|
DeJavu
|
 |
« Ответ #1566 : 14-Ноября-2018 21:37 » |
|
Увидев входящую в камеру Мэдлен, в сопровождении двух оперативников на шаг позади нее, я поняла что терпение Отдела, или ее, что в принципе одно и то же, иссякло и они решили перейти к активным действиям. Я все так же теряюсь в догадках по поводу того, что она собирается предпринять, и в то же время не сомневаюсь в ее изобретательности. И меня это пугает. Возможно она просто пришла лично объявить мой приговор? Последняя любезность? Как мило.
Но одного-единственного взгляда, брошенного мной на Мэдлен, хватило чтобы понять - ни о каком оглашении приговора и речи быть не может. Что-то такое было в ее взгляде, что все мои внутренности скрутило в тугой узел от страха, и я вскочив с лежака, на котором в тот момент сидела и попятившись от нее, отчаянно замотала головой:
- Я не хочу.
- Чего ты не хочешь? - спокойно поинтересовалась Мэдлен.
"А вот того, что вы там задумали - точно не хочу" - подумала я, но вслух сказала лишь:
- Ничего не хочу, - отступая еще на шаг. - Почему вы просто не убьете меня?
- Ты еще не отработала средства потраченные на твое обучение.
- Я знаете ли не просила меня обучать.
- Похоже ты не поняла. Это не оправдание, а констатация факта. И не надо дерзить, - все так же спокойно, осадила меня она.
Вот и припомнились мне слова Мэдлен, что когда-нибудь я пойму, что нет смысла ликвидировать человека, если из него еще можно извлечь пользу. Вот только я не думала, что это будет иметь самое прямое отношение ко мне.
- Я все равно не буду больше на вас работать, - скорее себе, чем ей, буркнула под нос я. Но она услышала.
- Будешь, - ответила Мэдлен, и столько уверенности и убежденности было в ее голосе, что я вздрогнула и отступила еще, уперевшись на этот раз спиной в стену.
А она видимо сочла необходимым пояснить:
- Ты работаешь хорошо, только оставаясь в определенных, комфортных для тебя рамках, но стоит за них выйти, как тут же начинаются сбои. Мы не можем позволить себе такой роскоши. В тебе слишком много эмоций и человечности. Тебе это мешает. И похоже, ты не можешь справиться со своими слабостями самостоятельно.
- Слабостями? Вам мешает моя человечность? - неверяще перебила её я.
- А по твоему нормален отказ от работы, после того как тебе не понравился приказ?
- Не понравился приказ? Так это теперь называется?
Но Мэдлен продолжила, словно и не заметив мой сарказм:
- Тебе дали вполне достаточно времени чтобы образумиться, но если ты не хочешь по хорошему, что ж, значит будет по плохому.
Она едва заметно повернула голову в сторону оперативников, и этого хватило, чтобы Рассел и Эймс, стоящие за ее спиной, вышли вперед и заняли места по бокам от меня. По их цепким взглядам и чуть заметной напряженности поз, я поняла, что хоть пока до меня и не дотронулись, но готовы к любой моей реакции на то, что последует дальше. И догадываюсь, мне это сильно не понравится.
- Ты хороший оперативник, Мари, - подвела итог Мэдлен. - А станешь отличным оперативником. Когда наконец тебя перестанут отвлекать всякие пустяки, вроде совершенно ненужных привязанностей и излишней эмоциональности. Помнится, я уже не раз предупреждала тебя о нежелательности этого. И не только я. Но ты обладаешь удивительным свойством пропускать предупреждения которые тебе не нравятся, мимо ушей. А зря. Теперь ты видишь к чему это привело. Но ничего, мы поможем тебе. Мы подправим твоё сознание и ты будешь идеальным агентом, без эмоций, без чувств и без привязанностей.
С каждым её последующим словом, меня охватывало все большее и большее отчаяние, но оно не шло ни в какое сравнение с тем диким, всепоглощающим, непереносимым ужасом, накрывшим меня, когда я наконец полностью осознала ЧТО меня ждет. Нет! Всё что угодно, только не это! Я не могу!
Вероятно, человек даже больше чем в любви, нуждается в понимании. И именно его, в полной мере могла дать мне только Мэдлен. Может быть именно поэтому я ее и любила. Но теперь стало ясно, что это палка о двух концах, и лучше бы Мэдлен меня не понимала. Только она со своей проницательностью и умом, могла найти болевую точку и вытащить наружу мой самый глубинный, нутряной, животный страх и сыграть на нем. Я больше смерти, больше чего угодно, боюсь что они вновь влезут в мою голову и вывернув меня наизнанку, заставят делать то что им надо, а я окончательно потеряв себя, даже не буду помнить и знать об этом, или же мне станет все равно.
У меня нет ни малейшего сомнения в том что Мэдлен не блефует. Технически они вполне способны это сделать. Я не знаю чего конкретно она меня хочет лишить - эмоций, или вдобавок еще и памяти, ее угроза звучала довольно расплывчато, но в любом случае, ничего хорошего меня не ждет.
Я уже была в подобном состоянии бесчувственного полуовоща, когда пришла в себя в Отделе, но чтобы такое состояние стало постоянным? Нет! Это намного, намного хуже смерти.
Я ведь все равно буду делать то, чего не хочу, то чего решила больше никогда не делать, но при этом я еще и вины и раскаяния чувствовать не буду. Ни боли, ни сожалений о содеянном, казалось бы радуйся, но это буду уже не я. Чувства и боль - моё искупление. Хоть и в мизерной степени, но все же. А по их воле я превращусь в бездушную машину. Не хочу!
Как же я сейчас жалею что не покончила с собой, когда у меня была такая возможность. Мне претило делать это самой, и я надеялась, да нет, была уверена, что Отдел сделает это за меня. И ошибалась. Если можно было бы отмотать время назад, они бы меня не получили, но теперь - поздно.
Я изо всех сил стараясь держать себя в руках, но чувствуя, как изнутри, словно тошнота, подкатывает неконтролируемая паника, делаю последнюю попытку и обращаюсь к Мэдлен, вкладывая в свои слова всю искренность и смирение на которые я способна:
- Пожалуйста. Не поступайте так со мной. Если не хотите просто убить, отправьте на ликвидационную миссию. Обещаю, я сделаю все как надо. Вы ведь знаете, что я не обману.
- На такие миссии посылают тех, кто по тем или иным причинам не может больше работать. А ты можешь, и будешь, - отрезала Мэдлен.
Такого безраздельного ужаса я не испытывала еще никогда. Перед открывающейся перспективой меркнет все. У меня уже отобрали восемнадцать лет моей жизни, а теперь хотят отобрать то, что еще осталось. Не лучшие два года, но это моя жизнь, другой у меня нет, и осознавать это невыносимо.
Я прекрасно понимаю, что ничего не могу предпринять, я полностью в их власти. Мне некуда бежать и у меня нет ни малейшего шанса против стоящих по бокам Рассела и Эймса. Но наплевав на все доводы рассудка, я делаю рывок в сторону Мэдлен, или может быть двери за ее спиной, сама не зная, что намереваюсь сделать, но при этом ясно осознавая, что что бы я ни хотела, у меня это не выйдет. Возможно, это переполняющий меня страх требует выхода и заставляет хоть как-то выплеснуть адреналин, а возможно я просто хочу дать им повод закончить все побыстрее.
И конечно же, я оказалась права. Мгновенно среагировавшие оперативники перехватили меня еще в начале движения и держа железной хваткой, и повинуясь очередному кивку Мэдлен, потащили к выходу.
С этого момента рухнули все сдерживающие меня внутренние барьеры. Ушли ненависть, обида, чувство унижения от их полной власти надо мной, остался только страх. Парализующий и всепоглощающий. Есть вещи пострашнее смерти. Гораздо страшнее смерти. Смерть - избавление. Странно, что раньше я ее боялась. Но наверное, чтобы прийти к этому пониманию, сначала нужно все потерять.
Забыв про гордость и остатки чувства собственого достоинства, мне сейчас совсем не до этого, я бешенно вырываюсь из держащих меня рук, упираясь, еду ногами по полу, отказываясь идти, и сначала прошу, а затем плачу и отчаянно умоляю ее:
- Мэдлен, пожалуйста, не надо! Не делайте этого! Прошу вас. Пожалуйста!
Оказавшись в коридоре, возможно благодаря шоку, я наконец поняла где мы находимся. Это тот самый уровень с лабораториями, куда Мэдлен отводила меня, чтобы помочь восстановиться от последствий проекта "Фантом". Недаром мне показалось знакомым это место. И это еще раз доказывает серьезность ее намерений. Не то чтобы я в них сомневалась, конечно.
Всю дорогу до лаборатории я яростно и безуспешно пыталась вырваться у своих конвоиров, и когда мне удавалось обернуться назад, на идущую в паре шагов за нами Мэдлен, я задыхаясь от рыданий, вновь и вновь умоляла ее:
- Мэдлен, не надо! Пожалуйста! Ну пожалуйста! Простите. Я больше не буду. Я сделаю все что вы хотите, абсолютно все, только не делайте этого!
Но за все время ни один мускул не дрогнул на ее лице.
Перед дверью в лабораторию, отчаяние придало мне сил, и по всей видимости Рассела вконец достали мои трепыхания, ибо он завел мою руку за спину и вывернул ее под таким углом, что казалось еще чуть и она сломается. Я зашипела от боли, приподнялась на цыпочки, чтобы уменьшить давление на почти вывернутый сустав, и подчиняясь нажатию Рассела, наклонилась корпусом вперед. А затем внезапно и резко, плюя на жестокую боль, откинулась назад. Хочет сломать мне руку? Отлично. Я ему помогу. Пусть ломает, я не против. Со сломанной рукой я не смогу работать, пусть хоть какое-то время.
Чертыхнувшийся Рассел успел в последний момент разжать хватку. Видимо калечить меня им все же запретили. И я не теряя ни секунды, воспользовавшись тем, что рука освободилась, ударила Эймса, целясь в горло, но он успел чуть отклониться, да и удар я наносила из неудобного положения, поэтому он вместо того чтобы убить, прошел вскользь. Правда этого хватило, чтобы Эймс сипя и кашляя схватился за горло и отпустил меня. Я метнулась в сторону от двери и в ту же секунду тяжело припечаталась к полу, проехав по нему щекой и ударившись головой - отреагировавший Рассел сделал мне подсечку.
Приземление вышибло из меня дух, и хоть я и не потеряла сознания, но особо сопротивляться оперативникам, разъяренным устроенной прямо на глазах у иронично взирающей на эту сцену Мэдлен, я не могла. Они не особо церемонясь подняли меня с пола и Рассел при этом незаметно так сжал мою многострадальную, полувывихнутую руку, что я удерживаясь от стона, втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Но оказалось достаточно холодного: "Рассел", сказанного Мэдлен, чтобы хватка из нестерпимо-жестокой стала просто грубой. Видимо она все же заметила. Но если честно, я прекрасно понимаю Рассела, на его месте я тоже была бы крайне зла.
Полупрозрачные двери раздвинулись пропуская нас, и меня втащили туда, куда я так не хотела попасть.
|
