Всем привет.
Как же давно меня здесь не было(
Но жизнь вносит свои коррективы. Здорово, что форум жив!
Меня тем временем уже несколько лет как, целиком и полностью захватил Китай. Никогда бы не подумала, но вот так.
Последние два месяца прорвало даже на вот это кхм, сомнительное творчество))) Почти десять лет ничего не писала...
Просто оставлю это здесь. Ни для чего.
Подсюжет. Нефритовая шпилька.
Глава 1. Наказание "Даже за самой темной ночью всегда наступает рассвет. Только не все его увидят..."
Весь вид его строгий и отстранённый, не располагал к фамильярности, но глаза показались Мо Ли не такими уж и холодными. В любом случае он был ее последней надеждой.
Мо Ли стоя на коленях меж двух евнухов, лихорадочно соображала, как лучше обратиться к Главному евнуху. Несмотря на то, что при обучении Синь Цзыянь уделил много времени этому аспекту ее будущей жизни во дворце, и подошёл к вопросу очень тщательно, и до сих пор проблем у Мо Ли с этим не возникало, но сейчас, в данный момент, из-за шока, внезапности всего случившегося, и понимания, что ошибиться никак нельзя, на нее нашел некий ступор, она мысленно прокручивала в голове варианты и никак не могла решить, что будет лучше и уместнее. Как к нему обратиться? Подчеркнув его высокий статус, обратившись насколько это возможно официально, и при этом подольстившись, назвав – "Да Хуан Гуан" (大宦官) - Великий евнух? Но не обидит ли его такое обращение, ведь оно не только подчеркивает его статус, но и указывает на то, что он евнух?
Назвать его просто – "先生" - Сяншен¹? "主人" - Чжурен²? "主子" - Чжуцзи³? Что делать? Ошибившись она только усугубит свое и так тяжёлое положение. Она понимала, что должна проявить крайнюю почтительность и вежливость. Может вообще отказаться от этой идеи и промолчать? Но это ее единственный и скорее всего последний шанс. Если он сейчас уйдет, то что ей делать? Как доказать свою невиновность, станут ли ее слушать? Мо Ли знала, что обвинение в воровстве у дочери императора - это очень серьезно! Последствия будут тяжёлыми. Знала она также и то, что не имеет права обращаться к Главному евнуху по своей инициативе. Но она решила рискнуть. Возможно, сыграло свою роль и то, что Мо Ли была из другого мира, и несмотря на то, что выучила все правила поведения, в душе она
видимо до конца не могла поверить, что это на самом деле и серьезно.
Мо Ли стоя на коленях выполнила самый торжественный вариант приветствия для высшего руководства - Ци Шоу (稽首)⁴, для чего сложила руки перед собой и медленно опустив их, склонилась в земном поклоне коснувшись лбом пола. В этот миг она почувствовала, как покрывается холодным потом, осознавая, что её жизнь висит на волоске – и этот покорный жест мог быть ее единственным спасением.
Мо Ли ощутила, как время остановилось, каждое мгновение казалось вечностью, и всё вокруг окуталось тишиной, полной ожидания.
Замерев ненадолго в этой позе, она чуть выпрямилась, и проговорила не поднимая глаз, но все же осторожно следя за реакцией Главного евнуха:
– Да Хуан Гуан, позвольте мне объяснить.
Казалось, все присутствующие замерли, потеряв дар речи от подобной дерзости. Сам Чжао Юань никак не отреагировал, словно обращались не к нему, но глаза его ощутимо похолодели. Тут бы Мо Ли и остановиться, но отчаяние плохой советчик.
– Да Хуан Гуан, я всего лишь лист, подхваченный бурей обвинений, пожалуйста, скажите, как я могу найти прибежище в Вашем мудром руководстве?
Сдерживая явно плещущееся в глазах раздражение, Чжао Юань повернулся чтобы уйти. Он был очень терпелив, и это был совершенно ясный ответ на мольбу Янь Ю, но к ее беде она ему не вняла, окончательно потеряв чувство реальности. Ей казалось, что если он сейчас уйдет, то для нее все кончено. И она вцепилась в подол его одежды, умоляя:
– Пожалуйста, поверьте мне.
Если до этого в глазах Чжао Юаня плескалось раздражение, то сейчас они потемнели от сильнейшего гнева. Он резким движением выдернул подол из рук Янь Ю, и как кнутом ударил ее резким:
– Наглость!
Коротко взглянув на одного из своих евнухов, он велел:
– Научи её уважению к власти, чтобы подобное больше не повторялось.
Тот без слов шагнул к Янь Ю, за шкирку отшвырнул ее подальше от Главного евнуха и приказал:
– На колени!
У Мо Ли от нереальности происходящего звенело в голове, а все тело было ватное, ей казалось, что все это происходит не с ней, слишком внезапно случилась катастрофа. Она приподнялась с пола на котором была распростёрта после рывка евнуха, и встала на колени.
Тот медленно доставал из-за пояса лёгкий кнут - сяо бянь (小鞭)⁵, и разворачивал его кольца под размеренные звуки голоса Чжао Юаня:
– Каждый, кто служит во дворце, должен помнить о своем месте и строго соблюдать правила.
Мо Ли словно в тумане отметила испуганные лица служанок, злорадство вперемешку с гневом на лице няни, поняла, что своим безрассудным поведением поставила в неловкое положение и ее. И это было плохо. Вместо того, чтобы помочь себе, Мо Ли лишь выкопала яму поглубже, разозлив Чжао Юаня и даму Чень, людей от которых зависела её жизнь.
Евнух сделал шаг назад, и кнут плавно размахнувшись просвистел в воздухе, и с глухим хлопком опустился на её плечи. Боль оказалась острой и резкой, но вполне терпимой, Мо Ли вздрогнула, но вцепившись руками в подол своего платья заставила себя стоять на коленях, ровно выпрямив спину.
Она, которую за всю ее жизнь никогда не били, не знала чего ждать, но теперь думала, что пожалуй выдержит это. И в ответ на насилие, где-то позади страха, зародилось и невесть откуда взявшееся упрямство и не сломленная гордость, помимо воли отразившиеся во взгляде.
Чжао Юань внимательно наблюдал за происходящим. Его глаза сузились, когда он заметил, как Мо Ли, несмотря на боль, старается сохранить свою гордость. Он ожидал, что она смирится под давлением, но её упорство лишь разожгло его гнев. Он мог бы простить её дерзость, если бы она продемонстрировала хоть каплю уважения, но сейчас её стойкость воспринималась как вызов.
— Непокорная, — негромко произнес он, и его голос звучал как предостережение.
Он неодобрительно покачал головой и осуждающе поцокав: «Ц-ц-ц», отразил на лице чувство разочарования и даже презрения. Она не должна была бороться с наказанием. Пусть поймет, что её гордость не поможет в этом дворце.
Исполнитель, стоявший вполоборота, сразу же уловил, что его действия ещё недостаточны. Он знал, что возмутительное упрямство, проявленное в её взгляде, должно быть наказано более жестоко, иначе Чжао Юань останется недоволен.
Следующий удар пришёлся по пояснице, был намного сильнее и вырвал у Мо Ли удивленный вскрик боли. Теперь уже она не удержала ровную позу, как намеревалась изначально, и не упала вперёд только потому, что опёрлась о пол руками.
И каждая попытка Мо Ли подняться и сохранить гордую позу лишь подогревала решимость евнуха. Она начала вставать, чтобы снова вызывающе выпрямиться, но не успела, очередной удар через всю спину вновь выбил из нее вскрик.
И это было именно то, что хотел увидеть Чжао Юань. Каждый её стон звучал как напоминание о том, что она должна знать своё место. Наказание должно было продолжаться, пока она не осознает, что упрямство – это не то, что можно позволить себе во дворце, где каждое её движение под наблюдением.
Удары вездесущего кнута не давали ей подняться, пресекая любую попытку, и становясь все чаще, вколачивали в пол не только тело Мо Ли, но и её надежду выйти из ситуации с достоинством.
Мо Ли не успевала реагировать, она не знала, куда придется следующий удар, и это заставляло ее направлять все внимание на каждый звук, каждый шаг, каждый жест. А каждое движение кнута ассоциировалось с предстоящей болью, которую она теперь уже знала.
Удары кнута вызывали резкие спазмы в мышцах, оставляя за собой ожоги и синяки, от чего каждая новая боль ощущалась как острая волна, накладывающаяся на предыдущую и обрушивающаяся на её тело. Начальная терпимая боль перерастала в невыносимую, угнетающую, заставляя её дух и тело сдаваться.
Она давно уже оставила попытки подняться и просто лежала на полу на коленях, оперевшись на него локтями, опустив голову между рук, закусив губу, чтобы не кричать и только вздрагивая от ударов и прерывисто дыша. Ритм ударов изменился, стал монотонным и предсказуемым, и эта безжалостность и неотвратимость заставляла каждую секунду тянуться в мучительном ожидании следующего удара, растягиваясь в вечность.
Вся ее спина от ягодиц до плеч горела острой болью, но гораздо хуже чем боль было чувство публичного унижения и полной беспомощности.
Чжао Юань внимательно наблюдавший за ходом исполнения наказания, отметил, что ее гордость и желание сопротивляться явно сломлены, а физические возможности почти достигли предела. Ещё немного и наказание выйдет за грань приличного и разумного, а Чжао Юань был вовсе не жесток. И он приказал:
– Достаточно.
Исполнитель немедленно и похоже даже с облегчением, опустил кнут, коротко глянул на молча развернувшегося и уходящего Чжао Юаня, и сворачивая ремень в кольца, последовал за ним.
На какое-то время в комнате воцарилась оглушительная после свиста кнута, тишина, нарушаемая лишь звуками тяжёлого, надрывного дыхания Мо Ли.
С затуманенным от боли сознанием она далеко не сразу поняла, что наказание уже закончилось. И даже когда это осознание до нее дошло, она не изменила позу, оставаясь лежать ничком на полу. Она боялась пошевелиться, не только по причине того, что любое движение, даже такое незаметное, как просто дыхание, отзывалось волнами боли, но и потому, что получившая жестокий урок, теперь уже она не решалась пошевельнуться, чтобы своими действиями вновь не вызвать чьё -то неудовольствие.
Как сквозь вату она услышала обращённые к ней слова придворной дамы Чень:
– Нечего лежать, поднимайся!
Мо Ли медленно попыталась оторвать голову от пола, хотя бы этим показав, что услышала приказ, и не игнорирует его. В груди всё ещё звенела страшная боль от ударов, и каждая попытка сдвинуться вызывала новые ее волны. Ей было невозможно даже подумать о том, чтобы шевельнуться.
Мо Ли взяла небольшую паузу, глотая очень долго сдерживаемые и наконец прорвавшиеся слёзы, собирая силы. На нее внезапно навалилась жуткая тоска и больше всего ей хотелось заскулить бесполезно-отчаянное: – "Мамочка, забери меня отсюда".
Но приказ дамы Чень был неизменным:
– Не заставляй меня повторять! Вставай!
И от него не было иного пути, кроме как подчиниться. Она не смела создать лишнего шума, боясь вновь вызвать гнев или неудовольствие. Руки, пытаясь найти опору на холодном полу, дрожали, а пальцы слабо впивались в поверхность, будто искали зацепки, чтобы подняться. Мышцы словно отзывались на каждое её движение сильными спазмами, и Мо Ли с трудом сдерживала стон.
Собрав всю свою волю, она попыталась выпрямить спину но позвоночник отозвался резкими болевыми ощущениями, и вместо полного подъема она лишь вновь упала вперёд, опираясь на руки и тяжело дыша. Лицо её побледнело и исказилось от боли, и она зажмурилась, стараясь сосредоточиться на приказе и забыть о мучительном дискомфорте, который её преследовал.
— Я... поднимусь... — едва шепнула она, но голос её чуть не сорвался. Собравшись с духом, она начала подниматься, но движения были столь медлительными и осторожными, что момент казался вечностью. Мо Ли прижимала ладони к полу, ощущая его пронизывающий холод, а затем медленно выталкивала себя вверх, преодолевая каждую волну боли.
Её голова кружилась, и она в какой-то момент даже подумала, что снова упадёт. Но она сжала зубы, стараясь не поддаваться слабости. Каждый миг, когда она поднималась, напоминал о недавней боли, а страх вновь оказаться в том же положении сковывал её движения.
В конечном итоге, ей удалось встать на ноги, мир вокруг нее казался неустойчивым, она стояла неуверенно, чуть пошатываясь и прижимая руки к себе, словно пытаясь хоть как-то стабилизировать положение. Её взгляд был опущен, она боялась встретиться глазами с дамой Чень, ожидая, что тот или иной неверный жест вновь ввергнет её в пучину немилости.
Няня смотрела на попытки Янь Ю со сдержанным раздражением, но не торопила ее, ограничившись лишь недовольным выражением лица. И когда Янь Ю наконец поднялась, с сомнением осмотрела служанку, но все же велела:
– Иди за мной.
И развернувшись направилась к выходу из комнаты.
С испугом следя за тем как она уходит, Мо Ли собрала остатки мужества и сделала неуверенный шаг вперёд. Однако, несмотря на все её усилия, тело отказывалось подчиняться, а каждая попытка оборачивалась внутренней борьбой.
Ноги, словно ставшие каменными от боли, протестовали против движения.
Все происходящее казалось абсурдным, ведь это всего лишь шаг, но каждый сантиметр давался ей с невероятным трудом.
Мо Ли зажмурилась, пытаясь зацепиться за какое-то чувство стойкости, но в этот момент мир снова закружился вокруг неё.
Она сделала ещё попытку и вдруг осознала, что равновесие теряется — пол под ногами перевернулся, как будто земля разошлась в стороны. Мо Ли лишь успела инстинктивно выставить руки, но это не помогло, ноги её подкосились и она тяжело ударилась об пол, слишком близко к тому же месту, где ей довелось пережить боль.
Падение было резким, и в этот миг она почувствовала себя совершенно беспомощной, как будто все её старания, и вся ее жизнь до этого момента не имели смысла. Слезы вновь заполнили её глаза, но теперь она сдерживала их, ловя дыхание, сжимая губы, как будто пыталась найти в себе хоть каплю силы.
— Забери меня отсюда… — едва слышно прошептала она, не обращая внимания на взгляд обернувшейся на звук падения няни, который, вероятно, был полон раздражения и презрения.
В комнате вновь воцарилась тишина, Мо Ли неподвижно лежала больше не делая попыток подняться, лишь напряжённо и со страхом прислушиваясь к приближающимся шагам дамы Чень.
Сделав несколько медленных шагов к Янь Ю, няня остановилась и окинула её недовольным взглядом, который постепенно сменился на нечто вроде осознания. Служанка всё ещё лежала на холодном полу, уставившись в пустоту, и её дыхание было поверхностным и прерывистым, как будто оно могло оборваться в любой момент. Няня наклонилась, чтобы получше рассмотреть её. Мучительная слабость и дрожь, которую явно выдавало её тело, не оставляли сомнений: Янь Ю не сможет идти самостоятельно.
В этот момент вперёд нерешительно выступила Сяо Лань и робко осмелилась обратиться с просьбой:
– Госпожа, я заметила, что Янь Ю может испытывать трудности. Если вы позволите, могу ли я предложить вам свою помощь?
Няня, осматривавшая Янь Ю, была охвачена смесью раздражения и понимания, что состояние служанки все же требует внимания, но у нее уже сложился план действий. В том состоянии, в котором Янь Ю была сейчас, допрашивать ее было нецелесообразно, разумнее было пока заняться другими, а этой дать немного отдохнуть. Иначе она грозила потерять сознание прямо во время допроса.
На лице дамы Чень проявилась тень, когда ее взгляд повернулся к Сяо Лань которая рискнула обратиться к ней с предложением помощи. Ее вовсе не обманывала учтивость просьбы, она прекрасно понимала истинную причину. Сдерживая свой гнев, она ответила:
— Ты думаешь, её слабость — это причина, чтобы вмешиваться?
Её голос звучал холодно и безразлично, однако под внешним равнодушием тлело сдерживаемое неприятие, и взгляд брошенный на Сяо Лань не обещал той ничего хорошего:
— Твоя забота о других замечена, но в данном случае в этом нет необходимости.
Отказав служанке, придворная дама Чень обратилась с приказом к евнухам:
— Заприте её в комнате для допроса. Не тратьте время, просто отведите её, как есть.
В душе няни клокотало возмущение: эта паршивка Янь Ю посмела просить защиты у Главного евнуха! Неслыханная наглость! И даже несмотря на то, что её состояние после наказания создавало определенные трудности, все равно няня была полностью удовлетворена решением Чжао Юаня. Соблюдение порядка вещей и высшей справедливости важнее всего!
Двое евнухов подойдя к лежащей на полу служанке, подхватили ее под руки, подняли и наполовину повели, наполовину потащили к выходу из комнаты.
Няня отвернувшись от них, перевела тяжёлый взгляд на оставшихся в спальне, стоящих с опущенными головами испуганных служанок.
