с нами и уйдёт тоже с нами!- процедил юноша.
— Пожалуйста-пожалуйста,- кивнул ротмистр, с наглыми огоньками в глазах разглядывая соперника,- но танцевать она будет со мной!
Незадачливый кавалер схватился за перчатки, висевшие на поясе, но старший брат вовремя удержал его:
— Не стоит!.. Из-за какой-то певички…
Граф измелился в лице.
— Действительно, не стоит!- сухо процедил он.- С хамами я не дерусь на дуэли!
С этими словами Воронской врезал в челюсть сначала одному сопровождающему, а затем и второму.
— Бежим?- улыбнувшись, предложил ротмистр, протягивая девушке руку.
Шарлина, словно завороженная, безвольно вложила свою ладошку в ладонь мужчины.

========================================
(перевод с фр.) Граф Воронской! Мадемуазель, позвольте пригласить вас на танец?

[ziliboba]

О-о-о, Ваше Императорское, Вы-таки решили выставить  *местное рукопожатие)))*

[ok-olga_n_k]

более того, я даже решила дописать!.. ой! я это вслух сказала?! 

[ok-olga_n_k]

ГЛАВА 2.

— Говорю ж, спят оне ещё,– с мольбой в голосе взывал к гостям Данила.
— Да уж вечер давно!– отмахнулся Гожка, вместе с Зубаревым проходя в комнату.
— Так вернулись же опосля зорьки…
— Ладно-ладно, Данила. Ты пойди самовар поставь,– распорядился Серж.
— Слушаюсь, Сергейандреич.
Денщик, недовольно бурча себе под нос, удалился на кухню, а Зубарев подошёл к дивану и потряс Воронского за плечо.
— Вольдемар, просыпайся! Слышишь?! Подъём!
Граф перевернулся на другой бок и, натянув повыше плед, даже не проснулся.
— Знать сладкие сны видит,– расплылся в добродушной улыбке корнет.
— Не мудрено,– согласился Зубарев,– сбежать с бала с этакой красавицей…
— Ну, и как будить будем?
— Есть одна идея… Ротмистр Воронской! К командиру полка! Срочно!
Граф мгновенно принял сидячее положение и захлопал глазами, пытаясь понять, что происходит.
— О! Видал,– весело подмигнул корнету Серж,– Ушаков на него лучше всяких петухов действует!
— А?..– недоумённо переспросил Воронской, поправляя перекрутившуюся во время сна сорочку.
— Ну, что, Владимир Михайлович, хорошо развлеклись на балу? Пора по счетам платить,– усаживаясь за массивный дубовый стол в центре комнаты, деловито заметил Зубарев.– Донховской вызов тебе прислал. Завтра утром на Чёрной речке.
— Вызов?.. Ах, да… Я, кажется, кого-то из них «приголубил».
— Вообще-то обоих, но вызов прислал младший - Дмитрий. Уговорились на пистолеты с двадцати пяти шагов на «раздватри».
Такая дуэль была наиболее опасной, так как противники стрелялись одновременно по сигналу, но Воронской лишь махнул рукой, словно вопрос более не стоил внимания.
Тем временем вошёл Данила, неся на подносе сушки, варенья и французские трюфеля.
— О, вот и угощение,– потирая руки, уселся за стол Гожка.
— Слушай, Григорий, ты у нас вечно голодный, всё время жуёшь что-то, а сам худосочный. Куда всё девается?– рассмеялся Зубарев, тоже с аппетитом поглядывая на поднос.
— Сам удивляюсь!
Владимир накинул на плечи доломан и присоединился к друзьям.
— Всё-таки, Воронской, ты вчера поступил непорядочно,– делая недовольный вид, сказал Серж.– Обещал дать отыграться, а сам, Данила сказывал, вернулся только утром! Ты что, проводил мадмуазель Ле Вент, а потом у её окон всю ночь дежурил? Или тебе удалось зайти дальше, чем другим её воздыхателям, м?
Граф слегка поморщился, покачав головой.
— А Буран где? Я сегодня его не видел в конюшнях!
Воронской вновь промолчал, что заставило Зубарева насторожиться.
— Уж не приключилось ли с тобой чего вчера?– поинтересовался он.
Денщик, разливавший в этот момент по кружкам чай, многозначительно закивал.
— Данила!– строго прикрикнул на него граф и тут же добавил:– Слетай к квартирмейстеру! Продажная душонка наверняка бутылочку припрятал!
— Будет уж, Владиммихалыч!– неодобрительно проворчал денщик.
— Вот ведь надсмотрщика любезный родитель приставил… Сказал: слетай!
Данила, ворча, покачал головой и вышел.
— Воронской, не томите,– взмолился корнет.– Куда вы вчера пропали с мадмуазель Ле Вент?.. Говорят, она утром на репетицию опоздала!
— А ты, Гожка, сплетен поменьше собирай!.. А что, у неё сегодня спектакль есть?
— Через час.
— Едемте, господа!
— Куда?– удивлённо спросил Зубарев, видя, что у друга сон, как рукой сняло.
— В театр!

Поручик Никольский Петр Александрович, тот самый, что второго дня вернул деньги Воронскому, снова оказался в долгах. Всю ночь играл в карты до обеда и к вечеру остался без гроша и с кучей долговых расписок.
Теперь он кемарил в ложе театра, а когда начинал храпеть, получал локтём в бок от Куницына или Воронского.
— Вольдемар, посмотри налево,– шепнул графу Зубарев,– баронесса Крафт просто сверлит тебя взглядом!
— Знаю,– без особого энтузиазма отозвался Владимир.– Муж у неё в именье на неделю отъехал, вот она и осмелела.
— Так чего ж ты ждёшь?!
— Антракта,– рассеянно пробормотал Воронской.
— Господа, вам не кажется, что мадемуазель Шарлина слегка не в голосе?.. Простыла, может,– предположил корнет.
— Петербуржский климат не для хрупких француженок,– заявил вдруг проснувшийся Никольский.
Ничего не объясняя и не извиняясь, Воронской внезапно поднялся со стула и покинул ложе.
— Пошёл баронессе записку писать,– улыбнулся Серж, но глаза вдруг сделались грустными.

Шарлина, кутаясь в тёплую шаль, быстро вбежала в свою гримёрную и остолбенела.
— Г-граф?..– удивлённо выдохнула она.
Воронской обвёл девушку внимательным взглядом. Её бархатные глаза блестели, на щеках (несмотря на грим) выступил нездоровый румянец, губы опухли. Впрочем, последнее было не признаком начинающейся болезни, а последствием страстных поцелуев, подаренных этой ночью Владимиром.
— В-вы… я л-лошадь… велела Прохору в полк отвести… Я не собиралась её красть…– запинаясь, выдавила девушка.
— Лошадь?– переспросил Вольдемар.– А-а Буран.
— Да, Буран!.. Я его вернула!..– быстро выпалила мадемуазель Ле Вент.– Вы напрасно беспокоились!
— Полагаете, я беспокоился о лошади?
Воронской сделал шаг к актрисе, и та испуганно попятилась назад.
— Que vous faites?
— Что делаю?– улыбнулся граф.– Мадмуазель, я пятнадцать вёрст шёл пешком по вашей милости. Как вы думаете, что я хочу сделать?
Шарлина вжалась спиной в дверь и зажмурилась, отвернув лицо в сторону. Руки безвольно опустились, и шаль с её плеч скользнула на пол. Только тут Вольдемар разглядел синяки на её запястьях.
«Я груб не был ночью, помню точно»,– удивился он про себя, осторожно поворачивая лицо девушки.
— Мадемуазель, почему вы меня боитесь?– тихо спросил он.– Разве я сделал вчера что-то против вашей воли?.. Скорее уж вы были не честны со мной, не предупредив, что никогда не были с мужчиной.
Шарлина почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза, и поспешила прикрыть их. Вчера, сбежав с бала, граф долго катал её на лошади, а потом на поле они зарылись в душистом стогу, любуясь звёздами. Он попросил её спеть что-нибудь о любви и… они оба потеряли голову от страсти. Проснувшись под утро, Шарлина до смерти перепугалась и, «одолжив» у графа лошадь, поспешила в город. Явившись в «La fleur de lune», она тут же натолкнулась на директора труппы. Дядя, не стесняясь в выражениях, объяснил племяннице, что она гулящая девка, и отстегал ремнём так, что Шарлин не могла теперь даже присесть.
— Пожалуйста, уходите,– умоляюще попросила девушка.– Вы не должны здесь находиться.
Граф поднял шаль и протянул актрисе:
— Я хочу увидеть вас сегодня после спектакля.
— Нет,– отрицательно замотала головой Шарлина, и тут в коридоре послышались тяжёлые шаги и скрипучий голос директора, призывающего актёров на сцену.– Бога ради, уходите же!.. Через окно! Сейчас же!
— Только если пообещаете встретиться со мной!
— Хорошо-хорошо! Уходите!
— В полночь на набережной Фонтанки, у Летнего сада.
— Да уходите же, наконец!
Воронской поцеловал руку девушке и поспешил ретироваться.

Граф прождал всю ночь, но мадмуазель Ле Вент так и не появилась. А между тем, пора было поторопиться на Чёрную речку.

[Ненастье]

Да ладно! Глазам не верю!

[ok-olga_n_k]

 

[Ненастье]

И что, прям допишешь?

[ok-olga_n_k]

прям - не знаю, а вкривь - может быть)))

[ok-olga_n_k]

Глава 3.

— Вольдемар, у тебя жуткий вид,– нахмурился Зубарев, увидав друга.– Ты что, всю ночь опять с цыганами провёл?.. Ты забыл о дуэли?!
В предрассветный час на Парголовской дороге за Чёрной речкой было тихо и безлюдно.
— Лучше б провёл с цыганами,– удручённо заметил тот, направляясь к Донховским.
Оба брата уже были здесь и с ними ещё один кавалергард, тоже князь, Михаил Михайлович Бурский. Из этой троицы он единственный два года назад был под Аустерлицем и проявил себя геройски (за что получил орден Святого Георгия 4-й степени), несмотря на печальный исход сражения. При всей своей нелюбви к кавалергардам, Воронской уважал Бурского и был приятно удивлён, увидев его в секундантах у противника.
— Господа, быть может, вы согласитесь помириться?– традиционно предложил секундант Донховского.
Дмитрий отрицательно покачал головой.
— Кажется, мы договаривались, что врач будет с вашей стороны,– напомнил кавалергардам Куницын.
— Мы посчитали это ненужным,– заявил старший Донховской,– ни вам, ни нам не нужна огласка. В случае ранения или смерти каждый придумывает свою историю случившегося, не упоминая о дуэли.
— Тогда, быть может, стоит перенести поединок на неделю-другую,– предложил Зубарев.– У барона Солницкого многие видели, как вы позавчера ссорились. Сразу станет ясно, что была дуэль.
— Не станет, если все будут отрицать!– нетерпеливо оборвал Дмитрий.– Не к чему затягивать! А то у меня начинает складываться впечатление, что граф Воронской быстр только кулаками в гостиных махать, да надкушенные яблочки воровать!
— Что?..– холодно процедил Владимир, подавшись вперёд.– Вы - подлец, князь!
Назвать мадмуазель Ле Вент «надкушенным яблочком» было роковой ошибкой. Воронской ещё мог простить бахвальство или безобидные враки в кругу друзей за чаркой вина, но когда безбожно порочили человека, задевали его честь, Владимир вспыхивал как солома. Если до прихода сюда Воронской собирался лишь ранить противника (как это он обычно делал), то теперь спускать оскорбление Донховскому граф был не намерен.
— Господа, господа!– призвал всех к порядку Бурский.– Вызов уже брошен…
— Жаль, что не мной,– тихо процедил Владимир, отходя в сторону.
Секунданты зарядили пистолеты и отсчитали двадцать пять шагов, воткнув с двух сторон сабли.
— К барьеру!– скомандовал Бурский, выполнявший на этой дуэли обязанности распорядителя.
Противники встали друг против друга, согнув руку с пистолетом в локте.
— Напоминаю правила, господа: оставаться неподвижными, стрелять одновременно по команде «раздватри»,– объявил Михаил.
Тревожная струнка на мгновенье тренькнула в душе Воронского, надо было всё-таки отдать некоторые распоряжения на случай смерти. Но теперь уж поздно.
«Нет, моё время ещё не пришло»,– решил про себя Владимир.
— Внимание! Я считаю: РАЗДВАТРИ!– скомандовал Бурский.
Два выстрела слились в один.

День стоял солнечный и не по-осеннему жаркий. Денщик Воронского повертел в руках письмо из Сум и аккуратно (даже с почтением) положил его на стол.
Владимир, лёжа на софе, приоткрыл один глаз и, зевая, спросил:
— Что там?
— От бабушки вашей, Екатерины Петровны,– доложил Данила.– Толстое…
Воронской тут же оживился. Бабка его по материнской линии очень любила внука, всё детство Владимир провёл у неё, пока родители наслаждались прелестями петербургской жизни. Отец Вольдемара - Михаил Алексеевич Воронской - как-то был проездом в Сумах, влюбился без памяти в мать - Капитолину Денисовну Данину (в девичестве) - и увёз в столицу. С тех пор они редко навещали Сумы, зато Владимир служил в тамошнем гусарском полку.
— Наверное, денег прислала,– придерживая раненую руку на перевязи, граф поднялся с софы и подошёл к столу.
— Знамо дело, балует вас Екатерина Петровна-то,– заметил деньщик, наблюдая, как Владимир вскрывает письмо.– Поди не знают-с, на что вы тут, в столице-то, деньги переводите!
Воронской расплылся в довольной улыбке, откладывая деньги и вынимая письмо:
— «Дорогой внук, знаю, длинное письмо читать не будешь, поэтому просто возьми деньги. Жизнь в столице нынче дорогая, а офицер должен блистать в свете и отдыхать по-царски. Надеюсь, шустрые мамаши столичных красавиц ещё не поймали тебя в сети? Только не оставайся в Петербурге, вези жену сюда. На днях заезжала княгиня Усатова с дочерью, очень милая барышня. Когда вернёшься, я тебя им представлю. Всё-всё, больше не буду утомлять своей трескотнёй. Пиши и обязательно возвращайся».
— Дай Бог долгих лет жизни Екатерине Петровне, святая женщина, святая,– приговаривал Данила, накрывая обед на стол.
Однако пообедать Воронскому не дали, явился нарочный и передал приказ полковника: сей же час явиться к нему.
— Чёрт!– выругался Владимир, снимая перевязь и с трудом распрямляя руку.– Данила! Давай ментик и доломан!
— Как же вы-с, а?
— Ничего, потерплю…

Ушаков встретил Воронского жёстким взглядом и обошёл кругом, внимательно разглядывая.
— Где вы были утром, ротмистр?– сухо спросил он.
— Простите, Алексей Александрович, но я не могу вам сказать.
— Отчего же?
— Это может поставить под угрозу честь дамы и мою тоже.
— Вот как?– недоверчиво переспросил полковник.– А вот по моим сведениям вы были не с дамой, а на дуэли?
Владимир вздёрнул подбородок и дерзко ответил:
— Ваши сведения не верны!
— Да?.. Тогда откуда у тебя это?– Ушаков несильно хлопнул Воронского по предплечью, но этого хватило, чтобы тот сжал зубы, сдерживая стон.
— На охоте… вчера были,– ответил граф, как уговаривался утром с Гожкой и Зубаревым.
— Понятно. Уток-куропаток стреляли, м?.. Тут, говорят, тоже на охоте с тремя кавалергардами несчастный случай вышел. Подстрелил один себя вместо… кх… утки! Насмерть подстрелил!
Воронской слушал молча, никак не реагируя на слова командира.
— Ротмистр, вы хоть понимаете, что это пахнет ссылкой? – хмуро спросил Ушаков.– На войне с турками как раз не хватает разжалованных офицеров! И это в лучшем случае!
— Я, господин полковник, не сделал ничего, чтобы противоречило моей чести. А если кавалергарды утверждают, что несчастный случай произошёл на охоте, то ни у кого нет оснований не верить им…
— Трое суток гауптвахты!– перебивая, приказал Ушаков.– Кругом! Марш!

[ok-olga_n_k]

Глава 4.

— Дорожкой в пожелтевшем саду,
    Где медленно кружит листок,
    Я к вам в этот раз не приду,
    Отныне мой путь одинок...

    В рубиновом блеске вина
    Топлю я закаты любви
    И это лишь ваша вина...
    Но слёзы прольются мои.

    Тревожу я память в бреду,
    Во сне вижу тёмный ваш взгляд.
    И вновь по дорожке бреду
    Опять в пожелтевший наш сад.

    В рубиновом блеске вина
    Топлю я закаты любви
    И это лишь ваша вина...
    Но слёзы прольются мои,– последнее слово Шарлина взяла так высоко и протяжно, что стёкла в помещениях кулис, резонируя, задрожали и некоторые даже треснули, разлетевшись на осколки.
Публика взорвалась аплодисментами, и лишь один человек в зале остался по-прежнему недвижим. Его холодный зелёный взгляд источал ненависть. Это был князь Донховской Олег Константинович. Его присутствие в театре объяснялось лишь необходимостью сегодня вечером находиться в свите великого князя Константина Павловича.
— А что, князь, правду ли говорят, что на балу у барона Солницкого ты повздорил с каким-то гусаром из-за этой красотки?– улыбаясь и не отрывая взгляда от сцены, поинтересовался цесаревич.
— Из-за этой или из-за какой другой… уже не помню,– пожал плечами Донховской.
Великий князь обернулся на кавалергарда и рассмеялся, ответ князя пришёлся ему по вкусу.

По окончании спектакля мадмуазель Ле Вент вошла в свою гримерную и, передав букеты Прохору, попросила поставить их в вазы.
Спустя минуту в комнату зашёл Жак Каде. Увидев директора театра в отражении зеркала, девушка поспешно обернулась и виновато посмотрела на него.
— Простите, дядя, я не хотела нанести ущерб зданию,– Шарлина с тревогой глядела на мужчину.
Ни для кого не было секретом, что месье Каде в гневе становился просто опасным.
— Какой ущерб?!.. Какой ущерб?!– замахал он руками.– Это триумф! Лучшая наша премьера в Петербурге! И романс на русском в конце - это находка! Зрители в восторге! Сам великий князь Константин похвалил спектакль, и подарок тебе прислал!
Директор протянул племяннице изящную булавку с бисером из драгоценных камней.
— Ой, как красиво,– восхищённо улыбнулась она, но вдруг стала не по возрасту серьёзна.– А этот подарок меня ни к чему не обяжет?
Жак замешкался, сам не зная ответа на вопрос, но после некоторых раздумий сказал:
— В любом случае, Шарлин, отказаться от подарка цесаревича невозможно…
— Так же как невозможно будет отказать в случае, если обяжет,– тихо закончила девушка, уже глядя на дорогой подарок с неприязнью.
— Ну, тебе теперь поздно хранить себя для кого-то,– сухо заметил директор и, развернувшись, вышел из гримёрной.
Слова дяди сильно задели Шарлину, и тем ужасней, что это было правдой. Девушка вспомнила внимательный властный взгляд тёмно-синих глаз графа Воронского, и её сердце учащённо забилось. Вот уже четыре дня она не видела его в театре. Очевидно, он обиделся, что она не пришла на свидание. Но это было невозможно, во-первых, в тот вечер у Шарлины был жар (даже пришлось вызывать лекаря), а, во-вторых, хоть она и вела себя в ночь бала чрезвычайно безрассудно, она не собиралась повторять свои ошибки.
Размышления девушки были прерваны тихим стуком в окно. Шарлин на всякий случай оглянулась на дверь и подошла к подоконнику, но за стеклом виднелась лишь кромешная мгла. Внезапно стук повторился, и на этот раз Шарлина разглядела руку в белой перчатке и часть рукава песочно-жёлтого цвета с синим обшлагом.
Тревожные нотки заиграли в душе, и внутренний голос предупреждающе остерёг открывать. Однако стук стал настойчивым и вдобавок громким.
— Зачем вы пришли?– возмущённо прошептала актриса, слегка отворив окно.
Воронской, не взирая на её протесты, забрался в комнату.
— Добрый вечер, мадмуазель,– коротко кивнув, поздоровался он.– Извините, не смог присутствовать на спектакле… отбывал с поручением на несколько дней.
— Тише!.. Говорите тише, пожалуйста,– попросила девушка.
— Pardonnez-moi!
В этот момент открылась дверь, и на пороге появился Прохор. Шарлина испугано вздрогнула и, прижав руки к груди, умоляюще посмотрела на старика. Тот захлопал глазами и открыл было рот, но потом заметив растерянное выражение на лице девушки, понимающе улыбнулся и вышел в коридор.
— Пожалуйста, не приходите сюда больше,– с требовательными нотками в голосе сказала Шарлин.
— Мадмуазель, я бы не стал вас компрометировать, приходя, если б вы являлись на свидания в назначенное место… Что вас удержало?
Девушка опустила взгляд в пол, чтобы не видеть притягательных глаз мужчины.
— Мадмуазель Ле Вент…– Воронской приблизился к актрисе, одной рукой обнимая её стан, другой беря маленькую ладошку и поднося к своим губам.– Шарлина…
По спине девушки побежали мурашки, с трудом справляясь с нахлынувшими чувствами, она вырвалась из рук Владимира.
— Прошу вас, граф, не надо!– запротестовала Шарлин.
— Отчего же? Разве я вам неприятен?– игриво улыбнувшись, спросил Воронской и сделал шаг к актрисе.
— Мне неприятны ваши манеры! Вряд ли вы позволили бы себе так вольно обращаться с какой-нибудь барышней вашего круга!
Вольдемар тут же стал серьёзен и отступил назад.
— Простите, мадмуазель. Я никоим образом не хотел вас обидеть,– твёрдо заявил он.– Более того, я сознаю свою ответственность за бесчестие, которое невольно совершил. И я готов всё исправить.
Шарлина удивлённо посмотрела на графа. Стыдливый румянец окрасил её щёки даже сквозь грим.
— Я женюсь на вас,– закончил свою короткую речь Воронской.
С минуту актриса стояла, не двигаясь, ошеломлённо глядя на мужчину. В своей жизни (и во Франции, и в России) она получала немало предложений руки и сердца, в основном, конечно, от влюблённых юнцов, но такого бесстрастного и ужасного по содержанию предложения ей ещё не доводилось слышать.
— Нет,– севшим голосом выдавила она.
— Что?– не понял граф.
— Я сказала: нет,– выдохнула Шарлин, гордо вздёрнув подбородок.– Я не выйду за вас!
Теперь пришла очередь Воронского изумлённо молчать, пытаясь постичь услышанное. В Петербурге он был одним из завиднейших женихов, может некоторым и уступал в знатности, но в богатстве никогда. Род Воронских ещё с петровских времён был богатейшим в России.
— Почему?– наконец, спросил он.– Я знатен, богат, тешу себя надеждой, что не глуп и, кажется, не дурён собой…
В последнем граф, конечно, поскромничал. Внешность у него была - такую ещё поискать: чёрные слегка вьющиеся волосы, тёмно-синие глаза, лихо закрученные усы, точёный профиль и отличная стать.
— Да, но при этом вы не способны любить,– печально улыбнулась Шарлина.
— Как так?!.. Почему не способен?– удивился Владимир.
— Я говорю о настоящих чувствах. Вы не любите меня. А я убеждена, что в брак надо вступать лишь любящим друг друга людям.
Мужчина не смог сдержать ироничный смешок:
— Мадмуазель Ле Вент, тогда на свете перевёлся бы весь род людской. Вы романтическая натура, но реальность такова, что в нашем обществе проще найти супругов полюбивших друг друга после свадьбы, чем до.
— И это ещё, если повезёт,– вздохнула Шарлин.
— Человек привыкает ко всему.
— Вот это как раз и печалит…
— Вы потрясающе наивны,– улыбаясь, покачал головой граф,– особенно учитывая вашу профессию.
— Причём здесь моя профессия?!– вспыхнула девушка, негодующе глядя на мужчину.
— Простите, я не имел в виду ничего дурного. Просто по роду вашей деятельности вы должны были бы лучше знать людей и жизнь. Ещё раз извините.
— Может быть, я знаю жизнь лучше, чем вы считаете!– самонадеянно ответила Шарлина и жестом указала графу на окно.– А теперь, прошу вас, уйдите.
— Мадмуазель,– вежливо поклонился Воронской.– Мне жаль, что я огорчил вас. Моё предложения остаётся в силе. До свидания.
Мужчина ретировался тем же манером, что и появился.
— Индюк!– садясь перед зеркалом, обиженно произнесла актриса.– Сами вы, ваше сиятельство, не знаете жизни…
Девушка взяла с подзеркальника драгоценную булавку, повертела её в руках и положила в деревянную шкатулку, стоящую тут же.

[ok-olga_n_k]

Глава 5.

Светлана Николаевна Крафт считалась в свете одной из самых красивых дам. Ей уже было под тридцать, но выглядела она лет на пять-шесть моложе. Светлые волосы, чуть отдававшие в орех, яркие янтарные глаза и аристократическая стать не оставляли равнодушными сердца мужчин. Замуж она вышла рано за обрусевшего прусского барона Давида Артемьевича Крафта, которому теперь было шестьдесят три. Крафты ещё со времён Елизаветы имели огромные земельные наделы, занимались реализацией леса, и деньги не считали. У барона было четыре лесопильных завода, а поскольку для строительных работ столицы постоянно требовался лес, то дела у Давида Артемьевича шли более чем хорошо. Семья Светланы Николаевны, напротив, была небогата, так что отец согласился на такую выгодную партию без колебаний.
Несмотря на свой возраст, барон был достаточно крепок и силён, объясняя это прекрасной наследственностью и всюду восхваляя своих предков - рыцарей тевтонского ордена, участвовавших в 1277 году в захвате крепости Раганита. Ко всему прочему потомок немцев-крестоносцев был безумно ревнив. Словно коршун зорко следил он за своей женой, а когда дела вынуждали его срочно отъезжать в имение и оставлять супругу в Петербурге, он поручал приглядывать за Светланой Николаевной своему секретарю. Альбрехт Штейн был чуть моложе баронессы и служил у Давида Артемьевича уже восьмой год. Крафт доверял ему полностью, поскольку видел, что между секретарём и хозяйкой давняя стойкая неприязнь. До причин барон не докапывался, хотя если б узнал о них, Альбрехт мигом лишился бы места.
— Давид Артемьевич прислал письмо, завтра к обеду прибудут,– доложил секретарь, сверля баронессу придирчивым взглядом.
— Письмо адресовано тебе?– с сомнением поинтересовалась Светлана Николаевна, помогая прислуге снять с себя тёплую накидку.
— Да.
— А мне писем нет?
— Вероятно, барон не захотел поверять бумаге то, что уже завтра скажет вам при личной встрече. Как прошёл вечер у княгини Заболотовой?
Баронесса не удостоила мужчину ответом, удаляясь в свои комнаты.

Едва Светлана Николаевна приготовилась ко сну и отпустила горничную, ветром распахнуло окно. Баронесса даже хотела окликнуть прислугу, не успевшую далеко уйти, но что-то её остановило. И тут в проёме показался мужской силуэт.
— Только не кричи, мне высоко падать,– предупредил насмешливый шёпот.
— О, боже… Вольдемар…
Женщина выскользнула из-под одеяла и босая бросилась к ночному гостю. Одной рукой обняв баронессу, другой Воронской плотно затворил за собой окно.
— Поздновато вы, Светлана Николаевна, возвращаетесь из гостей,– с наигранным упрёком заметил граф,– я ждал вас целый час!
— Я ждала тебя целую неделю,– выдохнула женщина, теснее прижимаясь к груди возлюбленного.– Но ты сошёл с ума, придя в этот дом… Если секретарь мужа хоть что-то заподозрит, Давид Артемьевич тебя убьёт!
— Я не против, если перед этим его жена подарит мне несколько незабываемых мгновений!
Воронской подхватил баронессу на руки и закружил по комнате. Владимира она знала уже не первый год, однако в прошлый его приезд в Петербург женщина не решилась, ответить на его ухаживания. Зато в этот раз они встретились как старые знакомые, это было месяц назад. Светлана Николаевна с мужем были на балу у Михаила Алексеевича Воронского - отца Владимира - в честь семнадцатилетия его дочери, там-то всё и произошло. Вольдемар, попросив ротмистра Зубарева отвлечь барона Крафта, увлёк его жену сначала в галерею, а затем в комнату, которую занимал, когда гостил у родителей.
Впервые изменив мужу, баронесса испугалась и стала избегать встреч с Воронским, однако никто ничего не узнал, и Светлана Николаевна осмелела. На маскараде в Петергофе им с Владимиром удалось ненадолго скрыться в саду от её мужа. Правда после барон учинил супруге строжайший допрос, и женщине вновь пришлось избегать Воронского.

— Почему ты не появлялся целую неделю?– шёпотом спросила баронесса, прислонившись щёкой к тёплой груди Владимира.– Ты же знал, что мужа не будет дома.
Воронской поправил одеяло, повыше укрыв обнажённую спину женщины.
— Служба,– коротко ответил он.
— Но твой друг Зубарев бывал на всех балах, приёмах и концертах.
— У меня были важные поручения от Ушакова.
— Завтра приезжает Давид…– с горестными нотками в голосе, выдавила баронесса.
Владимир запустил пальцы в её густые волосы, медленно перебирая и поглаживая их.
— Светлана, как ты считаешь, я способен любить?– вдруг ни с того, ни с сего спросил Воронской.
Женщина замерла и вроде бы даже затаила дыхание. Очевидно, вопрос застал её врасплох.
— Почему ты спрашиваешь?– медленно подбирая слова, баронесса подняла взволнованный взгляд на Владимира.
— Одна старая цыганка гадала и сказала, что я не способен любить,– не моргнув глазом, солгал гусар.
Подобных оплошностей с женщинами он раньше не допускал. Каждую он заставлял чувствовать себя единственной и желанной вплоть до самого последнего момента перед расставанием.
— Она плохо рассмотрела твою руку,– возразила женщина, и в этот момент раздался громкий стук в дверь.
— Баронесса!.. Светлана Николаевна!.. Проснитесь!– послышался резкий голос Альбрехта.– Я должен войти!.. Слышите?!
Застигнутая врасплох женщина, испуганно посмотрела на Воронского, не зная, что делать. Но граф уже выскользнул из постели, быстро одеваясь.
— Ответь,– тихо шепнул он.
— Что происходит?– с трудом совладав с голосом, откликнулась баронесса.
— В саду собаки учуяли чужака, а сторожа нашли следы!– принялся объяснять секретарь.– Я осматриваю все комнаты! Могу я войти?!
— Нет-нет!.. У меня в опочивальне никого нет!
— Я должен осмотреть! Вор может прятаться! Это в целях вашей безопасности!
— Я не одета!.. Подождите!..
Тем временем Владимир уже был при полном обмундировании. Напоследок привлекши к себе женщину и подарив ей страстный поцелуй, ротмистр поспешил скрыться за окном.

Расквартированы сумские эскадроны были на окраине Петербурга, частично на постоялых дворах. В сравнении с постоянным местопребыванием здесь вышло значительное послабление. К тому же полковник Ушаков понимал, что его молодцам нужен отдых после изнурительной русско-прусско-французской войны.
Воронской заявился в комнаты, отведённые Зубареву, уже далеко за полночь. Тихон - денщик Сергея Андреевича - спросонья не сразу признал графа.
— А-а-а… Владимир Михайлович… что-то вы поздне́нько… Ужо все разошлись,– принимая кивер и перчатки, доложил Тихон.– До трёх играли в карты, а потом Сергей Андреевич всех разогнал… плохое настроение нынче.
— Что так? Неужели Зубарь проигрался?
Дверь в переднюю отворилась, являя бравого гусара с лихим рыжим чубом, пышными усами и глазами зелёного цвета. «И почему его прозвали Зубарь?– подумал вдруг про себя Воронской.– Ему бы подошло прозвище Кот, и даже не так - Котище!»
— Не волнуйся, поставить что-нибудь на кон против Бурана у меня всегда найдётся!– объявил Зубарев, дымя чубуком.
— Что ж, сыграем,– согласился Владимир, проходя в комнату.
Серж сдал карты и удручённо заметил:
— До тебя были Гожка с Петром и Заботиным. Похоже, Никольский дурно влияет на Григория. Корнет стал на диво азартен, проигрывается в пух и прах, а настроение поднимает исключительно вином… Я их выгнал, когда Гожка захотел поставить на кон родовое имение! Совсем меру потерял!.. Покойные родители сгорели бы со стыда за такое дитя!
— Да, Григория надо оградить от влияния Петра,– нахмурился Воронской.– Мальчишка впервые оказался в столице, разумеется, закружилась голова от её соблазнов.
— Кстати, не у одного Гожки. Наши бравые гусары, забыв о войне и позорном мире, который заключил Александр, предаются всем радостям жизни в этой каменной столице!
— Серж, будь осторожней в выражениях. Не забывай, ты не в Сумах!
Зубарев выпустил тонкую струю дыма и разочарованно покачал головой:
— Увы… Но на этот счёт у меня тоже есть свои мысли! А ты не задумывался, почему наш полк разделили? В честь какой такой милости три эскадрона направили в Петербург? За особые заслуги в войне или чтобы сгладить недоумение и негодование, вызванные договором с Францией?! Александр предал память десятков тысяч русских солдат, павших в Пруссии и Австрии! А приобретения в Финляндии?!.. Это же позор! Нападение на слабого соседа с благословения всемогущего Наполеона!
— Тише, Зубарь… тише! Ты чего разошёлся?– осадил друга Владимир.– Ты не один так думаешь, но ты служишь государю и не должен подвергать сомнению его действия!
— Я служу России! За это время сменилось три монарха, а я всё продолжаю служить…
— Давай лучше продолжай играть,– кивнув на карты, иронично произнёс Вольдемар,– а то опять вгоню в долги!
Однако через полчаса Серж отыграл назад своего коня, да в придачу к нему новое седло Воронского и дюжину бутылок шампанского.
— Что-то ты, Ворон, рассеян,– заметил Зубарев, перетасовывая колоду.– Ты где пропадал полночи, м?
— У баронессы Крафт.
— У Светланы Николаевны?– повёл бровью Сергей.– Ты хочешь сказать… А как же её муж?
— Он в имении, завтра должен вернуться,– ответил Воронской, расстёгивая доломан, и вдруг замер.– Вот чёрт!.. Пуговица…
Зубарев удивлённо посмотрел на друга.
— Пуговица оторвалась. Неужели, когда вылезал из окна?.. Как нехорошо. Не вышла бы беда.
— Что за беда?– всё больше изумлялся Серж.
Воронской рассказал ему о своих приключениях этой ночью, и Зубарев не на шутку разволновался.
— Ох, нехорошо. Муж у Светланы Николаевны жутко ревнив,– покачал головой Сергей.– А этот проныра-секретарь может поспособствовать делу, если найдёт пуговицу от гусарского доломана. Надо бы днём узнать, всё ли обошлось.
— Но как?!
— Помнишь, у твоих родителей на балу я отвлекал барона?.. Я пообещал прикупить у него леса. Кажется, пришло время продолжить переговоры.
— Ты сделаешь это? Почему?
— Ты мой друг!
Граф Зубарев был не до конца откровенен с Воронским, в дом Крафтов его тянуло не столько желание помочь другу, сколько волнение за баронессу. К Светлане Николаевне он проникся симпатией с первой встречи, но, видя, что за ней ухаживает Владимир, вставать у него на пути не стал.

[ok-olga_n_k]

Глава 6.

Давид Артемьевич, невзирая на годы, имел солдатскую выправку и неплохое телосложение. Волосы у него были давно седые, но он подкрашивал их, чтобы выглядеть моложе. К тому же он не отставал от моды и не скупился на туалеты ни для жены, ни для себя.
Вернувшись из имения, барон Крафт был ошарашен докладом секретаря. Альбрехт в ярчайших красках расписал ему давешний переполох, случившийся из-за ночного визита какого-то дерзкого военного. В доказательство Штейн передал хозяину серебристую пуговицу, найденную в опочивальне баронессы.
Светлана Николаевна сидела в гостиной ни живая, ни мёртвая, ожидая появления мужа. Ночью секретарь не захотел слушать никаких объяснений, когда обнаружил на полу возле окна пуговицу от гусарского доломана. С торжествующей улыбкой на устах он бросил ей напоследок лишь одну фразу: «Wenn nicht ich, so niemand» ! Ещё семь лет назад Альбрехт Штейн, принятый в дом барона на службу в качестве секретаря, пытался волочиться за Светланой Николаевной, но был безжалостно отвергнут. С тех пор Альбрехт затаил на свою хозяйку лютую обиду.
Взгляд баронессы застыл на родовом гербе Крафтов, висящем на стене, противоположной от окон. Основу составлял треугольный боевой щит с фигурными вырезами по сторонам, над ним располагалась корона. Щит был разделён на три поля: в центральном на серебряном фоне изображалась Афина с занесённым над головой копьём, по бокам - золотое солнце и меч на красном фоне. Щитодержателями с обеих сторон были вздыбленные кони. На ленте под щитом красовался девиз «Без жалости к врагам».
Женщина вздрогнула и быстро поднялась из кресла, когда на пороге гостиной появился её муж. Барон медленно приблизился к Светлане Николаевне, обводя колючим взглядом. И вдруг больно ударил её по щеке. Вскрикнув, женщина отшатнулась в сторону, приложив тонкую ладонь к месту ушиба.
— Его имя?..– жестко процедил потомок тевтонских крестоносцев.
— Чьё?– дрожащими губами прошептала баронесса, отступая.
— Вашего любовника, мадам!
— Давид, друг мой, я не знаю, что вам наговорил ваш секретарь, но молю, не верьте.
— Вы хотите сказать, что этой ночью в вашей спальне не было мужчины?!– грозно повёл бровью барон, надвигаясь на жену.– И вы не сделали меня рогоносцем, сударыня?!
— Отчего… отчего вы так всегда безоговорочно верите Альбрехту?..
— Имя?!.. Кто он?! Отвечайте немедленно!
— Я не стану разговаривать с вами в подобном тоне,– сама от себя не ожидая такой смелости, объявила вдруг Светлана Николаевна, гордо вскинув голову.
— Я убью вас, если не скажете, кто ваш любовник!– прорычал барон, замахнувшись для нового удара.

Зубарев нетерпеливо ждал в приёмной, пока лакей ушёл докладывать о его визите. Однако вместо барона к Сержу вышел его секретарь.
— Добрый день, граф,– с поклоном заискивающе пролепетал Штейн, внимательным взором ощупывая гостя.
На ротмистре был гусарский тёмно-зелёный сюртук из сукна с воротом и обшлагами песочно-жёлтого цвета, фуражная шапка с околышем такого же цвета и серебристые эполеты и пуговицы. На пуговицах Альбрехт задержал взгляд особо.
— Вынужден огорчить вас, но Давид Артемьевич сегодня не принимают. Только вернулись из имения.
— Меня примет,– заверил ротмистр.– Доложи, что я готов обсудить его предложение о покупке леса.
— Боюсь, ничего не получится…
— А ты не бойся, просто иди и скажи! А коли уж действительно никак сегодня нельзя, то пускай назначит время.
Альбрехт, видя, что гусара так просто не выпроводить, поплёлся докладывать, Зубарев бесшумно последовал за ним. Не понравилось Сергею, как секретарь рассматривал его пуговицы. Конечно, не только у сумского полка серебряный цвет приборного металла, но, видно уж, фортуна запустила своё колесо и поворачивать вспять намерений не имела.
Возле очередной двери Зубарев резко остановился, увидев, что Альбрехт вдруг спрятался за колонну, и тут он услышал непокорный голос Светланы Николаевны:
— Я не стану разговаривать с вами в подобном тоне.
— Я убью вас, если не скажете, кто ваш любовник!– был ответ и звук пощёчины.
Сергей, позабыв о своём инкогнито, выступил в проём зала и похолодел от ужаса. Лицо барона было перекошено от гнева, пальцы сжаты в кулаки, и сам он напоминал грузного льва перед прыжком. Светлана Николаевна стояла неподвижно, на её глазах блестели слёзы, но она была явно непоколебима в решении не выдавать Воронского.
Барон вдруг метнулся к стене, где висел родовой герб Крафтов, а под ним скрещённые шпаги. Схватив одну из них, Давид Артемьевич бросился к Светлане Николаевне. В испуге та закрыла лицо руками, но в этот момент Зубарев несколькими огромными скачками пересёк гостиную и оттолкнул помутившегося рассудком барона в сторону.
— Это я её любовник!– процедил граф, становясь между супругами.
Женщина изумлённо уставилась на гусара, не понимая, что происходит.
— Сергей Андреевич Зубарев к вашим услугам… в любое время,– холодно глянув на барона Крафта, объявил тот.
— Сейчас же!– глаза Давида Артемьевича яростно сверкнули, и потомок крестоносцев ринулся в бой, как некогда его предки бросались на неверных.
Гусар отскочил в сторону, мгновенно обнажая саблю.
Прятавшийся за колонной всё это время Альбрехт стремглав выбежал из гостиной. Поединки были запрещены высочайшим указом, и наказание могло последовать не только для дуэлянтов, но и для тех, кто знал и не доложил.
Барон Крафт довольно живо двигался для своего возраста, и силы в нём было ещё много, но соперничать с молодым, закалённым в боях Зубаревым не мог. Сергей достаточно быстро отыскал бреши в обороне врага и поразил его в бок.
— Боже!..– всплеснула руками Светлана Николаевна, как загипнотизированная глядя на быстро расползающееся багровое пятно.
К подобным картинам она была не привычна, жуткий спазм скрутил её внутренности, и чёрная пелена поглотила мир.
Увидев, что баронесса потеряла сознание, Зубарев позабыл о раненом враге, оседающем на пол, и поспешил к женщине. Крайне бережно Серж перенёс её на кушетку и, схватив со стола утреннюю газету, принялся усиленно обмахивать ей Светлану Николаевну.
Наконец, баронесса пришла в себя, открыла глаза и быстро села.
— Господи всемилостивейший,– испугано прошептала она, взглянув на мужа, без движения лежащего на полу.– Он мёртв?
— Вряд ли. Надо послать за доктором… Эй, кто-нибудь!– громко крикнул Зубарев и когда в гостиную заглянул лакей, приказал:– Беги за доктором! Живо!
Ротмистр подошёл к барону, осторожно перевернул его на спину и зажал ладонью рану.
— Не волнуйтесь, Светлана Николаевна, это не смертельно,– заверил Серж.
— Зачем вы ему солгали?– взволнованно спросила баронесса, опускаясь на колени возле мужа и дрожащей рукой убирая волосы со лба Давида Артемьевича.
— Простите мою дерзость, мадам, я действовал по обстоятельствам. Намеренья барона не вызывали сомнений.
— Он имел на это право,– тихо проронила женщина, прикрывая глаза.
Зубарев внимательно посмотрел на баронессу. Её переполняло раскаянье, душевные муки наложили тяжёлую печать на красивое лицо.
— Барон не оставил бы вас в покое, не узнай он имя,– трезво рассудил Серж.– Я спасал не только вас, но и своего друга…
Светлана Николаевна мгновенно открыла глаза, пронзив графа янтарным взглядом.
— Pardonnez-moi,– виновато склонил голову Зубарев.
В этот момент в гостиную вошли полицмейстер с квартальным в сопровождении Альбрехта.
— Ни на какие вопросы не отвечайте,– быстро шепнул Серж,– скажи́тесь больной.

===============================

(перевод с нем.) Если не я, то никто!

[ok-olga_n_k]

Глава 7.

Луи Каре в театре «La fleur de lune» был самым красивым актёром. Бернадетта - жена директора - часто подшучивала, говоря, что если б тот родился женщиной, то, безусловно, затмил бы Шарлину.
Месье Каре знал себе цену и, не стесняясь, пользовался этим. Столичные дамы сходили по нему с ума, однако ни одна так и не смогла поймать его в любовные сети. В свои двадцать два Луи был очень прагматичным и расчётливым.
Как только закончился антракт, и Шарлина вернулась на сцену, Каре проскользнул в её гримёрную. Прохор, обычно, как пес, охранявший территорию актрисы, сегодня захворал. У Луи было почти четверть часа до своего выхода, но терять время мужчина не любил. Быстро оглядевшись, Каре подошёл к столику возле зеркала и принялся перебирать вещи Шарлин. Найдя то, что искал, актёр поспешил за кулисы.
Сразу после спектакля Луи направился на стрелку Васильевского острова. Было уже довольно темно и безлюдно. Возле Ростральных колонн, сооруженных в прошлом году (при Вязьмитинове, оставленном Александром за главнокомандующего в столице),  стояла чёрная карета безо всяких украшений и гербов. Каре сел в неё.
— Принесли?– послышался глубокий холодный голос, точно из колодца.
Лицо человека, сидящего напротив, было в тени, как и в прошлый раз, но Луи не удивился бы, если б оказалось, что это сам петербургский обер-полицмейстер.
— Вот,– кивнул актёр, протягивая на ладони сложенный в несколько раз батистовый платок.
Рука в белой перчатке медленно появилась из тени кареты, забрала «трофей» и исчезла. А спустя минуту снова появилась уже с туго набитым кошельком.
— Если вы кому-нибудь расскажете, вас найдут на дне Невы с грузом,– безлико пообещал голос хозяина кареты.
— Не извольте беспокоиться.

Великий князь Константин Павлович получил своё имя от бабки Екатерины II, желавшей видеть его на константинопольском престоле восстановленной Византии. Сам же Константин предпочитал жизнь частную и к царствованию не стремился. Однако ещё в октябре 1799 года император Павел в отступлении от правил дал титул цесаревича не только Александру, но и своему второму сыну.
После смерти отца Константин стал наследником своего бездетного брата, но российский престол привлекал его не больше, чем константинопольский (оставшийся в мечтах Екатерины Великой). «Меня задушат, как задушили отца»,– иной раз делился он мыслями с приближёнными. Кое-кто говаривал, это оттого, что лично присутствовал при убийстве Павла. Однако были и те, кто опровергал такие слухи.
— Свиньи! Мерзавцы! Я научу вас службе!– кричал на четырёх юнкеров, выставленных перед строем Константин.
Этим утром цесаревич смотрел Кавалергардский полк. Начальником он был неумолимо взыскательным и в порыве зверства мог побить. Его необузданный, дикий нрав и нетерпение малейших возражений и противоречий были известны всем. Великий князь вообще отличался от своего царствующего брата, как Гефест от Аполлона. Природа одарила цесаревича замечательной физической силой, но при этом он был невысок, несколько сутуловат и имел весьма своеобразное лицо с маленьким вздёрнутым носом. Не блистал Константин и образованностью, как его старший брат, и был неловок в дамской компании.
В общем, он был идеальной фигурой для осуществления плана князя Донховского. Олег Константинович поклялся отомстить за своего младшего брата Дмитрия, убитого Воронским на дуэли из-за Шарлины Ле Вент.
— Ты, Фёдор Петрович, слишком мягок с ними,– обернувшись к шефу полка Уварову, недовольно бросил цесаревич.– Не спорь! Знаю, что говорю!
Николай Иванович Депрерадович - командир Кавалергардского полка - стоявший здесь же с эскадронными командирами и ротмистрами чуть наклонился к великому князю и тихо сказал:
— Ваше высочество, как я уже рапортовал казармы в ужасном состоянии: происходит течь, штукатурка осыпается, краска сходит, печи неисправны, на полковом дворе невылазная грязь… Комитет строения казарм для лейб-гвардии полков не хочет ничего исправлять. Эти юнкера следили, как убирали сено на чердак конюшни, а потолок там прогнивший, вот и провалились… форма дорогая, в порядок привести не успели.
— Отговорки! Будущий обер-офицер не может так выглядеть!.. К тому же у этого,– Константин указал на одного из юнкеров,– уже и усы растут!
Тут уж ни шефу, ни командиру полка возразить было нечего. Ношение усов строго регламентировалось, оно было запрещено офицерам тяжёлой кавалерии.
— Второй Павел,– иронично шепнул Бурский Донховскому.
Михаила Михайловича (бывшего секундантом на дуэли у младшего Донховского) на днях произвели в полковники. Теперь он являлся эскадронным командиром, где Олег служил ротмистром, а Дмитрий до гибели поручиком.
— Ты что-то сказал, князь?– обернулся на Бурского цесаревич.
— Вспомнил вашего батюшку, ваше высочество,– отчеканил Михаил Михайлович.– Не терпел разгильдяйства в армии!
— Твоя правда,– подтвердил великий князь.
После смотра и развода полка Константин с небольшой свитой (где, кстати, был и Донховской) изволил развлечься травлей бульдогов на специально откормленных кошек и крыс. Забава подняла настроение цесаревичу, и в Зимний он вернулся в прекрасном расположении духа.
Князь почувствовал, что пришла пора действовать. Улучив момент, чтобы остаться с Константином в относительном уединении, Олег, расстегнув верхние пуговицы колета, вынул аккуратно сложенный платок.
— Ваше высочество, позвольте вернуть вам вашу вещь,– разворачивая ткань, произнёс кавалергард.
На батистовом платочке с инициалами C. L. V. лежала булавка, изящно украшенная бисером драгоценных камней.
— Что это?– удивлённо спросил Константин.
— Ваш подарок французской актрисе из «La fleur de lune».
— Это я вижу, князь.
— Простите,– виновато склонил голову Донховской.– Она отослала подарок. Не приняла.
Цесаревич часто заморгал глазами, затем забрал булавку и спрятал в карман сюртука.
— Неслыханная дерзость,– прокомментировал кавалергард, видя растерянность Константина.
Внезапно послышался громкий смех, и великий князь поспешно перевёл взгляд на противоположную сторону зала, где беззаботно веселилась его свита в обществе придворных дам.
— Наглая девчонка, видимо, решила, что ей дозволено обращаться с представителем царской крови на равных,– продолжал подливать масло в огонь Олег.– Таких надо ставить на место!
— Да,– раздражённо буркнул цесаревич.– Едем!
— Куда?..
— К ней!
Донховской наклонился поближе к Константину и шепнул, понизив голос:
— Большая честь для какой-то певички, чтобы ваше высочество сами за ней ехали.
— Ты прав,– согласился цесаревич.– Привези её сюда!
— Если позволите, мне кажется, во дворец её тоже везти не стоит… Дом моего брата Дмитрия сейчас пустует. Что скажете?
Константин расплылся в недоброй улыбке и лениво кивнул.

[ok-olga_n_k]

Глава 8.

Дом Воронских располагался на Невском проспекте. Он был построен ещё дедом Владимира по отцовской линии. Однако изящество внутреннего убранства ему придала Капитолина Денисовна - мать Володи. Она покинула Сумы чуть больше тридцати лет назад. Когда родился Владимир, ей было всего шестнадцать. Вскоре мальчика забрала к себе бабка - Екатерина Петровна Данина. Володя приезжал к родителям только на лето, а когда поступил в сумский гусарский полк и вовсе стал видеться с ними крайне редко.
Кроме сына у Воронских была ещё дочь Дарья, младше Владимира на тринадцать лет. Несмотря на то, что дети виделись мало, и разница в возрасте была велика, сестра питала к брату самые нежные чувства, и он отвечал ей взаимностью.
Сегодня в доме Воронских состоялся званый обед, на котором было объявлено о помолвке Дарьи Михайловны с князем Бурским. Для Владимира это стало полной неожиданностью. Когда большинство гостей разъехалось, он увлёк сестру в музыкальный салон и прямо спросил:
— Почему ты выходишь за князя, Долли?
Вопрос застал девушку врасплох. Даша смутилась, от чего на личике появился лёгкий румянец. И внешне, и по характеру брат с сестрой мало походили друг на друга. Долли была миниатюрной златокудрой барышней с карими живыми глазами, обрамлёнными длинными ресницами, имела безупречные манеры и врождённое чувство такта.
— Михаил Михайлович из древнего дворянского рода,– наконец, принялась объяснять Даша,– уже дослужился до чина VI класса, имеет награды за Аустерлиц, не беден, да и папенька даёт за меня большое приданое…
— Постой! Постой!– перебил сестру Владимир.– Я просто слышу голос отца!.. А сама-то ты о нём, что думаешь?
— Я?..– девушка замялась, неуверенно поведя плечом.– Он… хорошо воспитан.
— И это всё? Он тебе хоть немного нравится?
Даша, поджав губы, отрицательно замотала головой.
— Дорогая, я уверен, отец не станет принуждать тебя к браку, если ты не хочешь. Поговори с ним!
— Зачем? Если не Бурский, то папенька найдёт другого, третьего… А мне теперь уж всё равно,– вздохнула девушка.
Владимир внимательно посмотрел на сестру и осторожно спросил:
— Ты что, влюбилась в кого-то? А он не отвечает взаимностью? Или он из другого круга? Или женат?.. Кто он? Скажи мне, я же твой брат,– мужчина притянул к себе Дашу, крепко обняв.– Расскажи.
— Это… князь… Донховской…– всхлипывая, ответила девушка.
Владимира прошиб холодный пот. Донховские уже не одно поколение состояли на военной службе и были приближены к императорским персонам, но не отличались ни особой честностью, ни благородством, может, именно поэтому не впали в немилость ни к Екатерине, ни к Павлу, ни к Александру.
— Когда же ты успела влюбиться?– брат с трудом придал голосу мягкость.
— Помнишь, в прошлом месяце отец давал бал в мой день рождения? На нём мы и познакомились… и танцевали.
Воронской прекрасно помнил тот бал, но по другой причине - из-за баронессы Крафт.
— Долли, но ведь Олег Константинович недавно женился,– попытался вразумить сестру Владимир.
Даша подняла на брата глаза полные слёз:
— Ни Олег Константинович… его младший брат… Дмитрий Константинович… он погиб на охоте. Недавно.
Воронской затаил дыхание, мир вокруг сделался будто хрустальный, и казалось, что одно неверное движение способно разбить его вдребезги. На счастье Владимира в этот момент в музыкальный салон зашла мать.
— Вот вы где,– приближаясь к детям, улыбнулась Капитолина Денисовна.– Что случилось?– встревожилась она, заметив слёзы дочери.
— Ничего страшного, мама́,– заверил Владимир, вытирая платком щёчки сестры.– Ни каждый же день у Долли помолвка. Девичьи слёзы.
Графиня обняла дочь, поцеловав в лоб:
— Ну-ну, девочка моя… всем нам рано или поздно приходится покидать отчий дом, и от этого пока ещё никто не умирал. Михаил Михайлович очень достойный человек. Кстати, он испросил разрешения пригласить тебя вечером в театр.
— Одну?– испугалась Даша.
— Кто же тебя отпустит одну? Вы ещё не женаты. Разумеется, нет. Вольдемар поедет с вами.
— Я?!.. Почему я?– изумился Владимир.
— Потому что мы с отцом приглашены на ужин к Ивану Демидовичу,– ответила графиня.
— Но у меня тоже встреча с Зубаревым.
— Никуда не денется твой Серж. Не так часто я прошу тебя присмотреть за сестрой!
— Хорошо-хорошо,– поспешно сдался Владимир, не желая ссориться.

Во Французском театре как всегда был аншлаг, хотя спектакль «Двенадцатая ночь» шёл уже четвёртый раз. Русской публике пришёлся по вкусу Шекспир, переделанный на классицистский манер французским переводчиком и драматургом Жаном-Франсуа Дюси. Однако когда вместо Шарлины Ле Вент, исполнявшей роль Виолы, появилась актриса Франсин Жоре, по залу прокатился разочарованный ропот.
Воронской, сидевший в глубине ложи с безразличным видом, подался вперёд.
— Странно, почему это у них замена,– удивлённо пробормотал он.
— А ты что, уже видел этот спектакль?– спросила сестра, обмахиваясь веером и боясь лишний раз повернуть голову в сторону Бурского.
— Угу… и оба раза играла мадемуазель Ле Вент. Извините, я сейчас,– Владимир быстро поднялся со стула и покинул ложе.
— А вы, полковник?– скорее из вежливости, нежели из любопытства, поинтересовалась девушка.
— Нет, этого спектакля ещё не видел. Дарья Михайловна, прошу вас, не называйте меня «полковником», я начинаю чувствовать себя как на службе.
Князь осторожно коснулся руки девушки, но Долли резко её отдёрнула. Потом со смесью вины и испуга взглянула на Бурского и покраснела.
— Простите, Дарья Михайловна,– тихо произнёс Михаил.– Я не имел в помыслах ничего предосудительного.
Между тем на сцене вышла какая-то заминка с появлением Орсино, которого играл Луи Каре. Актёры слишком явно тянули время. Но, наконец, появился и он, а Владимир всё не возвращался. В антракт Бурский пригласил в ложу Олега Донховского с его молодой супругой Натальей Григорьевной (те в первом действии сидели через две ложи).
Представив барышень друг другу, Михаил утащил Олега за собой.
— Мне нужна твоя помощь,– обратился к Донховскому Бурский.– Надо разыскать её брата, он где-то в театре. Вышел час назад и пропал.
— Гусар! Чего ты от него хочешь?– усмехнулся Олег.– Наверняка уже увлёкся очередной красоткой и забыл про сестру.
— Тем хуже. Я не могу везти Дарью Михайловну домой один. Это неприлично.
— Полно, вы почти женаты.
— Долли не такая. К тому же, как её будущий супруг теперь и я должен заботиться о её чести и репутации.
Донховской иронично улыбнулся и похлопал товарища по плечу:
— Тогда вам придётся дооолго ждать возвращения её братца.
— Выручай,– попросил Бурский.– Прокатитесь с Натали в моей карете до дома Воронских после спектакля.
— Ох, Мишель, я бы на твоём месте не стал упускать такой шанс… девушка наедине с тобой в карете практически с дозволения родственников. На тебе никакой вины. Ты ведь, поди, и не целовал её ни разу, а?
Михаил на мгновение задумался, но поспешно отогнал прочь недостойные мысли:
— Олег Константинович, не искушайте меня.
— Искушает Сатана, а я даю дружеский совет. Тебе выпал отличный шанс привязать Долли к себе и заставить ждать дня вашей свадьбы, как первого бала,– заговорщицки подмигнул Донховской.– Ты, конечно, прости меня, но любому видно, что мадмуазель Воронская не влюблена. А таким домашним барышням для влюблённости и надо-то - всего ничего: один магнетический взгляд, один танец… или один поцелуй.
Олег чувствовал себя просто Дьяволом во плоти: «Соглашайся!.. А я уж позабочусь, чтобы сплетни разлетелись по Петербургу как фейерверк! Воронские никогда не отмоются от позора»!