Центр // THE CENTRE - Форум

Вторая часть трилогии, в которую, похоже, собираются превратиться «Каникулы в "Сердце гор"». Главной героиней снова станет Майя, среди других персонажей вам встретятся и уже знакомые, и новые. Место действия — октябрьская Москва и немножко Абхазия. Начнётся всё с того, что Майю в Москве отыщет Артём, чтобы пожаловаться ей, что в «Сердце гор» опять происходят странные вещи, и попросить совета. Детектив в этот раз не будет не "герметичным", а любовная линия проявится куда отчётливей, чем в «Каникулах...».

Следите за обновлениями. :)

(https://cs5.livemaster.ru/storage/06/b6/63f9ddd2f91d42bb1e6fa361950r--kartiny-i-panno-kartina-maslom-dvoe-pod-zontom.jpg)

 :thumbsup:
(https://69.img.avito.st/240x180/2341611569.jpg)

Какой славный кооооотик! :)

(http://entertainment.sltrib.com/img/uploads/articles/article57909931_954425.jpg)

Вадим Альбертович Смирнов, астрофизик, Майин муж / актёр Джон Слэттери.

(https://cont.ws/uploads/pic/2017/1/ribnikov%20%282%29.jpg)

Янис Адамович Краузе, акварелист, преподаватель художественной академии / композитор Алексей Рыбников.

(http://www.teatr-bilet.ru/files/crop/actor_images/73225bc2a4-35eb65a7bd0406fa74f08b7299998817.jpeg)

Это у нас Майя, если вдруг кто забыл :) / актриса Ольга Кабо.

(https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/736x/ce/3c/0f/ce3c0f3744bab8cd83354f5824bf15f6.jpg)

А это Майины дочки, слева Аня, справа Таня, студентки художественной академии / «звёзды Ютюба» Вероника и Ванесса Меррелл.

На русских не похожи, я знаю. :) Но типаж очень подходящий, лучше не встретилось.

(https://24smi.org/public/media/celebrity/2015/07/24/1437750803-stanislav-bondarenko.jpg)

Артём Русаков, управляющий гостевым домом / актёр Станислав Бондаренко.

Не стопроцентное попадание, но похож — лучше вряд ли найду. :)

(http://v1.popcornnews.ru/upload/_500_600_80_Idof3S.jpg)

Фиби Тайлер, сотрудница вычислительного центра NASA / актриса Кэри Маллиган.

(http://www.agni-kino.ru/sites/default/files/styles/watermark/public/labush_8_0.jpg)

Игорь Моренко, студент художественной академии, парень одной из сестёр // актёр Митя Лабуш.

Ну вот, вроде все в сборе — из тех, кого реально визуализировать. :)
А пока я сама собираюсь с мыслями, предлагаю пофантазировать: у кого с кем из этой компании будет роман, или видимость романа, или надежда на его осуществление. Любовь в новой истории появится не для «оживляжа», а как важный элемент сюжета.

(https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/f/f4/Durer_Young_Hare.jpg/300px-Durer_Young_Hare.jpg)

А. Дюрер. Заяц.

Один из самых... волшебных моментов в творчестве — это когда как будто бы сам собой, из ничего, внезапно свёрстывается сюжет! :)

Анонс  (http://samlib.ru/g/gonchar_e/soa.shtml)и Галерея (http://samlib.ru/g/gonchar_e/z-gallery-soa.shtml) на СИ.

Ну что, поехали. :)

Глава 1. ДОМ С ПРИВИДЕНИЯМИ


Телефон подал голос, когда Майя наклонилась, чтобы застегнуть сапоги — чёрные замшевые сапоги на тонком высоком каблуке, только вчера купленные в попытке улучшить настроение. За окнами хлестал холодный октябрьский дождь, по тротуарам текли ручьи, сапоги было жалко, и Майя прикидывала, не вызвать ли такси — она не любила садиться за руль, на работу и обратно предпочитая ездить на метро.

Майя подняла один за другим замочки «молний» и выпрямилась. Телефон надрывался, на экране светилось «Русаков А.», но чья это фамилия, она сообразить могла. Только бы не клиент, подумала Майя с беспокойством. Клиентов она теперь не брала — от небольшой частной практики, оставшейся с тех давних пор, когда она была обычным психотерапевтом, Майя уже четыре месяца, как избавилась. Но люди по старой памяти ещё продолжали ей звонить, и она всякий раз мучилась угрызениями совести, отказывая тем, кто нуждался в помощи.

Несмотря на это, игнорировать телефонные звонки Майя себе не позволяла, а потому, помедлив ещё секунду, коснулась значка «Ответить».

— Майя Шустова. Слушаю вас.

— Майя Михайловна, здравствуйте! — раздался в трубке смутно знакомый энергичный мужской голос. — Это Артём Русаков. Артём из «Сердца гор», — пояснил мужчина, не дожидаясь, когда она откликнется. — Помните меня?

Майя даже засмеялась от облегчения.

— Здравствуйте, Артём. Конечно, я вас помню.

После отъезда из «Сердца гор» они не разговаривали. На Восьмое марта Майя получила от Артёма открытку, а в начале лета сама написала ему письмо — предупредила, что в августе, как планировалось, приехать не сможет. Администратор любезно ответил, что приглашение остаётся в силе и она может воспользоваться им, когда захочет, главное, чтобы в гостевом доме в тот момент имелся свободный номер. Этим их общение и ограничилось.

— Я в Москве, — сообщил теперь Артём, — На выставке по гостиничному делу. И вот… решил вам позвонить… Майя Михайловна, мне очень нужен ваш совет.

— Совет? Какой? — слегка удивилась она.

Он вздохнул:

— Это не телефонный разговор. Если можно, я бы хотел с вами встретиться.

Почему бы и нет, рассудила Майя. Поездка в «Сердце гор» оставила у неё приятные воспоминания, Артём был ей симпатичен, а реплика о «нетелефонном разговоре» её заинтриговала.

— Хорошо, давайте встретимся, — ответила Майя после недолгого раздумья.

— Спасибо большое! — обрадовался её собеседник. — Давайте, я приеду, куда и когда вы скажете.

— Вы на машине?

— Да.

— Тогда заберите меня с работы прямо сейчас, — предложила Майя; сегодняшний вечер был у неё свободен.

Она объяснила, куда ехать. Выяснилось, что Артём находится в нескольких кварталах от неё, так что долго ждать его не пришлось. Майя вышла из здания экспертного центра и замерла под широким козырьком, с края которого стекали ядовито-жёлтые от фонарного света дождевые струи. Ей хотелось глотнуть свежего воздуха — хотя какая уж тут свежесть, посреди перегруженной в час пик центральной улицы? Минут через пять напротив входа остановился светло-зелёный «рено-логан», из которого выскочил высокий плечистый парень с большим зонтом. Парень подбежал к ней, она узнала его широкое улыбчивое лицо с живыми тёмными глазами.

— Идёмте скорее, Майя Михайловна, — воскликнул он, приглашая её под зонт. — Ужас, а не погода!

Она сама не заметила, как оказалась в тёплом и сухом автомобильном салоне, и даже ног замочить не успела. Артём бросил на заднее сиденье сбрызнутую дождём куртку, оставшись в бежевой толстовке с коричневой надписью: «Нормально ДЕЛАЙ — нормально БУДЕТ!» Устроился на своём месте, положил руки на руль и улыбнулся.

— Как я рад, что смог вас найти!

Видно было, что, действительно, рад.

Мимо проехал грязный серый внедорожник неведомой марки. Майя вдруг вспомнила, что на таком же, только белом, Артём разъезжал в Абхазии.

— Это ваша машина? — поинтересовалась она, имея в виду «рено».

— Нет, не моя. Сюда я на самолёте… Машину взял на прокат. Не люблю ходить пешком, особенно по такой погоде.

Майя расстегнула верхние пуговицы плаща, поудобнее разместила усталые ноги.

— Вы же поговорить хотели, верно?

— Верно, — кивнул Артём.

— Тогда предлагаю поехать куда-нибудь поужинать. Там и поговорим. Не знаю, как у вас, а у меня обед был очень давно.

По правде сказать, пообедать Майя сегодня забыла вовсе, но вспомнила об этом только сейчас.

— С удовольствием! — отозвался парень. — Куда? Я здесь у вас почти ничего не знаю.

Майя выбрала итальянский ресторан на Таганке, который всегда её радовал не только отменным качеством еды, но и разумными ценами, и не слишком громкой музыкой. Артём нашёл адрес в навигаторе, и они поехали.

По обе стороны от машины веером разлетались брызги, и чудилось, что никакая это не машина, а катер, плывущий по странной жёлтой реке. На лобовое стекло, вне досягаемости «дворников», налипали бурые кленовые листья. Артём молчал, не отрывая глаз от дороги. Майя догадывались, что сумасшедшее московское движение выводит его из равновесия.

В ресторане им повезло занять столик на втором этаже, в удалении от главного зала — для разговоров этот тихий уголок подходил как нельзя лучше. Артём с необычайной ловкостью устроил Майю на диване. Миг — и её плащ уже висел на вешалке, сумочка лежала на широком подлокотнике, а сама она сидела, удобно опираясь о бело-голубую полосатую спинку.

Артём уселся напротив, придвинул к себе папку меню, раскрыл её, принялся перелистывать страницы, и Майя вдруг поняла, что он волнуется. Щёки у него горели, пальцы подрагивали. Предмет, о котором он собирался с ней советоваться, похоже, задевал его за живое. Порыв сказать Артёму что-нибудь ободрительное Майя подавила — ему не понравится, что его волнение не осталось незамеченным, это она чувствовала.

С заказом справились быстро.

— Так о чём же вы хотели посоветоваться, Артём? — мягко спросила Майя, когда официантка ушла; тратить время на вежливые «реверансы» было незачем.

— В двух словах и не объяснишь, — нахмурился он и опустил глаза. Взял бумажную салфетку и принялся было её сгибать, но отбросил и сцепил пальцы в замок. — Это касается «Сердца гор»…

— Я так и подумала.

— У нас там ерунда какая-то творится. И я не знаю, что с ней делать.

— Давно происходит?

— С конца августа.

Артём достал из сумки и положил на стол планшет.

— Я хочу по порядку… Давайте, покажу, с чего всё началось.

Майя кивнула, он включил планшет, отыскал в нём, что требовалось, и развернул в Майину сторону.

На экране была страница отзывов с какого-то малоизвестного туристического сайта. Отзывы касались «Сердца гор», их набралось четыре штуки.

— Я мониторю, что о нас пишут, — пояснил Артём. — И в конце августа нашёл вот это.

Два отзыва были самыми обычными, немногословно-положительными: «отличный отель, всё понравилось, приеду ещё», «хорошо кормят, чисто, вежливый персонал». Но два других оказались развёрнутыми и очень странными. Один из авторов тоже хвалил чистоту и кухню, но признавался, что больше не приедет — регулярно слышал звуки «как в фильме ужасов», а ночью как-то раз видел на лестнице «парящую белую фигуру без лица». Второй в выражениях не стеснялся: дескать, условия проживания оценить даже не успел, сбежал вместе с семьёй на третий день, хотя собирался жить две недели — по ночам кричат, «как в притоне», сами собой открываются и закрываются двери, перемещаются мелкие вещи.

— Чушь какая, — дочитав, сухо сказала Майя и поморщилась. — Литературное творчество.

— Я тоже тогда так подумал, — кивнул Артём. — Тем более, что у нас пока не было такого, чтобы кто-то забронировал номер на две недели, а уехал через три дня. То есть это явное враньё. Может, конкуренты балуются, может, кто ещё.

«Кто ещё — это он Вахтанга имеет в виду!» — догадалась Майя. Ей хорошо запомнилось, каким оскорблённым выглядел племянник Натэллы, когда уезжал из «Сердца гор» — должно быть, Артём на прощание высказал всё, что думает о нём самом и о его делишках. Ничего хорошего гостевому дому физиономия Вахтанга не сулила. А вот про конкурентов Майе пока ничего известно не было.

— Конкуренты? — переспросила она вслух. — Мне казалось, кроме вас, в тех краях никого нет.

Артём покачал головой:

— Есть. С другой стороны деревни весной открылся «Приют в поднебесье». Они себя назвали мини-отелем. Строиться начали ещё до того, как мой дядя купил «Сердце гор», а закончили только теперь.

— Ясно, — кивнула Майя. — И какие у вас с ними отношения?

— Да вроде нормальные. Во всяком случае, мне так раньше казалось. Горнолыжную трассу мы с ними делаем общую. А так, у них дороже… услуг побольше, и море поближе… другой ценовой сегмент, понимаете?

— Угу.

— Дядя говорил, «Сердце гор» у него пытались купить. И в этом году, и в прошлом. Настаивали, предлагали хорошие деньги, но он отказался. Что за люди, я толком не знаю. Наверное, их тоже можно считать конкурентами.

Майя снова кивнула:

— Спасибо, я поняла. Но дело ведь не только в этих дурацких отзывах, верно? В интернете такого мусора, поди, полным-полно?

Артём тяжело вздохнул и снова взялся за салфетку. Он по-прежнему сильно нервничал.

— Мусора много, конечно. Хотя, когда хотят напакостить, обычно пишут про грязь, хамство и несвежую еду. Чтобы где-то там фигуры в белом и звуки, как в ужастике… этого я раньше не встречал. Но, в общем, да… прочитал, посмеялся и забыл. Тем более, что и сайт — та ещё помойка, нормальные люди по таким не ходят.

— И что было потом?

— А потом, Майя Михайловна… несколько дней спустя… семья из Казани — папа, мама, двое детей — пожаловалась мне, что у них по ночам под окнами кто-то воет. И пропадают детские зубные щётки, третий раз пришлось покупать новые. Щётки Натэлла потом нашла на полу в подвале. Как они туда попали — непонятно. И про вой мы так ничего и не выяснили. Семья, к счастью, оказалась не из слабонервных, прожили у нас, сколько собирались. Перед отъездом я их уговорил нигде пока об этом не писать. Пообещал разобраться и поделиться с ними разгадкой — явно же чьи-то шалости. Но, знаете, всех ведь не уговоришь!

— Всех? — теперь уже нахмурилась Майя. — Значит, были и другие?

— В том-то и дело! — вскинулся Артём. — С тех пор гости стали жаловаться постоянно! На странные звуки, на шаги по ночам, на хлопающие двери, на пропажу вещей. То полотенце исчезнет из ванной и найдётся за забором. То детский надувной круг обнаружат на краю обрыва. То у носков пара теряется, и горничная приносит её из кухни. Ничего существенного пока не пропало, по-настоящему сильно никого не напугали, но я боюсь, что однажды это случится. До сих пор жаловались только мне лично, писать — нигде не пишут, может, не хотят выглядеть идиотами. Но стоит кому-то начать, и понесётся как снежный ком. Понимаете?

— Понимаю. А сами вы эти звуки слышали? У вас что-нибудь пропадало?

— Представьте себе, нет, Майя Михайловна. Не видел и не слышал.

Майя открыла было рот, спросить, обсуждал ли он все эти странности с персоналом, но передумала. Что-то тревожило её в том, как Артём себя вёл. Видно было: он недоговаривает. Вытягивать всю подноготную пока не стоило — пускай сперва расскажет то, что сам считает нужным.

В этот момент принесли заказ: Артёму — изрядную порцию лазаньи, тирамису и кофе; Майе — салат с рукколой и лёгким сыром и зелёный чай. Собираясь с мыслями, Майя подцепила вилкой листики рукколы и отправила их в рот. Её собеседник перекладывал с места на место столовые приборы, словно забыл, как ими пользоваться.

— Артём, — сказала Майя, прожевав, — ведь вы же не думаете, что у вас там завелось приведение или орудует полтергейст, не так ли?

— Не думаю, — мрачно ответил он. — Я уверен, что у «полтергейста» есть имя и фамилия. Его цель — подпортить репутацию «Сердца гор». Вероятно, что это кто-то из тех, кто у меня работает. Но вычислить, кто, я не смог.

— А кто сейчас у вас работает? — уточнила она.

— Нури, Натэлла, Тамара — как раньше, — стал перечислять Артём. — Олесю я уволил ещё зимой и взял другую горничную. Нанял помощников себе и Нури, у него теперь большое хозяйство, и я тоже один везде не успеваю. На лето ещё брали девочку на кухню, но сейчас она уже не нужна.

— В милицию вы, конечно, не обращались?

— Конечно, нет. Что я им скажу? Теряются зубные щётки?

— И дядя ваш, конечно, ещё не в курсе?..

— Тоже нет. Майя Михайловна, я хочу сначала сам!

«Он знает виновника, — наблюдая за ним, подумала Майя. — Знает, но не может доказать. Или не может поверить. Кто-то из тех, кого ему нельзя просто взять и уволить? Натэлла? Нури? Помощники? А может, там не помощник, а помощница, в которую он влюблён?..» Интуиция подсказывала ей, что причина, заставляющая Артёма нервничать — к еде он, кстати, так ещё и не притронулся! — сложнее и глубже, чем беспокойство о судьбе доверенного ему гостевого дома.

— Сначала сам. Ладно, — Майя отложила вилку. — В вашей ситуации я обратилась бы к хорошему частному детективу. Но, полагаю, вы нашли меня не за тем, чтобы получить столь тривиальный совет.

— Я вас нашёл, чтобы вы подсказали мне, что я могу сделать своими силами, — смущённо ответил Артём. — Кого и о чём расспрашивать, как распознать, обманывают меня или нет, и всё такое. Вы так ловко всё распутали зимой, что… У меня, конечно, ни опыта, ни знаний, как у вас, но, может, я бы всё-таки справился…

И тут Майю, наконец, осенило, чего он хочет на самом деле! Ей-богу, могла бы и раньше сообразить — когда он только упомянул, что в «Сердце гор» происходит какая-то «ерунда».

— Артём-Артём, — она укоризненно покачала головой. — Насчёт распознавания лжи, я вас, конечно, кое-чему научу. Например, то, как вы держите голову и руки, свидетельствует, что прямо сейчас вы меня обманываете…

— Я — вас?! — он отпрянул, глаза у него расширились.

— Вы — меня. Вам не совет мой нужен, Артём. И не мастер-класс по выведению лжецов на чистую воду. Вы хотите, чтобы я поехала с вами в «Сердце гор» и снова всё распутала. Но предложить мне это напрямик вы стеснялись, надеялись, что заинтригуете меня, и я предложу сама. Я угадала?

— Да, — буркнул администратор и уставился в стол.

Теперь у него были красными и лоб, и подбородок, и шея, а не только щёки.

— Ну и зачем эти дурацкие игры? — Майя примирительно улыбнулась и похлопала его по руке. — Могли бы начать сразу с главного — с того, что вам нужна помощь в расследовании.

— И вы бы согласились?

— Не знаю. Я и сейчас ещё не согласилась, мне нужно понять, как у меня со временем, и поговорить с семьёй.

— Можете поехать вместе! — поднимая голову, поспешно пригласил Артём.

— Мы все ужасно заняты, сезон отпусков давно закончился, — махнула рукой она. — Я подумаю, Артём, и завтра вам позвоню. Если у меня не выйдет с вами поехать, я найду детектива, который сделает всё в лучшем виде и при этом не обдерёт вас как липку! Договорились?

Он кивнул.

— А сейчас, пожалуйста, поешьте, — велела Майя. — Дожидаться, пока остынет такая роскошная лазанья — это варварство! И мне совсем не нравится чувствовать себя обжорой, сидя перед вами с пустой тарелкой.

Она была почти уверена, что согласится поехать. Ей нестерпимо сильно хотелось вырваться из Москвы.


Продолжение следует...

Спасибо. Интересная завязка.
:yes: Зачем наводить тень на плетень?

Я рада. :)

Ну... разные бывают причины. ;)

Рукола с сыром? После дна без обеда? Сужу по себе, но... неее!
Кстати, при чем тут заяц? Это не он ворует зубные щетки? ;-)

Майя рьяно следит за фигурой. :) Это она только в «Сердце гор» позволила себе оторваться. :))
(Я бы, на её месте, отняла у Артёма лазанью! Всё равно он ни фига не ест. И потом ещё пиццей заполировала...)

А ты как думаешь, кто ворует зубные щётки? ;) И зачем?

Ясно. Слова "роскошная лазанья" - твои, а не Майины!

Это кто-то из обслуживающего персонала, для конкурентов. Может, как раз Нутелла. Не представляю, чтобы Нури стал таскать щетки и выть на лестнице. Ну или те, кого мы еще не видели. А Артем подозревает, но не точно.

Майины. :)) Ей завидно! Но у неё Сила Воли! :))

А может у них на стенах висит какое-нибудь старинное полотно, настоящей цены которого они не знают? или Артем нашел его в подвале, или кто-то древний и великий отделывал там лепной потолок? Раз речь про акварель, то это картина!

Как знать, как знать. ;)

Обложечка. :)

(https://img-fotki.yandex.ru/get/230197/161820351.2/0_1ee566_266728fa_XL.jpg)
 (https://img-fotki.yandex.ru/get/230197/161820351.2/0_1ee566_266728fa_XL.jpg)

Глава 2. СЕМЕЙСТВО НЕ ПРОТИВ


Артём привёз Майю в Ясенево — тихий спальный район, где она жила уже полтора десятка лет. Проводил под зонтиком до двери подъезда и уехал, отказавшись выпить чаю — а она отправилась домой. Порыв помчаться, не откладывая, в «Сердце гор» у неё прошёл. Майя сомневалась, что сможет на неделю отложить работу, и не знала, как объяснить своё намерение семье — если рассказать им правду про странные происшествия в гостевом доме, так они, пожалуй, не отпустят. А кроме того, её коробила мысль о повторении сценария: она опять собиралась сбежать от неприятностей — и даже маршрут опять выбрала тот же самый! Вот только неприятности стали куда серьёзнее, чем зимой — но тем меньше смысла было от них бегать. «Не поеду, — разглядывая своё осунувшееся от усталости лицо в зеркале лифта, поморщилась Майя. — Найду Артёму толкового детектива. Он справится быстрее и лучше, чем я».

На звук повернувшегося в замке ключа в полутёмную прихожую вышел муж. Поздоровался, обнял за плечи, привычно коснулся губами Майиных губ. Думал при этом явно о чём-то своём. Его мимолётные объятия и поцелуи, которые Майя всегда любила, с некоторых пор стали горчить. Игры в них теперь было больше, чем нежности — игры, призванной скрыть равнодушие.

Вадим окинул Майю близоруким взглядом поверх очков:

— Промокла, Маюш?

— Нет, меня довезли.

— Это хорошо, — одобрил он; кто довёз, не спросил.

— Девочки тут, да? — удивилась Майя, заслышав голоса на кухне.

Обычно близняшки раньше одиннадцати домой не добирались, а сейчас было всего без четверти девять.

— Как ни странно, да, — пожал плечами Вадим. — И даже Игорька привели.

Пробормотав, что должен закончить работу, он исчез у себя в кабинете. Щёлкнула, закрываясь, дубовая дверь с нарядным витражом. «Работу закончить, как же…» — подумала Майя, отводя глаза от витража и чувствуя, как колет сердце. Ей было отлично известно, что за «работа» в последние месяцы ежевечерне удерживает мужа у компьютера.

Майя сняла уличное, разулась, сунула ноги в пушистые мягкие тапки и пошла на кухню, откуда тянулся запах тушёного мяса, моркови и пряностей. В кухне было светло и шумно. Компания за обеденным столом, увлечённая каким-то творческим процессом, Майиного появления не услышала. На подоконнике, на диване и даже на полу в беспорядке валялись разноцветные наброски моделей одежды. Игорь, Анютин парень, сидел во главе обеденного стола и что-то энергично доказывал, постукивая карандашом по исчёрканному листу. Близняшки устроились с двух сторон от него и слушали, симметрично опираясь о стол испачканными в краске локтями. Аня поддакивала и кивала, Татьяна рвалась возразить, но видно было, что решающее слово всё равно останется за Игорем.

Смотрелась компания забавно. В начале учебного года девчонки внезапно сменили стиль. Если раньше они старались выглядеть хоть и похоже, но по-разному, намеренно подчёркивая индивидуальность, то теперь стали совершенно одинаковыми. Одна и та же короткая стрижка, один и тот же розовато-коричневый цвет волос, одни и те же украшения, одежда и макияж… Сама-то Майя, разумеется, по-прежнему различала дочек с полувзгляда. Но растолковать постороннему человеку, в чём между ними разница, она бы, пожалуй, не смогла. На вопрос, почему они так резко поменялись, близняшки, смеясь, заявили, что собираются разыгрывать однокурсников. Пусть развлекаются, сказала себе Майя и больше вопросов не задавала, несмотря на то, что прежние образы нравились ей гораздо больше.

Она застыла под аркой между коридором и кухней и вместо приветствия произнесла:

— Совсем вы стали на одно лицо, котятки. На твоём месте, Игорёк, я бы в них постоянно путалась.

Все трое вскинули на неё глаза.

— Мама! — обрадовались девчонки. — А мы и не заметили, как ты пришла.

— Добрый вечер, Майя Михайловна, — церемонно поздоровался Игорь, но тут же расплылся в улыбке: — Путаться? Вот ещё, с какой стати?! Я моего Асюнчика ни с кем не перепутаю.

Улыбка у него была потрясающая — широкая и безмятежная, как у пятилетнего. Он притянул к себе Анюту и чмокнул её в вихрастую макушку. Анюта порозовела от удовольствия, на щеках заиграли ямочки.

— Всё лижутся и лижутся! — фыркнула Татьяна, отодвинула лежащие перед ней эскизы и встала. — Посиди с нами, мам. Давай, я чаю поставлю. Ужинать ты, конечно, не будешь?

— Не буду, малыш, — Майя опустилась на свой стул. Мечты о ежедневных семейных ужинах, владевшие её воображением, когда она вернулась из «Сердца гор», так и остались просто мечтами. Она даже готова была поменять ради них сложившийся режим питания — но оказалось, что никому из близких это не нужно. — Вы поели?

— Само собой, — откликнулась Анюта. — Румия оставила плов.

Румия, приходящая домработница, готовила без изысков, но вкусно и сытно. Семейство к её стряпне давно привыкло и Майино январское намерение встать к плите, как полагается хорошей жене и матери, встретило с недоумением.

— Какого тебе чаю? — спросила Татьяна и загремела жестянками с душистыми смесями — сёстры питали слабость к дорогим чаям и травяным сборам.

Майя махнула рукой:

— Без разницы, на твой вкус!

Татьяна поставила греться воду, задумалась, выбирая. Краем глаза Майя наблюдала за нею, стараясь уловить настроение — всё боялась, что появление парня у одной из дочек заставит вторую ревновать или завидовать. Будь Майина воля, она бы позаботилась, чтоб кавалерами девочки обзавелись одновременно — очень уж ей не хотелось увидеть, как между ними пробежит чёрная кошка. Ни зависти, ни ревности Татьяна, впрочем, не демонстрировала. С Анютой и Игорем она общалась тепло и ровно, носилась вместе с ними по клубам и вечеринкам, и, может быть — как знать? — имелся в их компании кто-то четвёртый, кого пока не спешили показывать родителям. Во всяком случае, глаза у Тани в последние пару месяцев сияли так же ярко, как у её сестры, и аура влюблённости ощущалась Майей вполне отчётливо.

— А мы тут, Майя Михайловна, придумываем Танюше идеи для коллекции, — вклинился в Майины мысли голос Игоря. — Через две недели сдавать эскизы, а у неё ещё конь не валялся.

— Валялся у меня конь, валялся! — не оборачиваясь, проворчала Татьяна. — Я начала, но мне не понравилось. Пришлось всё выбросить.

— Раньше бы сказала, Тань, — вздохнула Анюта, — мы бы раньше тебе помогли. Одна голова хорошо, а три лучше.

Татьяна повела плечом — хватит, мол, радуйтесь, что хоть сейчас сказала! — и потянулась за глиняным заварочным чайничком с синим глазурованным носиком. Чайников в доме был целый арсенал.

— Да нестрашно, Ася, — Игорь снова улыбнулся. — Успеем! Смотри, сколько мы всего уже придумали!

На факультете дизайна они учились вместе, но специализация у них была разная. Девчонки выбрали то, чем увлекались с детства: Татьяна — дизайн одежды, Анюта — дизайн интерьеров. Игорь, опережавший близняшек на два курса, занимался дизайном автомобилей, и занимался уже по-настоящему — сотрудничал с автомобильным концерном и собирался продолжать там работать, получив диплом.

Основательный и на редкость здравомыслящий парень понравился Майе сразу — с того момента, как два месяца назад возник на пороге дома под руку с Анютой, и Анюта сказала: «Знакомьтесь, это Игорь. У нас всё серьёзно». В тот вечер он очень робел, но держался молодцом — вытерпел и допрос с пристрастием, учинённый ему Вадимом, и неотступное внимание Майи, старавшейся понять, как Игорь относится к Анюте. Рыжеватый, щуплый, большеротый, ростом не выше среднего, он не выглядел красавчиком, и даже симпатичным его назвал бы не всякий. Но было в повадках и интонациях Игоря что-то такое, что заставляло к нему присматриваться, прислушиваться к его спокойному мягкому голосу. Поэтому вопроса, что в Игоре нашла Анюта, у родителей не возникло. «Какой славный мальчик!» — сказала Майя мужу, когда они остались одни. «Славный, — согласился Вадим. — Правильный. Знает, чего хочет. И Аню он, кажется, любит». Слово «кажется» в этой фразе было лишним.

Татьяна поставила перед Майей дымящуюся чашку, уселась за стол и притянула к себе листы, которые Анюта и Игорь успели исчеркать, пока она заваривала чай. Не нужно им мешать, сообразила Майя — и решила поскорее перейти к делу. Она пригубила питьё с запахом позднего лета и сообщила:

— А мне сегодня предложили в понедельник улететь на море.

— На море? Правда?! — встрепенулась Анюта.

— Куда?! — подхватила Татьяна.

— В Абхазию. Туда, где я уже была — в «Сердце гор». Они подарили мне недельный тур — помните? Я ведь так его до сих пор и не использовала.

— Подарили тур? — поразился Игорь. — Чего это они такие расщедрились?

— У них случилась неприятная история, которую я помогла распутать. И позаботилась, чтобы она осталась без последствий, — объяснила Майя. — Вот они и пытались… выразить благодарность.

— Это там её чуть лавиной не накрыло, — буркнула Анюта, поскучнев. — Ужас, как вспомню, так вздрогну!

Майя улыбнулась:

— В октябре лавин не бывает, дружочек. Да и зимой в тех местах они бывают крайне редко. Спасатели нам тогда сказали, что такое стечение обстоятельств случается раз в сто лет.

— А чего ты сейчас вдруг решила ехать? — поинтересовалась Татьяна.

— Да я пока не решила, я думаю. Мне позвонил Артём — тамошний администратор. И напомнил, что приглашение всё ещё в силе, а сезон заканчивается, — объяснила Майя, рассудив, что «полтергейсте» дочкам лучше не знать. Звать их с собой она опасалась, хотя Артём и приглашал, но для вида всё же заметила: — Я предложила бы поехать вместе, но ведь у вас занятия…

 — Занятия — ладно, хотя вон той девушке, — Игорь укоризненно посмотрел на Татьяну, — прогуливать точно не стоит. Но мы как раз на той неделе собирались на фестиваль. В среду вечером будет открытие.

— Что за фестиваль?

— Музыкальный. Называется «Окси-Бум», — ответила за всех Анюта.

Мордашка у неё была кислая — отпускать маму в приснопамятное «Сердце гор» она явно не хотела.

— Ну, может, мне одной и не сто… — начала было Майя.

— Как это не стоит?! — решительно перебила Татьяна. — Мамулик, ты чего?! У тебя отпуск ещё остался?

— Как раз неделя и осталась.

— Вот и езжай! Охота тебе в Москве сидеть?

— Езжайте, Майя Михайловна, — подхватил Игорь и мечтательно протянул: — Море ещё ведь тёплое — даже купаться можно, наверное! А мы вам отсюда будем завидовать.

Анюта вздохнула:

— Конечно, мам, если ты хочешь — то езжай.

— Посмотрим, котятки, — Майя глотнула ещё чаю, оставила чашку и поднялась на ноги. — Неизвестно даже, отпустят ли меня с работы. Я пока не спрашивала.

Пожелав компании вдохновения, она отправилась разговаривать с мужем.

Картина, которую она застала в кабинете, очень напоминала картину на кухне, только вместо художественных набросков здесь повсюду валялись распечатки научных статей, фотографии небесных объектов, непонятные схемы и рукописные заметки. Вадим сидел, всем корпусом подавшись к экрану компьютера, и торопливо свернул окно диалога при появлении жены. Майя притворилась, что не заметила. Этот жест она видела не впервые. Он уже не ранил её, как раньше, а лишь усиливал постоянное ощущение горечи.

— Вадик! — позвала она. — Ты сильно занят? Мне нужно с тобой посоветоваться.

— О чём, Маюш? — рассеянно откликнулся муж, по-прежнему глядя в экран.

— О том, не съездить ли мне на следующей неделе в «Сердце гор».

— В «Сердце гор»? — переспросил Вадим и, наконец, обернулся к ней. — Это где мы с тобой…

— Да. Это где мы были зимой.

Он улыбнулся:

— Ты на море хочешь?

— Хочу. Но дело не в этом! Я сегодня встречалась с Артёмом, их администратором.

— Да-да, я помню. Он что, в Москве?

— Угу. Приехал по делам и нашёл меня — для того, чтобы попросить о помощи.

Тогда, зимой, Вадим с Артёмом прекрасно поладили, вспомнила Майя. «Тогда, зимой, мне ещё казалось, что в моей семье всё в порядке!» — подумала она с тоской. Перепуганный муж примчался в «Сердце гор» вслед за спасателями и хотел немедленно забрать её домой, но Майя убедила его остаться до конца каникул, о чём они оба ни на миг не пожалели. Это были волшебные дни — дни, до краёв наполненные настоящей, а не фальшивой нежностью. Она решила тогда, что ненастье прошло стороной — или даже вовсе ей померещилось. Какой же наивной она тогда была!

— И что за помощь ему нужна? — уточнил Вадим.

Майя нахмурилась, подбирая слова:

— У Артёма проблемы… с персоналом. Похоже, кто-то начал вредить его гостинице в пользу конкурентов. Он хочет узнать, кто именно…

— И хочет, чтобы ты разобралась?

— Да.

— Полагаешь, это снова тот егерь?.. Как его?..

— Нури. Понятия не имею. Может быть, он, а может, и нет.

Зимой — муж был тому свидетелем — она сделала всё, что от неё зависело, чтобы помирить Нури с управляющим, научить их работать сообща. Потратила кучу слов, убеждая Артёма держаться со старым горцем как с равным, слушаться его советов, отдать часть хозяйства в его безраздельное ведение. Проводила душеспасительные беседы с Нури, рассказывая ему, какой хороший парень Артём, как важно для него добиться успеха в «Сердце гор» и как душевно заживёт сам Нури, когда конюшня и псарня примут первых обитателей. Возвращаясь в Москву, Майя чувствовала, что лёд между этими двоими сломан — но кто знает, что они успели начудить за девять месяцев, прошедших с её отъезда?

— Признайся честно, Маюш, ты действительно рвёшься помочь Артёму? — спросил Вадим с усмешкой. — Тебе понравилось играть в детектива? Или просто хочешь развеяться?

Майя неопределённо повела плечом:

— Сама не знаю. Я вообще пока не уверена, что хочу поехать. Но он попросил, и… Слушай, а может, ты составишь мне компанию?

Он вскинул брови:

— Составить компанию? Извини, пожалуйста, не получится. В понедельник я должен быть в Питере, на конгрессе. Кажется, я тебе говорил…

Не говорил, но спорить она не стала.

Вдруг мысленно взмолилась: «Предложи! Предложи мне поехать в Питер вместе! Скажи: какая тебе разница, куда, если ты просто хочешь развеяться? Мы поедем, и всё у нас станет, как раньше!..»

Ничего подобного Вадим ей, разумеется, не предложил.

— Я думаю, небольшое путешествие тебе, в любом случае, не повредит, — резюмировал он и снова устремил взгляд на экран. — Поступай, как считаешь нужным, Маюш, но на твоём месте я бы согласился. Подышишь горным воздухом, окунёшься в море, заодно сделаешь человеку доброе дело.

Майя кивнула, опять отделалась неопределённым «посмотрю», попросила мужа не засиживаться допоздна, поцеловала его седую колючую щеку и ушла в спальню. Примостилась на край кровати, вытащила из сумки телефон и некоторое время крутила в руках, испытывая мутную неприязнь к самой себе за то, что тайком подсматривает за чужою жизнью вместо того, чтобы привести в порядок собственную. Потом запустила браузер и открыла давно знакомую страничку социальной сети.

С фотографии на Майю смотрела приятная молодая женщина с мальчишеской стрижкой и грустными серыми глазами. Фиби Тайлер, тридцать два года, сотрудница вычислительного центра NASA, незамужняя и бездетная. «On Sunday I'm flying to cold and scary Russia. Hope I will make it back home alive! :)» — гласила верхняя запись в её блоге. «В воскресенье лечу в холодную и страшную Россию. Надеюсь вернуться живой!» — перевела Майя.


Продолжение следует...

Быстро! (в смысле - проблемы с начала повести)

Проблемы вызревали целых девять месяцев! :)
Ну и... того... вызрели!

Кстати, предлагаю угадать: кому из героев этой книжки удастся, по ходу действия, НЕ вляпаться в неприятную историю? ;)

Смотря что считать неприятным

Считаем неприятной историей ситуацию, из которой придётся долго и сложно выпутываться.

Тогда - НИКОМУ!
Помучь их всех хорошенько!
Читатели - садисты!

Помучаю, помучаю, не сомневайся. Особенно некоторых.
Но одному всё-таки повезёт. И ещё один отделается малой кровью. ;)

Уфф! Наконец-то с этими лагерями добралась прочитать! С началом! Заинтриговала!
Вообще, это не диета, а издевательство над организмом. Без мяса она долго не протянет. Гемоглобин - нужная штука!

ПС: Может, щетки ворует какое-то животное?

Повезет иностранке, так как она плохо понимает или совсем не понимает по русски. Пока до нее дойдет, проблема исчезнет сама собой.
О! Кстати! А если правда какой-нибудь натасканный зверек?

У меня кошка Масяня ворует кофты, платья, пододеяльники, одеяла (тяжелые и иногда мокрые). И при этом "поет" тоненьким голоском. :)))

Ура! :)) Спасибо!

Так разве я писала, что Майя вегетарианка? :) Она не ест после шести и считает калории, вот и вся диета.

Ага-ага. Типа кролика! ;)

Саморассасывающихся проблем в истории не планируется. :)

И что она потом с ними делает???

имеется в виду, что она проживет проблемы легче, так как не сможет уловить тонкости из-за неродного языка

Ну... как вариант! :))

Вообще, на мой взгляд, название у истории ужас какое спойлерное... вернее, даже так: сюжет сложился целиком уже после того, как появилось название - оно ему дало «точку сборки». Так что... гм... мне кажется, многое должно поддаваться предсказанию. :)

Ну тогда наверно у Артема в загашнике обнаружился тот самый заяц Дюрера, а может он рисовал и кошек и ласок и кто там еще может воровать зубные щетки, а у кого-то хватило фантазии оживить историю как про собаку баскервилей

:))) Отличный поворот сюжета! :)

Ага, само на язык вылезло!))))

Прогрызает дыры, утаптывает. Потом иногда просто бросает (она ещё может украсть несколько маек или разграбить шкаф с бельем) или спит на куче с довольным видом. А ещё она умеет вскрывать шкафы и тумбочки.
Кстати, как там Феликс поживает?

"Так разве я писала, что Майя вегетарианка? :) Она не ест после шести и считает калории, вот и вся диета." Судя по тексту, в э от день мяса не было вообще, я только это имела в виду. Но с таким питанием она долго не потянет...

"Ага-ага. Типа кролика! ;)" Кролик такое не сделает. А вот кошка, собака, грызун большой или натасканая птица - вполне. Но кошка это сделает только по собственному почину, ее не заставишь носить то, что тебе нужно.

Чем тебе сыр не животный белок? :) Ну, и потом, люди же как-то постятся - и ничего, с ног не падают. :)

Да шучу я. У Натальи просто был вопрос, при чём тут заяц на картинке. :) Ну и вот!

У нас кот в «апорт» играть любит. Считает, что каждый маленький мячик и каждый фантик — его законная добыча. Но играет, да, исключительно по собственному почину.

Это ж не кошка, это какой-то домашний монстр! :)))

Я тут просто допрыгалась по-крупному, потому что из мяса ем в основном курицу. И всякие прочие сыры-колбасы. И все равно приходится пить препарата железа.

У нас еще в этот список входит печенье, котлеты, носки, тряпки для пыли и т.д. и т.п.


Масяка-маньяка! Уж сколько она одежды сожрала - не пересказать!!!  :lol1: :durdom:

Практика показывает, что куриная диета вообще... не фонтан. У меня муж однажды на ней худел. Вес-то сбросил успешно (правда, ненадолго), а вот иммунитет посадил так, что мы потом его в порядок несколько лет приводили.

Это чего ж ей, интересно, в организме не хватает, бедной зайке? :)))

Значит, она обаятельна и привлекательна ))

:hmmm: "- В принципе, можно и зайца научит курить... Нет ничего невозможного для человека с интеллектом"

Почему лишним? Вадим любит своих девочек и любой потенциальный жених пока не докажет серьезность своих чувств будет "кажется"

Недоумение -удивление :yes: Может имело смысл продолжать удивлять? Хотя...похоже Майя мечтала об абстрактном, поэтому и не стала выдавать воображаемое за действительное

Интересно, существуют ли в природе домашние кошки, лишённые обаяния? :)

Вопрос только в том, зачем? :)

Лишним — с Майиной точки зрения (надо, видимо, это добавить в текст). Майя-то точно знает, что — любит. У неё материнская интуиция и профессиональные навыки.

Недоумение = удивление со слабо-отрицательным знаком. Типа, чего ты ещё такое выдумала, у нас же и так всё в порядке! Дочки домой приходят к ночи, муж тоже на работе пропадает... В самом деле, зачем выдавать воображаемое за действительное?

Нет )) "– Монстр. Чудовище. – Не только. Это еще и нечто необыкновенное, чудесное. Божественное создание. Неотразимое и роковое." У этих божественных созданий у каждого свое обаяние, т.е характер - неотразимый и роковой ))
Почитаем, полюбопытствуем ))

Да, для Майи, но я писала про Вадима )) Его профессия диктует другое- нужны факты, доказательства.. перепутаю, не перепутаю-не доказательство, не факт. Возможно, если бы Вадим был на месте Игоря, то он бы перепутал- он живет в мире рационализма, но Игорь будущий дизайнер и он должен замечать любые  изменения внешности даже незначительные
Это то все понятно, но Майя то чувствовала, что что то не так. Странно...муж пропадает на работе, весь в своих проблемах, мыслях и заметил, что он кушает :whistle: Не все потеряно )) Зачем опускать руки? Пытаюсь понять Майю...

Угу. У этих божественных созданий обаяние — главное адаптивное качество. :))

«Перепутаю — не перепутаю» к делу вообще не относится, Майя просто немножко ёрничает, и не в адрес Игоря, а в адрес дочек — ей не нравится их подчёркнутая одинаковость. По каким признакам она поняла, что Игорь любит Аню, в тексте не говорится — для сюжета это не принципиально. А так, да, Вадим, чисто теоретически, перепутать мог бы, Игорю это было бы сложнее. Ремарка про лишнее слово относилась к Майиному восприятию и только к нему — нужно будет это уточнить, чтобы никого не сбивать с толку.

Опускать руки — в каком смысле? Она приехала из «Сердца гор», полная сожалений, что слишком мало внимания уделяла семье, и решила это исправить — но быстро выяснила, что семью-то сложившийся образ жизни абсолютно устраивает. Не навязывать же им своё общество и свою заботу насильно? Об этом ещё будет несколько подробней — я решила не спихивать всё в одну главу. С мужем первое время по возвращении всё было в порядке, по крайней мере, внешне, и только потом стало ясно, что он, действительно, увлёкся другой женщиной. А тут уж не имеет значения, кто готовит еду, жена или домработница — проблемы совсем другие.

Тэкс! У меня отпуск! Где прода?! :)))

Угу... у кого отпуск, а кто за полдня так убегался, что с ног валится... а ещё даже обеда не было. :)

Глава 3. НЕЖДАННОЕ


К утру дождь прекратился, но небо по-прежнему закрывали тучи, такие низкие, что казалось, они цепляются за дома и деревья и оставляют на них белёсые клочья. Начало октября, обычно баловавшее горожан теплом и солнечным светом, в этом году выглядело концом ноября. Листва совсем пожелтела, промозглый ветер безжалостно обдирал её с веток, и было легко поверить, что со дня на день ляжет снег. А в Абхазии ведь, и правда, всё ещё лето, подумала Майя, спускаясь с крыльца подъезда и аккуратно обходя ночные лужи; новые замшевые сапоги сегодня были предусмотрительно оставлены дома. Ей снова захотелось уехать — туда, к буйной субтропической зелени, вкусному воздуху, живописным горам и притягательному морю. Она понимала: там ей будет проще пережить следующую неделю — неделю, которую Вадим проведёт в Питере в обществе Фиби Тайлер. Смущало, однако, именно это «проще» — убегать от трудностей Майе претило.

О том, что Вадим влюбился, его жена догадалась уже давно. Сначала от подозрений она отмахивалась, напоминая себе, как перед Новым годом выдумала проблему на ровном месте. Но чувство, что умом и сердцем мужа завладела другая женщина, не уходило — наоборот, становилось крепче с каждым днём, и даже зимний всплеск недоверия выглядел теперь тем самым дымом, какого не бывает без огня. Окончательное прозрение наступило в конце весны, в отпуске, который вся семья провела на Сейшелах, и миг, когда это произошло, глубоко врезался в Майину память.

Придумал и организовал поездку Вадим — он то ли по сей день терзался угрызениями совести из-за испорченных, в его понимании, зимних каникул, то ли сам искал возможности возвратить гармонию в свою семью. Всё прошло как по маслу: перелёты утомили Майю меньше, чем она опасалась, отель оказался лучше, чем на картинках, погода была безупречной, пляж — упоительно-безлюдным, а океан — таким дружелюбным и тёплым, что сутки напролёт хотелось проводить в воде.

День рождения Майи — ей стукнуло пятьдесят, но никакого желания праздновать юбилей на широкую ногу у неё не было — отметили обедом в чудесном ресторане на сваях. Под стеклянным полом покачивалась прозрачная лазурная вода; океанский бриз влетал в распахнутые окна, играл салфетками и путался в волосах; Вадим в застёгнутой на две пуговицы «гавайской» рубашке, прикрыв глаза от удовольствия, тянул коктейль; девчонки, которым нравилось тут абсолютно всё, смеялись над какой-то ерундой — Майя же любовалась всеми троими и думала о том, что жизнь, как ни крути, отличная штука.

А потом мужу позвонили.

Он вытащил телефон, мельком взглянул на экран, пробормотал: «Простите, друзья мои, работа!» — и, поднявшись, торопливо пошёл по мосткам к берегу. Вернулся минут через десять, и щёки у него так разрумянились, глаза так ярко блестели, а губы так старались не растянуться в улыбке, что даже слепой догадался бы: звонили не по работе.

Вечером того же дня Майя, которая не могла и не хотела больше себя обманывать, выяснила, кто его пассия. Сделать это оказалось до смешного просто, несмотря на то, что среди контактов мужа в социальных сетях женщины присутствовали во множестве. Вадим любил женщин, и они платили ему взаимностью. Всякой из них он умел сказать комплимент, изящный и лёгкий, как лепесток цветка — несколько добрых слов, от которых теплело в груди, но которые невозможно было истолковать как обещание чего-то большего. Фиби Тайлер была одной из многих, с кем Вадим общался в комментариях — но единственной, кому он совсем не говорил комплиментов, при том, что беседовали они подолгу и часто. А обострённое, трепетное внимание, с каким супруг относился к каждому слову этой девушки, напомнило Майе, как он прислушивался к ней самой в первые годы их брака.

В публичной переписке Вадима и Фиби между строк Майя прочла всё, что ей требовалось. Познакомившись осенью прошлого года в Аризонском университете и покорпев над общим проектом, эти двое крепко увлеклись друг другом, однако любовниками пока не стали. Тоска людей, которые мечтают быть вместе, но знают, что это неосуществимо, и маята неутолённого желания в их репликах просматривались вполне отчётливо.

Окажись Вадимова пассия молоденькой искательницей приключений или, наоборот, скучающей дамой средних лет, решившей разбавить семейную рутину романом на расстоянии, Майя, наверное, спокойней бы приняла случившееся. Она бы знала тогда, что всё это — ненадолго, вопрос лишь в том, кто из двоих перегорит быстрее, Вадим или его подруга. Но Фиби, доступную информацию о которой Майя изучила вдоль и поперёк, была иной. Не слишком юная, не красавица, хотя и очень милая, умненькая, блестяще образованная и быстро делающая карьеру в космической отрасли, она была одинока и отчаянно нуждалась в любви. Именитый русский астрофизик, возможно, стал первым, в кого она влюбилась по-настоящему. Читая записи девушки, рассматривая бесчисленные фотографии, Майя то и дело замечала, как много общего у неё и Фиби, и горько думала: «Она такая же, как я. Почти такая же... на восемнадцать лет моложе».

Остаток поездки Майя, почти все силы которой уходили на то, чтобы «держать лицо» перед семейством, искала ответ на сакраментальный вопрос: что делать?

Как бы то ни было, Вадим оставался для неё самым близким человеком, она по-прежнему любила его и расходиться с ним немедленно не собиралась. Та страсть, которую она прежде к нему испытывала, конечно, давно утихла, но чувство, возникшее на месте страсти, было куда прочнее и глубже. К новым увлечениям Майя не стремилась, да, по правде сказать, вряд ли ещё была на них способна; она хотела тихо состариться рядом с тем, с кем столько времени жила душа в душу. И хотя мысль о разводе не вызывала у неё паники — девочки выросли, сама она крепко стояла на ногах и не боялась одиночества, — но рушить устоявшийся уклад только из-за того, что Вадим «запал» на другую женщину, казалось Майе нелепым и бессмысленным.

С одним она точно не стала бы мириться — с наличием у мужа любовницы. Вадим об этом, разумеется, знал; вероятно, именно это и мешало ему перейти черту, отделяющую платоническую связь от измены.

И Майя решила ждать. Просто ждать, не подавая виду, что обо всём догадалась. Молодость и пылкость, как у Фиби Тайлер, взять ей было неоткуда. Но всё прочее, в чём нуждался муж: и ум, и чуткость, и душевное тепло, и привлекательная внешность — оставалось при ней. «Вадим не из тех, кто способен годами вести двойную жизнь, — сказала себе она. — Рано или поздно ему придётся выбрать между мной и Фиби, и лучшее, что я могу сделать  — не мешать ему в этом!»

С момента возвращения в Москву и по сей день Майя старательно следовала своему решению. Но чем дальше, тем мучительней было ждать, тем сложнее — изображать спокойствие, и тем чаще она сомневалась, что поступает правильно. Порой она ловила себя на том, что сама была бы не прочь поторопить развязку.

Спасение от любых невзгод Майя прежде находила в работе и теперь поступила бы точно так же, если бы жизнь её сразу после Нового года не изменилась забавным и неожиданным образом.

Тогда, возвратившись из Абхазии, она была твёрдо намерена «расставить приоритеты» и бóльшую часть своего времени отныне отдавать семье. Ей мнились не только семейные ужины, пролетающие как миг в разговорах обо всём на свете, но и совместные вылазки на выставки и в кино, совместные прогулки по выходным. Майя представляла, как займётся тем, чем не занималась много лет — как станет печь пироги, гладить мужу рубашки, ходить по магазинам с девочками — и надеялась, что никогда больше ей не придётся корить себя за недостаток внимания к близким. О Фиби Тайлер она тогда ещё не знала.

Мечта о семейной идиллии, увы, не сбылась. Вадим, как и прежде, был поглощён своей наукой; он кажется, даже не заметил, что его жена гораздо больше времени теперь проводила дома. Дочерей затянуло, увлекло, закружило водоворотом студенческой жизни; общаться с родителями им теперь было совершенно недосуг. Единственный пункт плана, который Майе удалось осуществить — резко уменьшить количество работы.

Сразу после зимнего отпуска она объявила начальству, что не готова и дальше вкалывать без выходных по двенадцать часов в сутки — мол, возраст и силы у неё уже не те. Начальник, большой полицейский чин, по совместительству — бывший одноклассник, тот самый, который десять лет назад позвал её работать в НИЭЦ, научно-исследовательский экспертный центр МВД, в ответ лишь махнул рукой: «А я тебе давно говорю, Шустова, что ты себя не бережёшь. Сбавь обороты, ты нам нужна здоровая!» Пообещал, что отныне без крайней необходимости работать сверхурочно она не будет — он и сам не потребует, и другим требовать не позволит — и, как ни странно, сдержал слово. Правда, «крайняя необходимость» в их конторе возникала исключительно часто. И всё-таки нынешний график нельзя было даже сравнивать с тем, в каком Майя жила предыдущие годы.

Сложнее всего оказалось смириться с переменами двум Майиным балбесам-аспирантам, привыкшим, что шефиня делает за них чуть ли не половину работы. И самой Майе, первые недели просыпавшейся в холодном поту от страха что-нибудь «запороть». Но постепенно она привыкла: мир не рухнул, группа не развалилась, экспертизы проводились в срок, аспиранты совершали приемлемое количество ошибок. К середине марта всё утряслось. К тому времени Майя уже осознала, что мама-домохозяйка её семейству не требуется, но возвращаться к прежнему образу жизни не захотела — и душа, и тело взывали об отдыхе.

И вот тогда-то в Майиной жизни появилось то, чего не было со школьных времён, а именно — любимое хобби. Майя стала учиться рисовать. Вернее, вспоминать забытое. Художественный талант близняшкам достался от неё, и они, в отличие от матери, решили реализовать его в профессии. Сама же она, избрав другую стезю, кисти и краски совсем забросила. Прежде мучиться сожалениями было некогда. Но теперь Майя словно открывала себя заново. По вечерам, оставаясь одна в пустой квартире, она рассматривала развешанные повсюду работы дочек — и ловила себя на том, что к естественной материнской гордости примешивается раздражение. Она недоумевала и злилась сама на себя, а потом сообразила, что источник раздражения — обыкновенная зависть! Ей просто-напросто самой захотелось превращать в цвета и линии всё, чем полна была её душа. Майя стащила у девочек бумагу и цветные карандаши, попыталась сделать набросок — и обнаружила, что навыки рисования ею полностью утрачены. В кладовке, в самом дальнем углу, нашла свои старые рисунки и долго перебирала их, почти не веря в собственное авторство. После чего полезла в интернет — разыскивать художественные курсы для взрослых.

В Москве таковых нашлось два десятка. В названии «Школа акварели Яниса Краузе» Майе почудилось что-то знакомое, но вспомнить, что именно, она не смогла. Отгадку подсказали дочки. Выяснилось, что эта школа имеет прямое отношение к их учебному заведению, и заведует ею один из их преподавателей. Майину идею пойти учиться близняшки восприняли с энтузиазмом, посоветовав непременно попасть к самому Краузе: «Он очень крутой препод, вот увидишь!»

Долго раздумывать Майя не стала. Она любила прозрачную нежность акварелей; ей нравилось перебирать на языке похожее на лимонную карамельку название краски; то обстоятельство, что писать акварелью сложнее, чем акрилом или маслом, скорее возбуждало азарт, чем отталкивало. А потому апрель у Майи начался с визита в школу, и вскоре уроки рисования, которые она брала у Яниса Краузе дважды в неделю, стали главной её отдушиной.

Очередное занятие ожидало Майю нынче вечером, и предвкушала она его уже сейчас, пробираясь к метро сквозь сырое и серое октябрьское утро. Сначала, правда, следовало разобраться с работой. Ещё каких-то десять месяцев назад о неожиданном отпуске не зашло бы и речи. Однако теперь — и об этом Майя тоже думала с удовольствием! — она сумела устроиться таким образом, чтобы часть её функций, при необходимости, выполняли другие члены группы.

Убедившись, что недельное отсутствие не причинит ущерба общему делу, Майя написала заявление об отпуске. Идея поездки по-прежнему казалась ей сомнительной, но была пятница, и времени на улаживание формальностей почти не осталось. «В крайней случае, в понедельник скажу, что изменились планы», — успокоила себя она, прежде чем отнести заявление начальнику.

Тот не возражал — наоборот, как будто обрадовался, когда узнал, что Майя намерена догулять оставшуюся неделю. Вычерчивая размашистую неразборчивую подпись, проговорил:

— Ты молодец, Шустова. Давай, отдыхай, следующий отпуск у тебя будет нескоро.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась она — слишком уж многозначительно прозвучала эта реплика.

Начальник усмехнулся:

— Вернёшься — поставим тебя руководить отделом.

— Собрался на повышение? — уточнила Майя; заведующим её отделом сейчас числился он.

— Пока нет. Это будет новое подразделение, специально для тебя. Что-нибудь вроде «отдела анализа достоверности свидетельских показаний»... название мы ещё не утвердили.

— Вот так сюрприз! — ошеломлённая Майя опустилась на стул для посетителей.

— Не ожидала? — глаза одноклассника весело блеснули.

— Не ожидала, если честно.

— И напрасно. Я должен был посмотреть, получится ли у тебя организовать работу группы так, чтобы не тащить всё на себе. Руководители, которые лично влезают в любые мелочи, обычно заканчивают на больничной койке. Поздравляю, ты справилась. Так что возвращайся — и вперёд! Мы на тебя рассчитываем.

Он вручил Майе подписанный лист, и она пошла осмысливать новость — но до конца рабочего дня так и не поняла, рада или нет.
 


Продолжение следует...

Ужас, как тяжело даются флэшбэки. :( По сто раз переписываю, и всё равно мерещится, что выходит скучно. Если этот фрагмент, действительно, сложно читается, дайте знать, пожалуйста - может, придётся его ещё менять.
 
Утешает то, что осталось всего пол-главы - и дальше отсылок к прошлому почти не будет :)

Спасибо за проду!

"Начало октября, обычно баловавшее горожан теплом и солнечным светом, в этом году выглядело концом ноября" Хуже то, что у нас начало лета выдалось точно таким же! Хоцу солнышка!

ПС: Не поняла, насколько серьезно Майя занималась раньше рисованием.

Да все нормально! Читается так, как будто ты выкладываешь кусочки готовой книги, ни спорить, ни возражать не приходит в голову. Хорошо бы еще почаще выкладывала...))))))))

Да и у нас не лучше. :( Вот, дня три только, как потеплело.

Думаю,  более серьёзно, чем я (у меня за плечами чуть-чуть художественной школы и индивидуальные занятия с художником в 11-м классе), но менее серьёзно, чем мой муж (который художественную школу закончил). Я сейчас рисовать практически не умею, у него какие-то навыки сохранились, но далеко не все.

Спасибо. :)) Ну, вот пробьюсь через флэшбэки — тогда, надеюсь, дело пойдёт пошустрей. :) Я же не виновата, что все будущие события прямо завязаны на события прошедших десяти месяцев. :)

Да уж, прода плоха одним - ее мало! ;)))
Тогда странно. У меня мама всего лишь в художественную студию при Дворце пионеров ходила, а рисует круто. Да и я кое-чего еще могу, хотя у меня только год серьезных занятий. Надо тебе, наверное, уточнить, насколько серьезно она раньше занималась.

Ну так это же зависит от наличия практики. :) Майя не рисовала больше тридцати лет — в тексте об этом сказано прямо.

Ну, не знаю, не знаю...

Чего не знаешь? :)
Конкретно эта деталь — автобиографическая. Я — тот самый человек с художественными способностями, слегка подученный и полностью потерявший навыки по причине отсутствия практики. :)

Никогда с таким не встречалась!

Я думаю, у взрослых просто редко бывают поводы обсуждать подобные вещи. Люди или рисуют, или нет, а уж учились ли где-нибудь — какая разница? Особенно если речь о тех, кто НЕ рисуют. С музыкой, кстати, роано то же самое: тьма народу заканчивают музыкальные школы, а спустя годы сыграть могут разве что собачий вальс. :)

Просто все мои знакомые как умели рисовать, так и рисуют. И я этим иногда страдаю. Но, наверное, обычно такие люди все-таки иногда рисуют, ведь это не просто так... а стиль жизни! Но вот как плести из соломки сложные вещи я точно помню, хотя уже много лет этим не занимаюсь!

Так об этом и речь! Если рисуют до сих пор, хотя бы изредка, то напрочь не разучатся. Если же нет — возможны варианты. :) Я вот, например, ещё умела кружева плести на коклюшках — и даже примерно уже не помню, как это делается. В школе с лыжами неплохо управлялась... не катаюсь с тех пор, как в четырнадцать лет сломала руку — и уже кататься не буду, на фиг надо снова падать, а навык потерян, проверено. Рабочие навыки, которые больше не используются, держатся у меня пять-семь лет где-то. Ну, словом, мне сама идея о том, что однажды полученное умение потом уже невозможно забыть, кажется очень странной. :)

....А уж сколько навыков я получила, пока училась в университете, а потом их потеряла! :))) У-у-у, не сосчитать! Высшая математика — минус; ботаника со всей латынью — минус; химические уравнения —  минус; биохимические пути — минус; птичек по голосам различать — минус... И это только начало списка. А ведь про некоторые вещи, про птичек, например, я думала, что это уже никогда не потеряется. :)

Муж сказал, что он тоже кучу всего забыл за ненадобностью, помимо рисования. Например, плетение макраме и немецкий язык. :)

Полностью поддерживаю! Я помню, как ставить уколы (ставлю семье и знакомым), как звучат влажные и сухие хрипы (дважды поймала пневмонию у детей), но помочь в алгебре за 7 класс - нееее! нафига мне алгебра???))))))))
Фразу как она смотрела на собственные рисунки, не веря, что они ее, невозможно придумать, она конкретно чья-то. Ну, теперь ясно, что автора))))))  В любой текст автор вписывает себя: не только ГГ, но и некоторые мысли, движения, запахи, наблюдения. И их заметно. Проще всего найти "авторскую" погоду!

Ушла считать себя уникумом, который до сих пор помнит, как вязать крючком и рисовать глазик по всем правилам.

О, а вот про погоду можно поподробней? :)

Третью главу переименовала и урезала в объёме, так что для введения читателей в курс дела осталось не пол-главы, как планировала, а целая глава - четвёртая (и она уже где-то близко). Уф, потом начнётся полноценное действие. Это я, типа, сама себя успокаиваю. :) Даже не предполагала, что писать развёрнутые флэшбэки - такая мука!

Муки творчества! Сочувствую!

Глава 4. КОФЕ С КОНЬЯКОМ


На урок у Яниса Краузе Майя отправилась к семи часам вечера. Занимались они не в «Школе акварели», расположенной в небольшой пристройке к зданию академии, а в личной мастерской художника, на последнем этаже отреставрированной «сталинки», стоявшей на одной из набережных Москвы-реки. Собственно, в школе Майя была всего дважды: когда записывалась туда и когда присутствовала на первом групповом занятии. После того занятия Краузе предложил ей продолжить индивидуально, и она охотно согласилась. Он, конечно, мотивировал своё предложение тем, что заметил у неё «росток таланта», нуждающегося в развитии; Майя же полагала, что заметил он, прежде всего, её платёжеспособность.

Впрочем, истинные мотивы Краузе особенного значения не имели, поскольку он, действительно, оказался отменным преподавателем, а его мастерская — не только красивым, но удивительно спокойным местом, где стоило бывать просто ради того, чтобы отдохнуть душой. Нравился Майе и сам Янис Адамович, импозантный мужчина её возраста, чей портрет отлично смотрелся бы на обложке книги с биографиями художников — настолько хрестоматийными были его седеющие волосы до плеч, внимательные карие глаза, бородка клинышком, бархатные пиджаки и дорогие шёлковые кашне. Майя и сама не заметила, каким образом то, что начиналось как смешной эксперимент, обросло ритуалами и привычками и превратилось в существенную часть её жизни.

Первый из ритуалов — приезжать сюда на метро, когда позволяла погода, и от станции до дома прогулочным шагом идти по набережной. Созерцание вечернего городского пейзажа помогало Майе отрешиться от дневных проблем и настроить себя на нужный лад. Сегодня ни дождя, ни ветра не было, поэтому прогулка состоялась — но обычного своего освобождающего действия она, увы, не произвела. Майя прошагала два квартала, почти не глядя по сторонам; её мыслями владели Вадим и предстоящая ему встреча с Фиби, а кроме того, необходимость принять, наконец, решение относительно поездки — Артёму следовало позвонить до конца дня. Опомнилась она лишь тогда, когда нажала кнопку звонка, и за дверью мастерской разлилась соловьиная трель.

Краузе, как обычно, встретил Майю теплейшей из своих улыбок.

— Добрый вечер. Не устаю удивляться вашей пунктуальности! — заметил он, принимая у неё плащ.

— Здравствуйте, Янис Адамович, — улыбнулась в ответ Майя. — Не люблю заставлять людей меня ждать.

— Неужели я так никогда и не услышу, как вы зовёте меня просто Янисом? — слегка театрально вздохнул он.

— Боюсь, что не услышите, — отозвалась она ему в тон и развела руками. — Не огорчайтесь — у вас прекрасное отчество.

Тоже своего рода традиция! Обходиться без отчества Краузе попросил Майю ещё весной, вероятно, рассчитывая, что и она позволит ему обращаться к ней по имени. Майя отказалась, сочтя панибратство совершенно излишним, и причин передумать, у неё пока не появилось.

— Утешение, прямо скажем, не очень, — добродушно усмехнулся он. — Но ничего! Будет и на моей улице праздник! — и без перехода поинтересовался: — Кофе, Майя Михайловна?

— Разумеется. Могли бы и не спрашивать.

Мастерская представляла собой просторную комнату с двумя громадными окнами, из которых открывался шикарный вид на реку. Часть комнаты, отгороженную от основного помещения раскладной деревянной ширмой, отвели под уголок для отдыха. Ширма, снизу доверху украшенная рисунками в японском стиле, выглядела старинной. За нею прятались небольшой винтоногий диван, обтянутый гобеленом ручной работы, и овальный столик из чёрного дерева, инкрустированный серебром и перламутром. И если насчёт ширмы Майя ещё сомневалась, то диван и столик, однозначно, были антикварными и стоили сумасшедших денег. Это лучше всяких слов характеризовало хозяина мастерской — он не только был состоятелен и знал толк в изысканных вещах, но не боялся использовать их по назначению. Кроме дивана и столика, здесь разместились этажерка каслинского литья, а на ней, диссонируя с остальными предметами интерьера — современная кофе-машина.

Майя устроилась на диване, а Краузе принялся готовить кофе. Из-за ширмы появилась кошка, осмотрелась, повела аккуратными  ушками и, как обычно, нахально запрыгнула к Майе на колени.

— Привет, мохнатая, — поздоровалась Майя и почесала кошкин подбородок.

Кошку звали Офелия; она была беспородная, но очень красивая — четырёхцветная, феноменально пушистая, с изумрудно-зелёными глазами. Котёнком её подбросили под дверь мастерской. «Прогонять пожалел, — объяснил однажды Янис Адамович, — а забирать домой — какой смысл, если тут я провожу гораздо больше времени, чем там?» Семьи у него не было. Где-то на горизонте маячил взрослый сын, родившийся в недолгом раннем браке, но Краузе с ним общался мало и редко.

Здесь, в этом уголке, Майя провела немало хороших минут. По ту сторону ширмы, за мольбертом, она трудилась. Пусть и увлекательный, и приятный, и остро отличающийся от всего того, чем Майе приходилось заниматься на работе и дома, но всё-таки это был труд! Процесс её утомлял, а результат удовлетворял гораздо реже, чем ей хотелось бы. А вот пить кофе в компании Краузе было отдыхом в чистом виде. Майе даже необязательно было поддерживать беседу — говорил, по большей части, Янис Адамович. Темой для разговоров обычно становилось изобразительное искусство, к которому он — не только художник и преподаватель, но и владелец маленькой картинной галереи — умел подходить с разных сторон. Экскурсы в историю у него получались такими же мастерскими, как рассуждения о современных тенденциях.  Помимо всего прочего, Майя теперь всегда была в курсе, какие художественные выставки проходят в Москве и какие из них, по его мнению, стоит посетить — и порою следовала его советам.

Об академии почти не говорили. О том, что сёстры Смирновы — её дочери, Майя сказала Краузе при знакомстве: это они, мол, и посоветовали ей обратиться к нему. Он нахмурился, припоминая, потом кивнул: «Знаю-знаю, хорошие девочки, способные. Немного нетерпеливые, но в их возрасте это поправимо!» — и больше ни Майя, ни он о близняшках речи не заводили. Майе казалось не вполне этичным выспрашивать его об их успехах, а Краузе, похоже, и вовсе забыл, что она — мать двух его студенток.

Запахло кофе. Янис Адамович достал початую бутылку коньяка, цена которого, Майя знала, вполне соответствует цене дивана и столика. Три чайных ложки в Майин кофе — это тоже было ритуалом. Крепких напитков она не любила и просто так пить коньяк, предложенный ей в один из первых визитов, отказалась наотрез. «Хотя бы попробуйте, Майя Михайловна! Коллекционный, двадцатилетней выдержки!..» — уговаривал Янис Адамович. «Ладно, с кофе — попробую!», — не желая его обижать, сдалась, наконец, Майя. Он округлил глаза: «Портить такой напиток — это кощунство!» — но спорить не стал, сделал, как она попросила. Получилось неплохо, и с тех пор, под неизменное ворчание Краузе, кофе с коньяком Майя пила здесь всегда; хозяин пил то же самое, но по отдельности.

Вслед за бутылкой на столе должны были появиться две изящных позолоченных чашки из мейсенского фарфора. Но в этот раз традиция оказалась нарушена. Вместо чашек Майя увидела белые керамические кружки, расписанные ярко-синим растительным орнаментом. Она удивлённо приподняла брови.

—  Тех чашек больше нет, — заметив её движение, беспечно объяснил Краузе. — Моя дурында, — он кивнул на задремавшую на Майиных коленях Офелию, — ухитрилась разбить обе сразу. А эти мне ученик подарил — поглядите, какая тонкая работа!

Его слова неожиданно её покоробили, словно таилось в них какое-то лукавство. Но выводить Краузе на чистую воду Майе было незачем. Она взяла одну из кружек и поднесла к глазам. Роспись, и в самом деле, была изумительной — на первый взгляд, очень простая, она завораживала своей ритмичностью и заставляла всматриваться в детали.

— У вас очень талантливые ученики, Янис Адамович, — возвращая кружку на стол, сказала Майя.

— Невероятно талантливые, — с удовольствием согласился он.

Работ его учеников в мастерской было много. Помимо акварелей, в том числе незавершённых, — заниматься сюда приходила, конечно, не только Майя — тут были подаренные ему скульптуры, батики, мозаики, аппликации и другие штуки, названия которых она ещё не выучила. Все эти вещи казались Майе живыми; она легко различала в них то, что Янис Адамович называл «ростком таланта».

К немалому огорчению Майи, едва ли не единственным, на чём не хотелось задерживать взгляд, были здесь картины самого Краузе, скучные и плоские, как дешёвые открытки, хотя и очень техничные. Майя помнила, как сильно была разочарована, когда осматривала мастерскую, придя сюда впервые, и как мучительно придумывала слова похвалы, чтобы не слишком сильно сфальшивить. Но Краузе, разумеется, услышал фальшь и больше к своим работам её внимания не привлекал. Он не обиделся, из чего она заключила, что никаких иллюзий на свой счёт у него нет. И с тех пор прониклась к нему состраданием: до чего же больно и горько, наверное, быть «сапожником без сапог», осознавая собственную бездарность, человеку, столь тонко понимающему искусство, как он!

Округло и плавно двигаясь, Янис Адамович разлил по кружками кофе, сказал:

— Прошу! — и разместился на противоположном краю дивана.

Расстояние Майю вполне устраивало.

Чего греха таить, мужчиной он был привлекательным. Разве что ростом низковат — на полголовы ниже самой Майи. Всё остальное было при нём: неброское, мягкое обаяние, хорошо поставленный голос, правильные черты лица, подтянутое тело, а главное, редкая для сильного пола ухоженность. Рядом с ним показался бы неряхой даже Вадим, вообще-то склонный заботится о внешности. О своих достоинствах Краузе прекрасно знал — и не стеснялся ими пользоваться. Привычку очаровывать и обольщать Майя различила в нём с первого взгляда.

Поначалу Янис Адамович пытался играть в эту игру и с ней. Он подходил всё ближе, всё интимней становились его интонации, всё чаще — якобы случайные прикосновения. Майя игру не поддерживала — связываться с ним она не собиралась. Она бы не стала этого делать, даже если бы её браку уже пришёл конец. Короткие интрижки не были ей свойственны, а ничего другого от Краузе ждать не приходилось. Она прекрасно понимала, что женщины для него примерно то же самое, что коллекционный коньяк и старинные чашки — ни к чему не обязывающий источник эстетического и плотского удовольствия.

Да, Майя не поддерживала игру, но этого оказалось недостаточно — отсутствие явного протеста хозяин мастерской принимал за поощрение. И вскоре ей пришлось объясниться с ним начистоту. В тот раз он оказался совсем уж близко — почти вплотную встав позади неё и показывая, что, по его мнению, следовало бы изменить в её работе, он положил ладонь ей на запястье и замер в этой позе.

— Не стоит, Янис Адамович! — мягко проговорила Майя, высвобождаясь и поворачиваясь к нему лицом.

— Почему, Майя Михайловна? — удивился он — или сделал вид, что удивился. — Вам противно?

Ладонь у него была холёная, уверенная и тёплая.

— Дело не в том, противно мне или нет, — не стала врать Майя. — Просто это лишнее.

— Почему? Из-за вашего мужа? — Краузе снова взял её за руку и принялся покручивать обручальное кольцо. — Ну конечно. Вы порядочная женщина и не станете его обманывать.

Майя руку отняла и спрятала за спину.

— Не стану, вы правы. Но это не единственная причина.

— А какая ещё? Я вам не нравлюсь?

— Не настолько, чтобы пополнять собой вашу коллекцию, — ответила она напрямик.

Он понял. И слишком близко больше не подходил, наоборот, старательно держал дистанцию, хотя и пользовался любым предлогом, чтобы рассказывать ей, какая она потрясающая женщина. Кроме того, он всегда подмечал нюансы её настроения, обращал внимание на её облик и не стеснялся говорить вслух о том, что видит. Майя знала, что наблюдательность и сладкоречивость — непременные качества художника и соблазнителя, соответственно. Но слушать Краузе ей было приятно, а истинные его мотивы и в этом случае не имели значения.

Сегодня хозяин мастерской был неразговорчив. Потягивая кофе, он думал о чём-то своём — такое с ним иногда случалось. Майя ни разу не видела его расстроенным, раздражённым или подавленным, но в такие моменты, как сейчас, чувствовала, что его уравновешенность — результат блестящего владения собой. На самом деле, человек он эмоциональный и даже страстный. Любопытно, думала она иногда, коль скоро его темперамент не находит выхода в картинах, то в чём же тогда — находит? Краузе об этом помалкивал, а Майя сама не спрашивала.

На подоконнике бормотал архаичного вида радиоприёмник в деревянном полированном корпусе — тоже, наверное, антикварный. Как правило, в приёмнике «для фона» звучала классическая музыка, но сейчас передавали новости, и Майя  прислушалась. Новости шли столичные: изменение в расписании электричек, идущих с Киевского вокзала; открытие новой эстакады в Южном округе; подготовка к фестивалю «Окси-Бум» — тому самому, вспомнила Майя, куда собирались девчонки; последние дни работы выставки западно-европейского искусства шестнадцатого века…

— Утомили! — проворчал Янис Адамович, привстал и выключил радио.

— Хотите посидеть в тишине? — спросила Майя; опять что-то было не так, как обычно, но уловить, что именно, она не сумела.

— Мешают сосредоточиться, — он снова откинулся на спинку дивана, бросил на Майю неожиданно острый взгляд и вдруг признался: — Хочу задать вам личный вопрос, но не уверен, что позволите.

— Задавайте, Янис Адамович, — вздохнула она.

— Майя Михайловна, что вас мучает? — сразу же спросил он. —Такой озабоченной я вижу вас впервые. Я даже опасаюсь, что вы не сможете сегодня заниматься.

Она, конечно, не сказала бы ему главного:  «Меня мучает, что мой муж через пару дней встретится с девушкой, в которую влюблён, и на этом наша с ним семейная жизнь может закончиться». Но отказываться от приглашения излить душу не хотелось, и Майя решила обойтись полуправдой.

— «Мучает» — слишком сильное слово, — помолчав, ответила она. — Мне просто нужно принять решение. Пустяковое, если честно. Человек ждёт моего звонка, я обещала, что позвоню сегодня, но как с ним говорить — до сих пор не знаю.

— Это связано с вашей работой? — уточнил Краузе.

— Представьте себе, не с работой, а с отпуском. Мне предложили на недельку съездить на море.

— На море? Но это же прекрасно! Я бы и сам сейчас куда-нибудь, если бы мог… — Янис Адамович выразительно покосился за окно. — И что же вам мешает согласиться?

— Видите ли, у меня… проблемы. И если я сейчас уеду, это будет бегством и слабостью.

— А слабой вы быть не любите, я понимаю… — покачал головой он. — Ваши проблемы решатся, если вы останетесь в Москве?

— Не думаю. Вряд ли.

— Тогда не вижу повода для сомнений. Вы последний человек, которого я бы мог упрекнуть в малодушии. Отнеситесь к поездке не как к бегству, а как к возможности отстраниться от ситуации, взглянуть на неё со стороны, — Краузе всмотрелся в Майино лицо и прибавил, видя, что она по-прежнему колеблется: — Не забудьте взять с собой бумагу и краски. Путешествие — безотказный способ пробудить вдохновение. Уверен, вы привезёте в Москву работы, которыми мы с вами вместе будем гордиться.

«Вдохновение» дышало предвкушением чуда, а «с вами вместе будем гордиться» звучало как обещание. Щедрый на комплименты Майиным красоте, уму и душевным качествам, её работы Янис Адамович хвалил очень редко, любое его доброе слово было на вес золота. Он знал, что делает, когда авансом посулил похвалу — свою ученицу он изучил гораздо лучше, чем ей самой казалось. Но обо всём об этом Майя задумалась лишь много дней спустя, когда поняла, что именно разговор с Краузе стал точкой отсчёта, определивший ход дальнейших событий. А в тот момент она лишь переспросила, запустив пальцы в пушистый кошачий мех, чтобы успокоиться:

— То есть, по-вашему, мне стоит поехать?

— Определённо, стоит, Майя Михайловна!

— Мырр! — встрепенувшись, подтвердила Офелия.

— Видите, даже она со мной согласна! — засмеялся Краузе.

И Майя, не откладывая, чтобы не передумать, позвонила Артёму. Облегчение, зазвеневшее в его голосе, когда он воскликнул: «Полетите со мной? Правда?! Это же просто супер!» — убедило Майю, что она поступает правильно.


Продолжение следует...

Похоже, что не только платёжеспособность. Майя обеспеченная женщина, но в списке Форбс их семья не значится.
Эх...люблю гобелены :yes:
Ого.. он всех своих учеников так принимает? Сомневаюсь ))
:yes: правило "трех Си": Cognac, Coffee, Cigar.
Вспомнился Джимми Лэнгтон С. Моэм "Театр"
"....так как актер он был плохой. Он не мог умерить присущую ему экспансивность, и, хотя внимательно изучал и обдумывал свою роль, все они превращались в гротеск. Он утрировал каждый жест, чрезмерно подчеркивал каждое слово. Но когда он вел репетицию с труппой — иное дело, тогда он не переносил никакой наигранности. Ухо у Джимми было идеальное, и хотя сам он и слова не мог произнести в нужной тональности, сразу замечал, если фальшивил кто-то другой. - Не будьте естественны, - говорил он актерам. - На сцене не место этому. Здесь все - притворство. Но извольте казаться естественными."
Сразу обе? Может, это другая "кошечка" сотворила? ;-) ))
Прав. Хороший совет.

Ну вот! Когда читаешь такое на завтрак, весь день проходит тепло и удачно! Спасибочки!

Ну, Краузе и сам не из списка Форбс. Главное, чтобы могла и хотела оплачивать (явно не дешёвые) занятия. ;)

Я тоже. :)

На шести ложках коньяка в неделю не разорится. :)) Ему нравится жить на широкую ногу. Хотя не всех, конечно, он так принимает, кто бы спорил!

Точно. :) Сигары, кстати, тоже отлично бы вписались в образ. Просто некурящий автор с малокурящим кругом общения всё время забывает, что герои могут курить. :)

Да-а, проблема у Краузе та же самая!
Обожаю "Театр", одна из любимых книг. :) И то, что он вспомнился... наверное, неслучайно. ;)

Всё может быть. "Кошечки" там бывают в немалом количестве! :)

Что есть, то есть.

:))) Приятного аппетита!

Глава 5. В РАЗНЫЕ СТОРОНЫ


Вечером в воскресенье Вадим уехал в Питер. Провожая мужа, Майя гнала от себя — но никак не могла прогнать! — ощущение, что прощается с ним навсегда. Человек, который возвратится домой шесть дней спустя, уже не будет её мужем.  

В то, что между ним и Фиби не произойдёт на конгрессе ничего судьбоносного, Майя не верила. «Я догадаюсь, если он мне изменит, — думала она, помогая Вадиму собирать вещи. Он не был беспомощным в быту, как порою свойственно учёным, но страдал рассеянностью, обострившейся в последние месяцы, и не отказывался от помощи. — Хотя, возможно, от физической измены он удержится. Возможно, он скажет с порога: прости, Маюш, я полюбил другую женщину! Пусть лучше так, это было бы честнее. Но хватит ли ему мужества на такой поступок? И хватит ли сил избежать соблазна?..» Мысли бродили по кругу. В то, что Вадим способен сделать выбор в её пользу, Майя не верила тоже.

В прихожей она окинула взглядом его рослую фигуру в тёмно-синем кашемировом полупальто и наглаженных чёрных брюках, почти такую же статную, как в молодости, и задержалась на лице, словно запоминала. Лицом Вадим, конечно, постарел — морщины бороздили высокий лоб, сбегали от крыльев «античного» носа к массивному подбородку, губы стали бледнее и тоньше, серые глаза потускнели, а брови тронула седина, — но всё ещё был очень хорош собой.

Для Майи, впрочем, внешность мужа никогда не была на первом месте по важности. Двадцать лет назад она влюбилась в его ум; у неё дух захватывало от точности и глубины его суждений. До встречи с Вадимом она и не знала, как здорово — чувствовать, что мужчина тебя умней! И это уж его качество, разумеется, никуда не делось, наоборот, с годами раскрылось полнее и ярче. Жаль только, что наслаждаться им в последнее время Майе удавалось всё реже — теперь у Вадима была другая любимая собеседница.

Прощальный поцелуй получился для Майи исполненным тоски, и горечи, и какой-то детской обиды — то ли на мужа, то ли на его американскую пассию, то ли просто на судьбу. Вадим, который мысленно, очевидно, был уже в Питере, Майиного состояния не заметил — или замечать не захотел. До боли знакомым жестом поправил очки, надел шляпу, взял зонтик и саквояж —в коротких поездках чемоданов на колёсиках он не признавал — и шагнул на лестничную клетку.  

— Хорошо тебе отдохнуть, Маюш!

— И тебе удачно съездить, солнце моё.

— Поцелуй за меня девчонок, — попросил, улыбнувшись, муж; близняшек, как всегда, не было дома.

— Непременно, — пообещала Майя и затворила за ним дверь.

Полчаса она потратила на то, чтобы прийти в равновесие, а затем стала собираться сама — вылетать предстояло рано утром.  

За окнами стояла глухая темень, по карнизу стучал холодный октябрьский дождь. В такую погоду особенно приятно было вытащить из шкафа купальники и лёгкие платья и пёстрым веером разложить их на постели, выбирая. «Но я ведь еду не только отдыхать, — напомнила себе Майя. — Я еду ради того, чтобы помочь Артёму. И времени в моём распоряжении будет не так уж много!» В чём, собственно, будет заключаться помощь, Майя до сих пор не задумывалась, ей было не до того — и теперь, перебирая летние вещи, решила наверстать упущенное.  

Итак, в «Сердце гор» происходят странные события — скорее нелепые, чем страшные, — которые, тем не менее, пугают постояльцев и угрожают репутации гостевого дома. Сверхъестественных причин у этих событий, ясное дело, быть не может — шалит кто-то из персонала, либо по собственному почину, желая напакостить Артёму, либо по заказу третьей стороны. Значит, вычислить нужно, во-первых, шалуна, а во-вторых, заказчика, если, конечно, тот существует. «Первый пункт, — рассудила Майя, — я возьму на себя. Понаблюдаю, поболтаю с людьми, и через пару дней догадка будет у меня в кармане. Но со вторым мне и самой понадобится помощь!» Артём клялся и божился, что неполадок с телефонами в «Сердце гор» больше не будет, так что в деле поиска информации она рассчитывала на своих коллег.  

Оставался ещё третий пункт: разобраться, кто автор «литературного творчества» на туристическом сайте. Первым, конечно, в голову приходил Вахтанг. Авантюрист со склонностью к мелкому хулиганству, самолюбивый и вспыльчивый, он вполне мог сочинить нечто подобное с намерением выпустить пар. Смущало одно: отзывы появились только в середине августа. Почему Вахтанг, если это был он, так долго ждал? Разумнее было бы выложить их зимой или весной, перед началом сезона. А кроме того, Вахтанг не из тех, кто будет многие месяцы вынашивать планы мести — остывает он почти так же быстро, чем вспыхивает.  

Что ж, третьим пунктом можно заняться прямо сейчас. Майя позвонила Артёму и попросила прислать ей адрес странички с отзывами.

— Момент, сейчас всё будет, — с готовностью отозвался он.

— И вот ещё что, — поразмыслив, продолжила Майя. — Узнайте, пожалуйста, у вашего дяди имена людей, которые хотели перекупить дом у него дом.

— Но как я узнаю? — озадаченно спросил управляющий. — С тех пор прошло очень много времени. А я пока не хочу...

— Я помню: вы пока не хотите вводить вашего дядю в курс дела. Но этого и не нужно. Скажите, что к вам опять обратился потенциальный покупатель. Назовите любое распространённое имя. Пусть будет... я не знаю... какой-нибудь Сергей Кузнецов. Спросите, не он ли интересовался домом раньше. Дядя ответит: нет, со мной связывались другие люди — и, возможно, сразу скажет, кто именно. Если номер не пройдёт, я попробую выяснить по своим каналам, но через вас будет быстрее и проще.

— Попытаюсь, Майя Михайловна, — согласился Артём.

В сущности, задача перед Майе была та же самая, что зимой: провести «расследование без расследования», то есть разузнать всё таким образом, чтобы никто не догадался, что она не просто так глазеет по сторонам и задаёт вопросы. Геройствовать, ловя злоумышленника за руку, она не собиралась — собиралась передать добытые сведения Артёму, а тот пускай поступает с ними, как сочтёт нужным.  

Получив ссылку, Майя сделала ещё один звонок — приветливому и безотказному мальчику Гоше из отдела информационной безопасности. Гоша задачу понял: установить если не автора, то хотя бы место, откуда были отправлены отзывы — и обещал сообщить о результатах завтра к вечеру.

После этого Майя закончила сборы, дождалась девочек, пожелала им хорошо провести время в отсутствие родителей — будить бедняжек в пять утра ей было заранее жалко, — выпила таблетку снотворного и улеглась спать.

Должно быть, она устала и переволновалась сильнее, чем думала, потому что будильник на телефоне на нужное время перевести забыла — и разбудил её, в результате, сигнал входящего вызова.

— Доброе утро, Майя Михайловна! — донёсся из трубки бодрый голос Артёма. — Я у вашего подъезда. Давайте, поднимусь и заберу ваш багаж.

Майя охнула, осознавая, что проспала, пробормотала: «Да какой уж там багаж!» — потом вдруг устыдилась того, что Артёму придётся ждать её в машине, и попросила подняться минут через пять. За это время лихорадочно умылась, почистила зубы и натянула одежду, но глаза так и не открылись, и голова оставалась тяжёлой и сонной.  

Окончательно Майя пришла в себя только в аэропорту, оттого, что в руки ей вложили крышку от термоса, наполненную дымящимся чёрным кофе — и с удивлением поняла, что почти не помнит, как сюда попала.  

— Вот сейчас вы, наконец, проснулись! — поймав её взгляд, разулыбался сидящий напротив Артём. — Я взял кофе, чтобы угостить вас в такси, но вы уснули раньше, чем мы двинулись с места.  

— Большое спасибо! — Майя пригубила напиток. Слегка подслащенный — как раз такой, какой она любила. — Регистрация уже идёт?

— Началась две минуты назад. Попейте, и пойдём.  

Артём оказался замечательно удобным спутником. С тех пор, как он возник в дверях её квартиры, беспокоиться стало совершенно не о чем. Плащ на плечах у Майи появился будто сам собой, и сами собой переместились сначала в лифт, а потом в багажник её вещи. Ей, кажется, даже не пришлось возиться, пристёгивая ремень — неудивительно, что в машине она сразу уснула. Отчего бы и не уснуть, если чувствуешь, что до пункта назначения тебя доставят в целости и сохранности, как закутанную в сто слоёв папиросной бумаги хрустальную вазу?

Галантность Артёма забавно контрастировала с привычной для Майи галантностью её мужа. Красивые жесты Вадима нельзя было не заметить — в них всегда была капелька рисовки: смотрите, мол, какая рядом со мной роскошная женщина и как хорошо я о ней забочусь! В действиях же Артёма ни малейшей рисовки не было; он просто вёл себя так, как считал правильным — обеспечивал Майе комфорт в путешествии. «Нормально ДЕЛАЙ — нормально БУДЕТ!» — вспомнила она надпись на толстовке, надетой на нём в четверг. И подумала, что эти слова прекрасно бы подошли ему в качестве девиза.

Идя вслед за Артёмом к стойке регистрации, Майя всё пыталась сообразить, на что похожа его способность быть незаметным и полезным одновременно — и, наконец, поняла: на выучку первоклассного официанта! Ей вдруг пришло в голову, что именно официантом парень и подрабатывал в студенчестве — но говорить об этом вслух Майя, конечно, не стала.  

Посадка прошла так же легко и благополучно, как всё остальное. Места достались самые подходящие, у запасного выхода, где оба путешественника сумели удобно разместить ноги. После того, как самолёт набрал высоту, Артём поинтересовался:  

— Будете дальше спать, Майя Михайловна?

— Не буду, — она подавила зевок. — Хватит уже, наспалась.  

— Ну, тогда я расскажу вам новости, — обрадовался он.

— Рассказывайте. Вы поговорили с дядей?

— Поговорил.  

— Как я понимаю, успешно?

— Более или менее, — качнул головой Артём. — Имя того... несостоявшегося покупателя дядя мне, действительно, назвал. Как выяснилось, покупатель был всего один. Но очень настойчивый.

— И кто же он?

— Некто Юрий Федюхин.

Имя показалось Майе знакомым, и, определённо, как-то связанным с Кавказом. Она пошевелила пальцами в воздухе в попытке поймать воспоминание, но оно помаячило и ускользнуло.

— Я тоже, кажется, про него что-то слышал, — заметив её движение, кивнул Артём. — Пытался погуглить, но без толку... Вернее, как — нашёл музыканта, спортсмена и двух врачей. Кому из них, по-вашему, мог понадобиться дом в Абхазии?

— Кому угодно, — отмахнулась Майя. — А дядя, выходит, кроме имени, ничего не сказал?

— Ничего полезного. Был ужасно раздражён — похоже, тот покупатель в прошлом году его достал! Сказал только, что в ближайшие десять лет продавать этот дом не собирается ни за какие деньги, и чтобы я больше не приставал к нему «с глупостями».  

— Ясно, — вздохнула Майя сочувственно. — Ладно, Артём, спасибо. Попрошу, чтобы для меня навели справки, какой-такой Юрий Федюхин положил глаз на «Сердце гор» и почему. А пока, давайте-ка, вы мне расскажете поподробней обо всех, кто сейчас у вас работает.

— Обо всех до единого? — уточнил Артём.

— Ну да. Начните с тех, кого я уже знаю. Как, например, дела у Натэллы? Сильно она грустит, что любимый племянник больше не приезжает к ней в гости?

— Да нет... По-моему, уже не грустит, — он задумчиво потёр подбородок. — Весной грустила, у меня даже спрашивала, не знаю ли я, почему Вахтанг перестал приезжать.  

— А вы что?  

— А что я? Отвечал, понятия не имею — как мы с вами и договаривались. Летом у неё и без него был забот полон рот, а осенью — пока не вспоминала.  

— Вы с ней ладите? — на всякий случай, уточнила Майя.

— Конечно. Она хорошая тётка, с ней трудно не поладить, — хмыкнул Артём.

— А Нури? С ним у вас тоже всё в порядке? Вы больше не ссоритесь?

— Вроде всё в порядке. Может, и ссорились бы, если бы у него было больше свободного времени. А так, он занят, я занят — выяснять отношения некогда, — тон у парня был беспечный, но движение желваков свидетельствовало, что обходиться совсем без стычек с Нури ему всё не удаётся.  

«Приедем — увижу сама!» — решила Майя и перевела тему:

— Что с Тамарой? Она всё такая же тихоня?

— Не поверите, стала ещё тише. С тех пор, как я уволил Олесю, буквально ходит по стеночке. Очень старательная, иначе, честное слово, я бы и её уволил — надоело, что она всего боится.  

— Да, кстати. А как там Олеся? Она ведь ушла от вас обиженной, не так ли?

Артём поморщился:

— Про Олесю я ничего не знаю. Она была не местная и почти сразу уехала на родину.  

— Угу, — Майя легонько побарабанила пальцами по подлокотнику, укладывая в голове полученные сведения. — Поехали дальше, Артём. Теперь давайте про новеньких.

— Новеньких у нас трое...

— Я помню: вторая горничная и ваши с Нури помощники.  

— Нури своего помощника привёл сам — это его родственник. Дальний — четвероюродный племянник, что ли. Зовут Муратом. Он очень... неразговорчивый, но очень исполнительный. К Нури относится с большим почтением, а тому только того и надо. Горничная — Мадина, невеста Мурата. Они к нам, собственно, вместе и пришли.

— И как вам Мадина? — Майе почему-то представилась энергичная девица, жених которой смотрит ей в рот — явно ведущая в паре.  

Артём немедленно подтвердил догадку:

— На редкость практичная и целеустремлённая особа. Из тех, вы знаете, кто способен от младшего курьера вырасти до директора компании. Мадина отлично работает. Но вряд ли она у нас надолго задержится.  

— Остался ваш помощник...

— Павлик. Он тоже к нам пришёл не по объявлению. Сын маминой подруги. Мама очень просила помочь тёте Люде и куда-нибудь его пристроить. Два года назад он получил диплом и никак не мог найти работу. Учился он, кстати, там же, где и я — в Сочинском университете — но на восемь лет позже. Ну вот... а я как раз, когда мама попросила, начал задумываться о помощнике. Потому и согласился взять Павлика.

— Понятно. И что же Павлик? Оправдал ожидания?

— Да не было у меня ожиданий, — пожал плечами Артём. — Тёти-Людин «сыночка» всегда был рохлей. Но в целом, ничего — звёзд с неба не хватает, но справляется.  

Он умолк, Майя молчала тоже — не столько обдумывала сказанное, сколько рассматривала своего собеседника. Собеседник нервничал — хотя и поменьше, чем в четверг, но всё ещё очень заметно. И собеседник темнил — не то чтобы врал напропалую, но явно старался скрыть нечто важное. «Он знает, что я это замечу. Знает — и всё равно недоговаривает. Значит, вытягивать его на откровенность бессмысленно — он просто-напросто откажется отвечать!» — подумала Майя. Но попытаться всё же решила.  

— Артём, — проговорила она настолько тихо, насколько позволял монотонный гул двигателей. — Скажите честно, у кого из персонала есть на вас зуб? Знаете, как бывает — мелкие обиды накапливаются незаметно, пока однажды не...

— Надеюсь, ни у кого! — посмотрев ей в глаза, неожиданно резко перебил управляющий. — Новогоднего... инцидента мне хватило. Со всеми разногласиями я стараюсь разбираться сразу.  

— Хорошо-хорошо, насчёт «зуба» я не настаиваю. Но тогда, может быть, наоборот? Имею в виду, может быть, вы... неравнодушны к кому-то из своих подчинённых?

Поверить в то, что Артём увлёкся овечкой Тамарой или «практичной и целеустремлённой» чужой невестой Мадиной, Майе было сложно — однако ей очень хотелось увидеть его реакцию.  

— Я не смешиваю работу с личными отношениями, — ещё более резко сказал он, и румянец на его щеках стал жарче. — Послушайте! Я просто честно делаю своё дело и жду от людей того же самого. Тех, кто работает хорошо, я поощряю. Кто меня обманывает или не справляется — наказываю. Любовь и ненависть в этой схеме совершенно лишние.

— Не сердитесь, Артём, — Майя мягко коснулась его плеча. — Вы прекрасный администратор, я в этом уверена. Но сейчас вы морочите мне голову, и я никак не могу понять, почему — отсюда все эти неприятные вопросы.

Повисла пауза, а потом он сказал, глядя в сторону — и голос его звучал уже не резко, а как-то жалобно:

— Простите, Майя Михайловна. Я не морочу вам голову. Просто пока не хочу делиться своими догадками. Лучше, если ваше первое впечатление будет непредвзятым. Пожалуйста, не надо меня пытать!  

— И охота вам играть в таинственность, — вздохнула она, удостоверившись, что по доброй воле со своим секретом он не расстанется. — Хотите молчать — молчите, что я могу поделать? Но потом...

— Потом вы, конечно, всё узнаете, — поспешно посулил Артём, и до конца полёта о проблеме, которая свела их вместе, они больше не говорили.


Продолжение следует...

Мяяяооооооууууу! Еще хочу!!!!

:))) Будет. Флэшбэки миновала — надеюсь, теперь пойдёт пошустрее.
Только я почему-то всё время промахиваюсь: там, где, по моему плану, должно быть полглавы — получается целая!

Ну и... эм... как обычно, предлагаю сыграть в угадайку. :)
Как вы думаете, что скрывает Артём?

Может Мадина привлекал внимание Артема (это была ее инициатива), а Мурат приревновал?

Может Артем не все договаривает про Павлика? Возможно, они дружили :whistle: Допустим: у Павла была девушка (он называл ее "зайка"  ;-)), Артем вмешался в их отношения (отбил девушку), Павел не показал своих истинных чувств ("Месть - это блюдо, которое нужно подавать холодным") поэтому Майя и услышала "— Тёти-Людин «сыночка» всегда был рохлей."

И, типа, из ревности стал пакостить? :)

Разница в возрасте великовата для дружбы. :) А в остальном - почему бы и нет? ;)

Глава 6. БАРХАТНЫЙ СЕЗОН

Почти до конца перелёта Артём оставался таким растерянным и хмурым, что Майя даже пожалела о своей попытке залезть ему под кожу: «Подумаешь, чего-то недоговаривает! Я бы сама обо всём догадалась. Не я ли, в конце концов, профи в том, чтобы понимать невысказанное?» Она склонялась к мысли, что Артём, действительно, влюблён. Неизвестно только, в кого именно — и есть ли какая-то связь между его влюблённостью и «полтергейстом» в гостевом доме. Может, и нет её, этой связи — а дело всего лишь в том, что реплика Майи о слабости к кому-то из подчинённых угодила принципиальному Артёму в больное место.

Впрочем, во время посадки хорошее настроение к Майиному спутнику вернулось. Из самолёта он выходил с улыбкой до ушей и по сторонам осматривался с таким видом, что сразу было ясно: соскучился.

— Сколько же вас не было дома, Артём? — шагая с ним рядом, полюбопытствовала Майя.

— Всего-то десять дней, — отозвался он и добавил, словно прочитал её мысли: — А соскучился, будто полгода где-то болтался, не меньше. И как вы только в ней живёте, в своей Москве?

— Нормально живём, — пожала плечами Майя. — Мне нравится.

— Она такая огромная. Машины и люди — все куда-то несутся. Я там себя чувствовал... — Артём поморщился, подбирая метафору, — я там себя чувствовал щепкой в горной реке. Исчезнешь — никто и не вспомнит. Но это ещё куда ни шло, к этому можно привыкнуть. А что у вас вообще не пригодно для жизни — так это климат.

Майя вздохнула:

— К нему-то мы как раз привыкли, куда деваться? — и, вспомнив о климате, вдруг спохватилась: — А где мой плащ? В самолёте забыли, что ли?

— Не волнуйтесь, он тут, — Артём приподнял руку, через которую была перекинута и его, и Майина верхняя одежда, — Но до воскресенья он вам не пригодится. Разве это не здорово, Майя Михайловна?

— Здорово, кто бы спорил, — снова вздохнула она.

Путешественники вышли из здания аэропорта, и в лицо им дунул тёплый ветер, в котором Майе почудились запахи моря и гор. Солнце сияло и согревало, но не жарило, а небо было по-летнему высоким и светлым. Артём вскинул голову, расправил плечи:

— Лепота!

В нём появилось вдруг столько свободы и лёгкости, что Майя невольно залюбовалась. В каждом его движении просматривалась ликующее «я дома!»

— Мы возьмём такси? — спросила она через минуту, видя, что их никто не встречает.

— Нет. Нас должен забрать отсюда мой помощник, — озираясь, произнёс Артём.

Но Павлик в поле зрения отсутствовал, пришлось ему звонить. Тон, которым с ним беседовал управляющий, когда дозвонился, был, прямо скажем, не из любезных.

— Говорит, что будет минут через двадцать. Хотите пока перекусить?

— Не хочу, спасибо. Доберёмся до места — тогда и поем.

— Дело ваше, Майя Михайловна. Натэлла вас уже заждалась. С обедом, я думаю, она превзойдёт саму себя.

— А я-то как заждалась её обеда!

Майе стало тепло от воспоминаний. То ли поварихе рассказали правду о новогоднем происшествии и о причастности одной из московских гостий к его счастливому исходу, то ли Вадим и Майя просто ей понравились — но зимой она их потчевала, как родных.

— Всё-таки жаль, что вы не приехали в августе! — вдруг заявил Артём. — У нас тогда было волшебно.

— Простите, — развела руками Майя. — Я побывала на море в мае, когда захотел мой муж. Потом уже не сумела вырваться с работы. Но ничего, сейчас я наверстаю упущенное.

— Да уж я постараюсь, чтобы наверстали. Кстати, имейте в виду: у нас никто не знает, зачем я вытянул вас из Москвы. Я всем сказал, что вы едете отдохнуть и развеяться.

— Так я и думала, — кивнул Майя.

Приготовившись ждать, она достала телефон — и увидела сообщение от Вадима: «Добрался и устроился. Целую». Набрала его номер, но ответа не получила — конгресс, вероятно, уже начался. Позвонила девочкам, сначала одной, потом другой, те тоже не откликнулись — судя по времени, были на лекциях. Пришлось и самой ограничиться сообщениями, что долетела благополучно, а в Адлере — ура! — до сих пор настоящее лето.

Потом Майя написала своей коллеге Чулпан, с которой часто обменивалась услугами — поручила ей поиски Юрия Федюхина, чей возраст и доход позволяли покупку большого дома, а детали биографии могли объяснить настойчивый интерес к домам в Абхазии. Очень редкое сочетание имени и фамилии делало задачу не слишком сложной.

Павлик приехал почти через час — Артём к тому времени выглядел уже не раздражённым, а рассерженным. Вылез из машины — знакомого Майе белого внедорожника неведомой марки — и пошёл открывать багажник, обронив на ходу:

— С прибытием! Извините, что я опоздал. Перед границей проколол колёса. Уродов, которые бросают бутылки из окон, я считаю, нужно отстреливать.

Врёт он насчёт колёс, услышала Майя. Подумала, не дать ли об этом знать Артёму, покосилась на него и по тому, как сжались его губы, поняла, что никаких иллюзий относительно честности помощника у него нет.

Павлик оказался крупным рыхлым блондином, с одутловатым вытянутым лицом, носом-картошкой, красивыми светло-голубыми глазами в пушистых ресницах, маленьким женским ртом и высоким голосом. Слово «рохля» подходило к его облику как нельзя лучше.

Представив друг другу Майю и Павлика, Артём устроил свою спутницу на заднем сиденье, а сам уселся за руль. Помощник занял место рядом с водителем, уставился в телефон, да так и таращился в него всю дорогу.

Высмотрев море из окна машины, Майя возликовала как дитя.

— Сегодня же отвезу вас на пляж! — засмеялся Артём. — Водичка ещё отличная, с погодой нам в этом году повезло.

До «Сердца гор» добрались в половине третьего. В последние минуты пути Майя осматривалась не без опаски — помнила, какие жуткие снежные завалы громоздились повсюду, когда она уезжала. Ей было бы очень грустно увидеть теперь вместо леса сплошной бурелом, оставшийся после лавины. К счастью, страхи не оправдались. Может быть, лес и поредел, но буйная зелень, чуть тронутая красками подступающей осени, полностью скрывала ущерб. Никаких поваленных, сломанных и искривлённых деревьев видно не было — по крайней мере, возле дороги.

— Мы всё тут прибрали, — пояснил Артём. — А выше поставили снегозащитное сооружение. Приглашали эксперта, он сказал, что сам дом и без того защищён рельефом. Тот, кто его построил, понимал, что делает — недаром нас тогда обошло. Но на всякий случай...

— Правильно, лучше перестраховаться, — согласилась Майя.

— А по-моему, это были лишние траты, — отвлекаясь от телефона, буркнул Павлик. — Можно подумать, нам деньги девать некуда.

Артём не удостоил его ответом.

За рыжим кирпичным забором гостевого дома произошли перемены. Входную дверь, разумеется, не украшали теперь еловые лапы и надпись «С Новым годом!» — дверной проём был обрамлён каким-то вьющимися растением с узкими листьями и мелкими розовыми цветами. К самшитовым зарослям во дворе прибавились ухоженные пышные клумбы и кадки с фикусами и пальмами. С одной стороны ворот появились качели и горка, с другой — пара шезлонгов под зонтиком и ярко-жёлтый надувной бассейн, в котором плавал весёленький сине-белый мяч. На бортике бассейна, опустив в воду загорелые до черноты поцарапанные ноги, сидела девочка лет семи-восьми в красном купальнике и панамке. Балконы второго этаже пестрели сохнущими полотенцами.

— Стало даже лучше, чем было, — молвила Майя, выбравшись из машины и осмотревшись.

Артём польщённо улыбнулся:

— Спасибо, Майя Михайловна, стараемся.

Друг за другом все трое вошли в дом. Павлик с Майиным чемоданом двинулся наверх, а сама Майя угодила в короткие, но очень крепкие объятия Натэллы. Скупая на улыбки повариха сейчас лучилась радостью.

— Красавица вы наша! Долго же мы вас ждали, — прогудела она, и было понятно, что речь не о сегодняшнем дне, а о том, что Майя основательно припозднилась с визитом. — Идёмте, пока всё не остыло — я буду вас кормить!

Из глубины дома появился Нури, вполне приветливо поздоровался:

— Моё почтение. Как доехали? — и окинул Майю внимательным, цепким взглядом.

В глазах у старого горца читалось слегка насмешливое понимание. «Неужели он догадался, почему я здесь?» — насторожилась Майя; по спине у неё прошёл холодок.

— В самом деле, идите скорее обедать, — поторопил Артём.

— А как же вы?

— А я потом. Дел по горло, меня же столько времени не было!

Он ринулся в свой кабинет, а она помыла руки и пошла в столовую, где было уже накрыто на одну персону. Обедая, краем уха услышала, как управляющий устраивает кому-то разнос. Судя по обрывкам фраз, этим «кем-то» был Павлик.

Наелась Майя так, что едва могла дышать — Натэллино высокое искусство любого стоика могло лишить самообладания. Подбирая с тарелки остатки медового торта, она пообещала себе, что сегодня вечером —  нет, завтра утром! — снова возьмется за ум. Но знала заранее, что слово сдержать не сумеет.

В этот раз Майе достался просторный номер на втором этаже, где зимой жили Софочка, Алексей Петрович и Борюсик. Кроме двуспальной кровати, шкафа и тумбочки, здесь имелись раскладной диван, журнальный столик и кресло. Майя просила Артёма поселить её на прежнем месте, но там оказалось занято. Сперва она огорчилась, а потом решила, что это к лучшему — воспоминания о счастливых днях и ночах, проведённых в мансарде вместе с мужем, теперь разрывали бы ей сердце.

На журнальном столике стояли блюдо с фруктами, бутылка вина — именно такого, какое Майя охотнее всего пила зимой — и широкая ваза с охапкой пурпурных и белых роз, аромат которых ощущался ещё на лестнице. У Майи защекотало в носу. Всё в этом доме свидетельствовало: её тут ждали.

День клонился к вечеру. Майя приняла душ, надела широкое и длинное шёлковое платье, белое в синий цветочек, и уселась в кресло. Ужасно хотелось на море, но напоминать Артёму об обещании прогуляться туда уже сегодня было совестно — парню и без того найдётся, на что потратить вечер. Майя взяла телефон — сигнал, к её облегчению, был приличный, — проверила, нет ли пропущенных вызовов, опять позвонила Вадиму, но он опять не ответил. Без особой надежды набрала домашний номер, однако тут её ожидал сюрприз: дочери были дома.

— Ваяем Танькину коллекцию, — сообщила Анюта. — А ты там как? Хорошо устроилась?

— Лучше не придумаешь! — абсолютно честно ответила Майя. — Вы с папой разговаривали? Он что-то не берёт трубку.

— Разговаривали. У него всё в порядке. Сказал, что вечером у них будет фуршет на корабле.

— Фуршет на корабле? Какая прелесть.

Майя не стала просить девчонок передать отцу, чтобы он с ней связался. Пускай Вадим позвонит ей сам. Когда захочет. Если, конечно, захочет. Настроение у неё испортилось.

На экране возник конвертик входящей почты — похоже, в «Сердце гор» всё наладилось не только с телефоном, но и с интернетом.

Письмо было от Гоши.

Гоша писал, что автора отзывов вычислить не удалось — сайт, где их опубликовали, никакой авторизации не требует. Единственное, что получилось выяснить: оба они отправлены из одного и того же кафе в Ростове-на-Дону, а значит, одним и тем же человеком. Камеры наблюдения его, конечно, засекли, но добраться до записей невозможно — владелец кафе утверждает, что хранит архивы ровно месяц; даже если лукавит, без официального полицейского запроса шевелиться всё равно не будет.

Негусто, подумала Майя, но лучше, чем совсем ничего — и отправилась к управляющему поделиться находкой.

Артём сидел за своим компьютером и с отсутствующим видом смотрел куда-то поверх экрана. При появлении Майи он оживился и просиял:

— Как хорошо, что вы пришли! Я не знал, что делать — то ли позвать вас купаться, то ли дать вам отдохнуть с дороги. Если ехать на пляж, то нужно прямо сейчас — скоро станет прохладно.

— Конечно, поедем, — кивнула Майя. — Спасибо за угощение и цветы.

— Рад, что вам понравилось.

— А у меня есть новость.

— Вы уже что-то выяснили? — удивился Артём.

— Пока совсем немного. Только то, что отзывы, с которых всё началось, были отправлены из Ростова.

— Из Ростова? — он удивился ещё больше. — Ну надо же. Кому мы помешали в Ростове? Я вообще никого там не знаю.

— И гостей у вас оттуда не было?

— Были. Анжела и Валентин.

Майя вспомнила:

— Точно, они ростовчане!

— Эти двое от нас оба раза уехали очень довольные. Может, кто-то ещё... надо проверить по базе. Но сначала, — Артём вскочил, — я всё-таки отвезу вас на пляж. База от нас никуда не убежит.

Майя сходила к себе надеть купальник и взять полотенце, и они поехали на море. Дорога на берег оказалась неожиданно короткой, а пляж — ожидаемо чистым, маленьким и почти пустым. Артём остановил машину метрах в десяти от берега.

— Купайтесь, Майя Михайловна, я вас тут подожду.

Солнце садилось, на воде пламенела закатная дорожка. Прозрачные низкие волны лениво перебирали разноцветную гальку. У Майи даже сердце зашлось, так сильно ей захотелось в воду. Скинув платье, она почти бегом устремилась к полосе прибоя. Тёплая-претёплая волна окатила колени. Майя обернулась. Артём стоял, прислонившись к капоту и скрестив руки на груди, и провожал её взглядом.

— Пойдёмте со мной, — позвала она. — Вода как парное молоко!

— Да ну, не стоит, — он улыбнулся и покачал головой. — Не беспокойтесь обо мне, плещитесь сколько хотите.

— Сколько раз за лето вы купались? Один или два?

— Три. Некогда мне, Майя Михайловна, вы же понимаете.

— Понимаю — поэтому и зову. Пусть будет хотя бы четыре!

Артём колебался, его улыбка стала смущённой.

— Вам не в чем? — предположила Майя.

— Мне есть в чем. Где-то в багажнике были плавки.

— Тогда и думать не надо. Переодевайтесь — и идите! — велела она, нырнула в очередную волну и поплыла, наслаждаясь каждым своим движением и каждым движением моря.

Вскоре Артём её догнал. Он был превосходным пловцом — длинные крепкие руки двигались размеренно и мощно, как лопасти гребного винта. Моментально ушёл вперёд, но вскоре возвратился и по-дельфиньи нарезал около Майи большие круги, пока она плескалась на глубине. Когда карминный солнечный диск коснулся горизонта, Майя поплыла назад; Артём и теперь её опередил. Выйдя на берег, она увидела своего спутника уже в футболке и джинсах.

К хорошему быстро привыкаешь — толстую махровую простынь, словно по волшебству укрывшую плечи, Майя восприняла как нечто само собой разумеющееся.

В «Сердце гор» они вернулись затемно. Тянуло вкусным смолистым дымком, в дальнем углу двора колдовал над мангалом коренастый парнишка с копной взъерошенных чёрных волос.

— Мурат, — показал на него подбородком управляющий. — За шашлык у нас отвечает он. А ужинаем мы обычно на свежем воздухе.

От души поблагодарив Артёма за прогулку, Майя поднялась в номер. Она собиралась смыть с себя морскую соль и надеть платье с длинными рукавами, после чего пойти поужинать и познакомиться с Муратом и его невестой. Но за порогом вдруг поняла, что сил не хватит даже на первый пункт плана — слишком уж продолжительным получился заплыв. В ушах до сих пор шумело море. Единственное, что Майя сумела сделать — отыскать в потёмках телефон и убедиться, что Вадим ей так и не позвонил. После чего упала поперёк кровати и сразу уснула.

Она бы, наверное, проспала до утра, если бы в половине третьего ночи её не разбудили постукивание и скрежет, доносящиеся откуда-то снизу. Секунды спустя к ним прибавился протяжный, мучительный стон, который сменился меленьким дробным смехом. От этого смеха у Майи всё тело покрылось мурашками, и сон с неё слетел, как не бывало.


Продолжение следует...

1)Не поняла, когда впервые упоминался Гоша.
2)Она пропустила ужин? И ее не разбудило осторожное постукивание? Или она проснулась, укрытая мягким пледом?

3) Может, все-таки Нури?

1) В предыдущей главе (мальчик из отдела компьютерной безопасности).
2) Кому бы, интересно, хватило наглости к ней ломиться? Не пришёл человек на ужин — и не пришёл, спать лёг, значит.
3) Может, и Нури! ;)

Выскажу и свою теорию.
Может, Артем заметил знаки внимания со стороны Мадины и очень от этого страдает, потому что не хочет причинять боль/портить отношения с Нури и его родственником? Или он заметил симпатию между Мадиной и Павликом, например? Кстати, о рохле Павлике: трудно представить, что человек целых два года не может найти хоть какую-нибудь работу. Может, он врет или не хочет?

Ясно: Павлик и есть "засланный казачок"!
Как это кому? А кто с ней плавал? Он, наверняка, пару раз стукнул, услышал храп и отчалил;))

Всё возможно! :)

На языке лентяя "не могу найти работу" означает "не могу найти такое место, где платят деньги за ничегонеделание". :)

Может, и Павлик. :))

Тот, кто с ней плавал, перед этим стеснялся зайти и позвать на море - не хотел разбудить. Так что вечером он бы точно её беспокоить не решился. :)

Глава 7. НОЧНЫЕ КОНТУРЫ, ДНЕВНЫЕ КРАСКИ


Майя рывком уселась в постели и прислушалась. Было так тихо, что она различала стук собственного сердца, которое колотилось как бешеное. Ни шагов в коридоре, ни голосов за стеной, ни собачьего лая снаружи. Похоже, никого, кроме Майи, зловещие звуки не потревожили. А ведь они, и в самом деле, пробирали до костей — не знай она заранее, что в этом доме кто-то разыгрывает «ужастик», испугалась бы по-настоящему, особенно спросонья. Минуту спустя и скрежет, и смех, и стоны раздались опять, теперь к ним добавились приглушённые крики, похожие на отчаянные мольбы о помощи. «Сильно! — с оттенком восхищения подумала Майя. — Я бодрствую и я уверена, что это спектакль, а всё равно мороз по коже!» Она поднялась, подошла к двери, приоткрыла её и снова прислушалась. Дом продолжал безмятежно спать, из чего Майя сделала вывод, что спектакль устроили персонально для неё.

Первым её побуждением было отправиться на поиски злоумышленника, но она сдержалась. Пользы всё равно не будет — пока она спускается по лестнице, он успеет удрать. А навредить можно — если шутник насторожится раньше времени, это усложнит расследование. Поэтому Майя поступила так, как, на её месте, поступила бы обычная, неосведомлённая женщина: вернулась в номер и крепко-накрепко заперлась изнутри.

Звуки больше не повторились, но и спать уже расхотелось. Майя включила свет — пусть тот, кто её пугал, думает, что достиг цели. На подносе с фруктами отыскала несколько персиков, забралась с ногами в кресло и принялась размышлять, вытирая ладонью текущий по подбородку душистый сок. Итак, подозреваемых изначально было шестеро: Нури, Натэлла, Тамара, Павлик, Мадина и Мурат. Теперь их осталось пятеро — Тамара появится в доме только завтра, а значит, к недавнему происшествию она, определённо, непричастна. Для простоты, решила Майя, нужно пока исходить из того, что задача у шутника самая очевидная — лишить гостевой дом потока клиентов — и что действует он в одиночку и добровольно. Если всё так, значит, им должен быть человек, который не связывает своего будущего с «Сердцем гор» — по крайней мере, в том виде, в каком этот дом существует сейчас. Стало быть, именно с поисков «временщика» и нужно начинать.

Пока не закончились персики, Майя прикидывала, о чём и как ей беседовать с каждым подозреваемым. Затем умылась, вместе с липкими следами чревоугодия смывая остатки сонливости, расчесала волосы, поменяла пижаму на брюки и блузку и занялась ещё одним нужным делом — залезла в интернет и стала разбираться, что представляют собой источники направленного звука. Перескакивая с одной страницы на другую, она не забывала прислушиваться — ей не терпелось спуститься вниз, чтобы проверить одну свою гипотезу, но следовало дождаться подходящего момента.

Без четверти пять этот момент, наконец, наступил — внизу громко хлопнула какая-то дверь. Сунув телефон в карман, Майя выскользнула из комнаты и поспешила на первый этаж.

В холле у входа она увидела Мурата. На парне была штормовка — он или только что вернулся со двора, или намеревался выйти. Майя окликнула его ещё с лестницы:

— Доброе утро!

Помощник Нури поднял на неё глубоко посаженные тёмные глаза, но не ответил. «Очень неразговорчивый» — вспомнила она слова Артёма.

Мурат был юн — вряд ли ему перевалило за двадцать. Простое квадратное лицо выглядело бы симпатичным, если бы не плотно сжатые губы и резкая складка между широких чёрных бровей. «Хотела бы я знать, из-за чего он так напрягается!» — подумала Майя.

— Вам тоже не спится? — спросила она, изобразив особенную улыбку — приветливую и испуганную одновременно.

— Бэсоница! — с заметным кавказским акцентом проговорил Мурат после долгой паузы, когда Майя уже решила, что ответа не будет.

Голос у него оказался слишком низким для его возраста.

— А меня, — вздохнула Майя, — посреди ночи разбудили какие-то жуткие звуки. Вы ничего не слышали?

— Нэт! — уже без паузы ответил он, невежливо развернулся и вышел из дома.

Как минимум одно из двух сказанных им слов было ложью. А может, и оба сразу. Но ни ложь, ни напряжённая мимика не делали Мурата подозреваемым номер один — мало ли у людей бывает причин для беспокойства и вранья?

В доме по-прежнему стояла тишина, и Майя, ловя момент, отправилась в гостиную, расположенную непосредственно под её номером. В незанавешенное окно со двора светил фонарь. Осмотревшись, Майя определила, над какой частью гостиной расположено изголовье кровати, направила в потолок свет телефонного фонарика и тут же нашла искомое. На белой водоэмульсионной краске виднелся тонкий дугообразный след — такой слабый, что его не удалось бы заметить, если не знать заранее, что искать. Этот след был оставлен раструбом звукового приспособления, который прижимал к потолку злоумышленник.

Очень довольная находкой, Майя немедленно отправилась к Артёму, ночевавшему, как она помнила, в крошечном помещении позади кабинета. Её нимало не смущал тот факт, что на часах нет ещё и пяти  — она была готова поднять его с постели и только не могла решить, стучать ли ему в дверь, рискуя раньше времени перебудить обитателей «Сердца гор», или позвонить по телефону. Но будить никого не пришлось. Артём открыл на первое же осторожное поскрёбывание в дверь кабинета и, судя по прибранной одежде, бодрому внешнему виду и включённому компьютеру, не спал уже давно. Майя приложила палец к губам и шагнула внутрь, прежде чем администратор успел что-то сказать. Он кивнул, понимая, запер дверь изнутри и лишь тогда вполголоса произнёс:

— Доброе утро, Майя Михайловна! Что-то случилось?

— Доброе утро. А вы чего так рано встали?

Артём пожал плечами:

— Проснулся и встал. По утрам лучше работается, — и настойчиво повторил вопрос: — Случилось что-то, Майя Михайловна?

— Ничего неожиданного, — улыбнулась она. — Просто у меня к вам дело. С которым лучше было бы разобраться, пока все спят.

— Садитесь, пожалуйста, — он показал на стул для посетителей, а сам вернулся за компьютер.

Майя примостилась на краю сиденья, намекая, что разговор будет недолгим.

— Скажите, Артём, в доме есть место, где можно спрятать громоздкий и длинный предмет?

— Громоздкий и длинный предмет?.. — удивлённо переспросил её визави.

— Акустический волновод — кажется, это так это называется. Видите ли, я ночью слышала звуки…

— Вас напугали?! — удивление сменилось тревогой.

— Нет. Я же была к ним готова… Иначе, да, могли бы и напугать — звуки, прямо скажем, очень неприятные. Но главное не это, — заторопилась объяснить Майя. — Главное, что их, по-видимому, не слышал никто, кроме меня, хотя они были достаточно громкими. Отсюда следует, что наш шутник не бродил по дому с динамиком…

— …А использовал какую-то приблуду для избирательной слышимости! — подхватил Артём.

— Именно так. Я думаю, вы бы и раньше догадались, если бы специально расспрашивали гостей и персонал, не слышат ли они по ночам чего-нибудь странного. Но вы, как я понимаю, этого не делали — не хотели привлекать внимание к происходящему.

Артём кивнул с сосредоточенным видом.

— Эта, как вы её назвали, приблуда маленькой быть не может, по определению. Колонка, усилитель, звукоизоляция, ручка, чтобы поднимать под потолок… Я не физик и не совсем понимаю, как всё это работает. Но зато понимаю, что держать такую конструкцию у себя в комнате — самоубийство, её моментально обнаружат. Значит, следует прятать в другом месте, и наша задача там её найти.

— В другом месте, говорите… — протянул он задумчиво. — Если вы имеете в виду схрон, где сидел Кирилл, то мы с Нури и вход, и выход заблокировали ещё зимой, от греха подальше.

— Я ничего не имею в виду, Артём, — качнула головой Майя. — Зимой такую штуку, кроме той норы, спрятать было бы, действительно, негде, это я помню. Но с тех пор наверняка что-то изменилось.

— Изменилось, точно! —  управляющий хлопнул ладонью по столу. — А пойдёмте-ка, проверим.

Он посмотрел на Майю, глаза у него заблестели.

— «Как в старые добрые времена», да, Майя Михайловна?

— Угу, — усмехнулась она. — Надеюсь, наше нынешнее расследование закончится так же благополучно, как предыдущее.

— Я в этом даже не сомневаюсь, — заключил Артём, поднялся и поманил её за собой.

Он привёл её в подсобное помещение около кухни, зимой стоявшее наполовину пустым. Тогда там был лишь один стеллаж от пола до потолка, занятый утварью, которой не хватило места в сияющем чистотой и порядком Натэллином царстве. Стеллаж и теперь никуда не делся, но остальную часть подсобки заполонила всякая всячина, по-видимому, оставшаяся после ремонта дома — банки с краской и клеем, рулоны обоев, обрезки труб, паркетные доски и деревянные рейки.

— Раньше всё это стояло в сарае, — шёпотом объяснил Артём. Здесь было так тесно, что Майя чувствовала его дыхание на своём лице. — Но потом Нури понадобилось больше места — пришлось перенести сюда. Выбрасывать мы пожалели, пригодится на починку.

— Понятно, — так же шёпотом откликнулась Майя. — Идеальное место! Будем искать, — она секунду подумала и сама себя поправила: — Хотя нет, искать буду я. А вы покараульте снаружи.

Он послушно вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Она же, стараясь производить как можно меньше шума, принялась за поиски — и вскоре они увенчались успехом! «Приблуда», чашеобразным расширением вниз, стояла в углу вместе с трубами; верхняя её часть от них была неотличима.

— Артём! Я её нашла!..

— Надо же, как вы ловко! — протиснувшись обратно в кладовку и рассмотрев находку, восхитился он.

— Спрятать что-либо на видном месте, где никому не придёт в голову искать — это классика, — прошептала она.

Артём приподнял волновод, и они заглянули в раструб. Внутри, действительно, торчала небольшая колонка.

— А запись, скорее всего, идёт на неё через «блютуз», — предположил администратор. — Мне кажется, это самоделка.

— Я тоже так думаю, — кивнула Майя.

— Выходит, у нашего шутника есть технические навыки?

— Необязательно. Он мог получить все детали вместе с инструкцией по сборке. Или даже исхитриться и принести готовую вещь.

— Да… согласен.

Из подсобки они вышли, расставив в ней всё, как было.

— Я не буду спрашивать, кто, кроме вас, может сюда войти, — вздохнула Майя. — Ключ торчал в замке, а значит — кто угодно.

— Увы, — развёл руками Артём. — Его тут часто забывают, хотя вообще-то должны возвращать на стенд в кабинете.

— По-моему, сейчас имеет смысл его забрать — и понаблюдать, кому, когда и зачем он понадобится.

— Отличный совет! — кивнул управляющий, запер дверь в подсобку и спрятал ключ в карман.

Он снова выглядел взвинченным, без удивления отметила Майя. Она уже успела привыкнуть ко всему тому, чего в Артёме не было зимой — и к приступам беспричинной нервозности, и к неискренним нотам, порою звучащим в его речи. Устраивать ему допрос Майя не собиралась — разгадать секрет самостоятельно, похоже, стало для неё частью игры.

Расставшись с коллегой-сыщиком в холле у лестницы, в номер она не возвратилась — пошла в гостиную, дожидаться, когда на кухне загремит кастрюлями Натэлла. У неё можно будет раздобыть кофе и ещё что-нибудь съедобное. Живот подвело от голода, и персики не спасли — зверский аппетит, просыпавшийся у Майи в этом доме, не простил ей пропущенного накануне ужина.

Пунктуальная повариха приступила к своим обязанностям в шесть ноль-ноль, а в восемь минут седьмого Майя получила, наконец, вожделенную кружку кофе.

— А я всегда говорю: нельзя ложиться спать на голодный желудок — душа по миру пойдёт, — отвернувшись к плите, проворчала Натэлла.

— А я всегда вас спрашиваю: что это значит — «душа по миру пойдёт»? Но вы мне ни разу не ответили, — засмеялась Майя.

Возле неё стояла корзинка с печеньем, но сладкого не хотелось. Взгляд зацепился за поднос с пресными лепёшками на подоконнике. Майя приподнялась и ухватила три штуки.

— Вчерашние, — так же ворчливо предупредила Натэлла.

— Ну и что? Я всё равно их съем.

Натэлла возмущённо фыркнула, даже спина у неё теперь выражала негодование. Но через несколько секунд перед Майей возникла пиалка, наполненная сметанным соусом с чесноком и зеленью.

Есть лепёшки, макая их в острый пахучий соус и запивая кофе, было смешно и странно, но почему-то ужасно вкусно.

— Сюда бы Вадима Альбертовича, — сказала, не оборачиваясь, повариха. — Я бы такие лепёшки каждый день пекла — они ему особенно понравились. Жалко, что он не приехал.

— Вадим Альбертович сейчас на конгрессе.

— Но летом-то он будет отдыхать? Привозите его летом!

— Постараюсь, — улыбнулась Майя, не позволяя себе задержаться на мысли, что следующий отпуск Вадим почти наверняка проведёт в другой компании.

— Лета лучше, чем здесь, у меня не было, — Натэлла поставила в духовку форму с пирожками, сполоснула руки и села за стол напротив Майи. — Не хочу отсюда уезжать.

— А собираетесь?

— Рано или поздно придётся. Артём говорит, ещё один-два сезона, а потом мы подготовим себе замену и вернёмся в Адлер. Артёма я, конечно, не брошу. Да и родня у меня в Адлере, — родня имелась в виду дальняя; Натэллу давно овдовела, а её взрослая дочь вышла замуж за иностранца и уехала к мужу. — Но здесь я чувствую себя на своём месте.

— Понимаю. Это очень важно! — кивнула Майя и откусила очередной кусок лепёшки.

Смотреть на Натэллу и слушать её было очень приятно — каждое слово и каждый жест поварихи дышали искренностью. Но прежде чем со спокойной душой вычеркнуть её из списка, требовалось выяснить кое-что ещё.

— Кстати, о родне, — проговорила Майя, прожевав. — Вахтанг, наверное, по-прежнему вас навещает?

— Не навещает, — разом поскучнев, бухнула Натэлла.

— Но почему?! Я же видела, как трепетно он к вам относится.

— Не хочу про него вспоминать, — повариха отвела глаза и уставилась куда-то в стену.

— Он вас обидел?.. — так мягко, как только могла, спросила Майя.

— Да лучше бы он меня обидел! Семью опозорил, паскудник! — не выдержала её собеседница. Повторив: — Не хочу про него вспоминать! — она тяжело и резко поднялась и снова встала к плите.

Майя допила последний глоток, подошла к Натэлле, приобняла её за плечи и быстро проговорила:

— Простите, пожалуйста, не буду о нём больше спрашивать! — не дождавшись ответа, прибавила: — Спасибо за кофе, я себя человеком почувствовала! — и отправилась в номер.

Добрая женщина ни при чём, ни малейших сомнений в этом у Майи не было. Информацию о Вахтанге она была намерена получить из другого источника.

Письмо от Чулпан прилетело очень вовремя. В теме значилось: «Юрий Федюхин». Чулпан удалось найти одного-единственного человека с таким именем, удовлетворяющего нужным критериям — взрослого, обеспеченного и заинтересованного в покупке дома в Абхазии. Это был довольно известный московский врач-пульмонолог. Несколько раз его приглашали на ток-шоу, где он рассказывал об авторском методе лечения болезней лёгких и о намерении открыть собственную лечебницу — причём упоминалась именно Абхазия, где, якобы, есть районы с идеальным микроклиматом. Последнее, что удалось узнать о докторе Федюхине из открытых источников — что он нашёл инвесторов для своего проекта. В конце письма Чулпан интересовалась, нужно ли выяснять что-то ещё в источниках закрытых.

Обрадованная тем, что коллега уже проснулась, Майя перезвонила в ответ и сказала, что не нужно. Её, Майю, больше всего волнует, что стало с Федюхинским проектом, а для этого закрытые источники не нужны — достаточно пообщаться с самим врачом частным порядком и спросить, скоро ли заработает лечебница.

— Сделаю, не вопрос, — легко согласилась Чулпан, не вынуждая Майю объяснять, почему та не может связаться с ним от своего имени.

— И вот ещё что. Пожалуйста, наведи для меня справки о Вахтанге Шанава. Тридцать четыре года, зимой жил в Сухуме, называл себя предпринимателем; где находится сейчас — не знаю; скорее всего, замешан в каком-то криминале.

— С криминалом — это не ко мне. Покровского попрошу, ты не против?

— Проси, конечно, мне без разницы.

— К вечеру всё будет, — пообещала Чулпан и отключилась.


Продолжение следует...

В седьмой главе пока отсутствуют две коротких сцены. Я тут малость приболела, не пишется - решила выложить, что уже есть. :)

О, случайно получился тест на внимательность. :)) В новой главе есть ошибка. Никак не связанная с детективным сюжетом, а связанная с последовательностью действий главной героини. Не буду пока исправлять, подожду, заметит ли кто-нибудь этот ляп. :)

1. Она собиралась смыть с себя морскую соль и надеть платье с длинными рукавами, после чего пойти поужинать и познакомиться с Муратом и его невестой. Но за порогом вдруг поняла, что сил не хватит даже на первый пункт плана — слишком уж продолжительным получился заплыв. В ушах до сих пор шумело море. Единственное, что Майя сумела сделать — отыскать в потёмках телефон и убедиться, что Вадим ей так и не позвонил. После чего упала поперёк кровати и сразу уснула.

2. Затем умылась, вместе с липкими следами чревоугодия смывая остатки сонливости, расчесала волосы, поменяла пижаму на брюки и блузку и

3. Она не переодевалась вечером в пижаму

Умничка, всё верно! :)))

Чтобы не переписывать с одной страницы на другую, просто прошу заглянуть в  комменты на СИ (http://samlib.ru/comment/g/gonchar_e/soa) — и потом высказаться на тему того, нужны ли какие-либо дополнительные пояснения в тексте — про то, что натворил Вахтанг, про физические данные и характер Мадины и про ключ в двери кладовки. :)

Вот мне реально не хватило объяснений - вернее, мыслей Майи, - насчет Вахтанга. А то так создается впечатление, что Натэлла на него обиделась за случай зимой. Может, вставить мысли вроде "Странно! Что еще успел навтроить Вахтанг? Мы же Натэлле про зимние приключения договорились не рассказывать..."
Судя по тому, как легко с прибором справился Артем, он не очень тяжелый, Мадина разберется. Про ключ тоже вроде бы понятно - Артем же сказал, что он постоянно в дверях остается, ничего дорогого в подсобке нет.

Вообще да, надо показать, что Майю задело слово "опозорил". Типа она удивленно вскинула брови, но сдержалась, ведь все можно узнать из другого источника. Или покрасивее. Про волновод слышу в первый раз, кто его сможет поднять, не знаю. Почему решили, что это Мадина? И про Мадину я думаю, что она не может быть главной как раз по характеру: командовать, но не повелевать. Слишком простой, судя по описанию, характер для такой авантюры. Но возиться с волноводом как раз может.
"...паркетные доски и деревянные рейки. Дверь в помещение была не заперта, но ключ был в скважине" Я не обратила внимание. В кино бы сделали ключ крупным кадром)))))

Спасибо, поняла. :) Да, Майины мысли по поводу Вахтанга придётся добавить. Мне казалось, информации достаточно — ан нет.

Не столько задело, сколько показало ей, что речь — не о зимних приключениях. Да, я уже знаю, как напишу.

Наоборот, почему-то решили, что это НЕ Мадина. Хотя она ещё ни разу не появлялась в кадре, и характер практически не описан (упоминание жених по каблуком и желания сделать карьеру на описание характера не тянет).

Ключу ещё предстоит сыграть, причём довольно неожиданным образом (есть версии, каким? :) ). Так что, в любом случае, не заметить его не удастся.

Добавила один абзац, надеюсь, так стало понятней. :)

— Да лучше бы он меня обидел! Семью опозорил, паскудник! — не выдержала её собеседница. Повторив: — Не хочу про него вспоминать! — она тяжело и резко поднялась и снова встала к плите.

«Опозорил семью» прозвучало неожиданно. Для зимних проделок Вахтанга определение было слишком жёстким — репутации его семьи они повредить не могли. Пусть даже Натэлла каким-то образом узнала, чем промышлял её любимый племянник в «Сердце гор» — хотя Артём и уверяет, что ничего ей не рассказывал! — она бы, в любом случае, назвала его шалости как-то иначе. Похоже, Вахтанг успел натворить что-то ещё, и намного более серьёзное. Но выпытывать у Натэллы, что именно, Майя не стала. Ей было достаточно убедиться, что добрая женщина непричастна к «полтергейсту» — а информацию о Вахтанге можно получить и другими способами.

Допив последний глоток, она подошла к поварихе, приобняла её за плечи и быстро проговорила:

— Простите, пожалуйста, не буду о нём больше спрашивать! — не дождавшись ответа, прибавила: — Спасибо за кофе, я себя человеком почувствовала! — после чего отправилась в номер.

Ну можно и так! Нормально!

Ну и ладненько, пусть так и остаётся. :)

Стало понятней, но хоцца еще!!!

Что стало понятней — хорошо. :)
Продажи будет, но не мгновенно — мы тут с дитём вздумали болеть по очереди, а завтра ехать в отпуск.

Поправляйтесь тогда!
А куда едите?

Стараемся, но у меня как-то медленно получается.
Едем — в Сочи. :)

Автор вернулся из отпуска. :) Надеется, что и вдохновение к нему скоро вернётся.

Уряя!!! Ну, мы ждем!

А утро, тем временем, вступало в свои права. Небо стремительно светлело, дом оживал и наполнялся уютным курортным шумом. На балконе соседнего номера заливался смехом ребёнок. Поотдаль включили телевизор. Из коридора донёсся голос женщины, обещавшей кому-то заказать завтрак в номер. «Я тоже так сделаю, но позже», — подумала Майя. Идти в столовую ей не хотелось — хотелось сладкого утреннего уединения. Знакомство с другими постояльцами можно и отложить, практического смысла оно пока не имело.

Одно из окон Майиного углового номера выходило на ту самую калитку, которую зимой караулил смышлёный мальчик Боря, и на крыши построек позади неё, где были владения егеря. Поэтому лай собак и лошадиное ржание хозяйка комнаты различала даже лучше, чем голоса соседей. Привлечённая звуками, она подошла к окну и выглянула наружу. Калитка стояла распахнутая настежь, людей видно не было. После завтрака, рассудила Майя, первым делом нужно навестить Нури — посмотреть на его питомцев и на то, как у него всё устроено. Она хотела отодвинуться от окна, но тут из дома через заднюю дверь вышла невысокая, крепко сбитая девушка с объёмистой эмалированной кастрюлей — очевидно, Мадина.

— Мурат! — густым и «плотным», под стать фигуре, голосом позвала девушка.

Ответа не было. Горничная вздохнула, поставила кастрюлю на землю и снова крикнула:

— Мурат!

Вместо помощника Нури из-за угла дома вырулил помятый и заспанный Павлик в серых трикотажных штанах, вытянутых на коленях, и широкой футболке очаровательного цыплячьего цвета.

— Доброе утро, козочка! — игривым тоном приветствовал он Мадину. — Как спалось?

Девушка обернулась к нему, и Майя получила возможность рассмотреть её лицо — такое же простое и квадратное, как у Мурата. Неровная смуглая кожа, широкие брови, крупный мясистый нос, тёмный пушок над верхней губой, тяжёлый подбородок… да уж, назвать Мадину хорошенькой было сложно. Одинаково плоская и сзади, и спереди, не могла она похвастаться и фигурой. Единственное, что её украшало — пышные и блестящие чёрные волосы, собранные сейчас в низкий хвост. Но зато взгляд, которым горничная смерила Павлика, был умным и цепким. Пожалуй, Артём не ошибся, отметив, что она из тех, кто «способен вырасти от курьера до директора компании».

— Меня зовут Мадина, вы забыли? — проронила девушка с точно отмеренным раздражением в голосе — ровно таким, чтобы показать, что панибратское «козочка» ей не нравится, но не провоцировать Павлика дразнить её постоянно.

Акцента у Мадины почти не было.

 — Не забыл, бодливенькая ты наша, — хохотнул тот. — Но, согласись, «козочка» тебе идёт гораздо больше? Целыми днями бодаешься и прыгаешь!

Горничная поджала губы и не ответила.

— Ну ладно, не дуйся! — Павлик подался к ней, взял за локоток и вдруг предложил: — А поехали со мной на пляж. После завтрака повезу людей — и тебя возьму.

— Спасибо, но я работаю, — она аккуратно, но очень решительно высвободилась и отступила в сторону.

— Работа не волк, в лес не убежит. А тепло скоро закончится, нужно им пользоваться.

В этот момент из дома вышел управляющий.

— Ах, вот ты где! — разгневанно бросил он, обращаясь к Павлику. — Почему мне приходится тебя искать?! И где счет за уборочный инвентарь, который я просил принести мне ещё вчера вечером?

— Будет, Артём, сейчас всё будет, чего ты расшумелся? — засуетился помощник. — Я подумал, что вечером ты, в любом случае, не…

— Нужно не думать, а делать, как велено. Чтобы через пять минут счёт лежал у меня на столе, — отрезал Артём и вернулся в дом; Павлик кинулся следом.

Мадина подняла кастрюлю и шагнула к калитке, куда в ту же секунду вошёл Мурат. Сама не зная, как — не то по скорости его появления, не то по выражению лица — Майя догадалась, что он всё слышал. Вокруг Мурата, размахивая висячими ушами и повизгивая от счастья, скакала большая коричневая собака с рыжими подпалинами. Он прикрикнул на псину, которая сразу присмирела и села у его ног,  буркнул что-то по-абхазски своей невесте, забирая у неё ношу — и в ручки кастрюли вцепился так яростно, что побелели костяшки. Мадина нежнейшим образом прикоснулась к его плечу и принялась говорить, успокаивая и словно объясняя нечто важное. Майе почудилось, что в потоке непонятной речи пару раз мелькнуло слово «Артём». Мурат продолжал бурчать, но постепенно смягчился, руки расслабились, по лицу пробежала улыбка. Парень и девушка вскоре разошлись, возвращаясь к своим обязанностям, а Майя ещё какое-то время стояла у окна — осмысливала увиденное.   

Положа руку на сердце, сценка была странная. Странная не поведением Павлика, цеплявшегося к Мадине явно не ради того, чтобы замутить интрижку, а просто от скуки. И не спокойствием горничной, знающей себе цену и умеющей за себя постоять. По-настоящему заинтриговало Майю бездействие Мурата. Почему он не вступился за невесту? Даже если допустить, что ссориться с помощником Артёма ему не позволяют субординация и страх потерять работу — хотя особого уважения к Павлику в «Сердце гор», похоже, не испытывали — даже в этом случае непонятно, что мешало Мурату войти во двор на две минуты раньше, обозначив своё присутствие? Да и сама Мадина, кстати, держала себя совсем не так, как следовало бы девушке, жених которой смотрит сквозь пальцы на приставания к ней других мужчин, что тоже казалось довольно странным. Фантазировать, придумывая разгадку, Майя не стала — сложила очередной кусочек мозаики в мысленную «коробочку», уверенная, что рано или поздно ему найдётся место в общей картине, и на этом успокоилась.

Остаток утра она провела так, как мечталось — светло и безмятежно. Всласть поплескалась в душе, неприлично плотно позавтракала, поболтала по телефону с девочками, повалялась на постели с книжкой, а потом, когда стрелки часов уже подбирались к одиннадцати, вдруг вспомнила о лежащем на дне чемодана пакете с рисовальными принадлежностями — и решила в него заглянуть. Обещанное Краузе вдохновение не приходило, но терять надежду, что это случится, было ещё совсем рано.

Майя достала пакет, разложила на журнальном столике кисти и краски и немножко полюбовалась своими сокровищами. Потом раскрыла папку с бумагой, намереваясь достать чистый лист — и увидела лежащую сверху незаконченную акварель. Досадливо поморщилась — рисунок оказался тут случайно; последнее, что она собиралась делать — портить себе отпуск попытками довести до ума неудачные заброшенные работы. Раздумывая, куда девать находку — убрать назад в чемодан или просто выкинуть, — Майя пробежала по ней оценивающим взглядом.

Задумка была неоригинальная, но симпатичная: дождливая осенняя аллея, чёрные от сырости стволы деревьев, багряные и охристые кроны, облака голубиного цвета и их отражения в лужах, а в дальнем конце аллеи — силуэты мужчины и женщины, идущих под одним зонтом. Реализация же, как обычно, подкачала: вместо деревьев была аляповатая мазня, стволы расплылись, небо вышло скучным, как белёный потолок. И только парочка получилась как надо — в лаконичных мазках раскрывалась целая история. Немолодой, но статный мужчина ступал с достоинством, подставив руку своей спутнице, а та, совсем ещё юная, длинноногая и коротко стриженная, льнула к нему, как воплощение первой любви. Над парочкой Майя корпела в мастерской у Краузе, под личным его руководством. Она давно привыкла, что он не только умеет угадывать её замыслы, но зачастую понимает их лучше неё самой. Однако в тот день наставник превзошёл себя. Майя не рассказывала ему про Вадима и Фиби — она вообще никому про них не рассказывала. Откуда же он тогда узнал, как именно должны выглядеть мужчина и женщина на её картине?..

Искушение отправить акварель в мусорную корзину было велико — но столь же велико было и непонятное желание её сохранить. Деликатный стук в дверь избавил Майю от необходимости немедленно принять решение.

  — Войдите! — крикнула она, и на пороге возник Артём, выглядевший слегка виноватым.

— Майя Михайловна, простите! — он вошёл в комнату и прикрыл за собой дверную створку. — Только сейчас сообразил, что не предупредил вас, в котором часу мы отвозим гостей на пляж. Павлик уже уехал. Я сам могу, если хотите…

Майя с улыбкой поднялась ему навстречу.

— Сейчас? Нет, не хочу. Отвезёте вечером, как вчера. Если, конечно, у вас найдётся время.

— Как вам будет угодно, — Артём улыбнулся в ответ.

— Но раз вы сейчас не слишком заняты… — начала она; план действий у неё уже сложился.

— Не слишком! — с готовностью подхватил он.

— Тогда, пожалуйста, дайте мне возможность взглянуть на ваших соседей. Как называется их заведение? «Приют в поднебесье»?

— Угу.

— Я бы хотела с ними познакомиться. Это можно устроить?

— Без проблем, — закивал администратор. — Я позвоню Алле — она там главная. Скажу, что собираюсь показать вам её цветы. Цветник у них, и правда, обалденный.

«Алла, — повторила про себя Майя. — Отлично!» Появление на горизонте ещё одной женщины её обрадовало — дурнушка Мадина на роль Артёмовой пассии решительно не годилась. Хотя кто знает, какова она в близком общении? А эта Алла, на самом деле, может быть пятидесятилетней матроной, вроде самой Майи. Но познакомиться, в любом случае, стоило, и чем скорее, тем лучше.

— Когда пойдём?

Артём промолчал — уставился, хмурясь, куда-то ей за плечо. Майя обернулась и поняла, что он разглядывает осеннюю акварель. Ей стало неприятно. Свои работы она стеснялась демонстрировать даже членам семьи, чего уж говорить о посторонних?

— Это ваш рисунок, Майя Михайловна?

— Мой. Но он не стоит того, чтобы на него смотреть, — вздохнула она и спрятала акварель в папку.

— А по-моему, очень красиво! — на лице у Артёма опять заиграла улыбка, складка между бровей разгладилась.

— Когда-нибудь будет красиво. Но пока я только учусь. Решила вот заняться на старости лет.

— Скажете тоже — на старости! — возмутился он.

— Как выяснилось, наличие хобби здорово украшает жизнь, — Майя решила не углубляться в обсуждение собственного возраста. — Ужасно жалею, что не начала раньше. Вернее, начинала давным-давно, тогда же и забросила.

— А у меня нет хобби, — развёл руками молодой человек. — Всё как-то… не до того. Сначала учёба, потом работа. В детстве ходил в музыкальную школу, играл на кларнете. Родители настояли — типа, для лёгких полезно, и вообще. Как только школа закончилась, я этот кларнет запихал на шкаф — и больше никогда не доставал.

— Непременно придумайте себе дело для души! — шутливо-назидательным тоном произнесла Майя. — Придумайте теперь, а не тогда, когда уйдёте на пенсию. Неужели вам совсем ничего не хочется, кроме собственной гостиницы?

— Хочется. Постараюсь придумать, — с неожиданным смущением пробормотал он.

Озадаченная острой реакцией, Майя поспешно сменила тему:

— Вы не ответили, Артём. Когда мы пойдём в «Приют в поднебесье»?

— Не пойдём, а поедем, — встрепенулся управляющий. — Это довольно далеко. И знаете, что, Майя Михайловна… У меня есть идея! Предлагаю поехать не на машине, а верхом.

Настал её черёд растеряться и смутиться, и изумлённо переспросить:

— Верхо-ом?.. Что вы такое придумали?! Я не умею верхом.

Прокатиться на лошади Майе довелось один раз в жизни, и так давно, словно этого не было вовсе.

— Невелика печаль! — засмеялся Артём. — Мы с Нури в два счёта вас научим. И лошадку дадим самую смирную — сама довезёт, куда надо.

— О Боже! — она провела ладонями по лицу. — Мне уже заранее страшно. Отказаться я, видимо, не могу?

Он удивился:

— Почему не можете? Ваши желания для меня закон. И нежелания тоже. Я просто подумал, что конная прогулка доставит вам удовольствие.



Продолжение следует...

Мням-мням! Прекрасный завтрак!Долгожданный! Очень нежный!

Спасибо большое. Приятного аппетита! :))

Мде. :( Что-то совсем у меня народ пропал, и тут, и на СИ, и даже в почте.

Ну дык лето же!

И чего? Все по дачам разъехались? :)

Сорян, я тут только с телефона. Да и мыслей пока новых маловато.
Пока кажется, что Артём запал на... Майю. Хе-хе :)))

Братское отношение (младшенького)  :hmmm:

Как знать, как знать! ;)

Имеете в виду отношение Мурата к Павлику?

Нет ))) Отношения Мадины и Мурата похожи на родственные….или возможно, они из одного села, вместе росли, поэтому Мурат (мужчина южной крови) признает главенство Мадины, как неоспариваемый факт.

А, это да — так и есть, из одного села, росли вместе, Мадина в паре неоспоримо главная. Но это же ещё не значит, что Павлику можно к ней приставать. :)

Мелькнула такая мысль еще в первой части "Гор", но его чувство больше похоже на "Да, я давно сознаться должен, Что я люблю вас – о, поверьте! – Благоговейною любовью."

Не значит )) Может Павлик специально провоцирует Мадину и Мурата? Кто то из них не выдержит, сорвется, получится скандал...

Про Артёма мы всё... ну, или почти всё ;) узнаем через три главы. Если, конечно, я не выбьюсь из графика и вместо трёх глав не наваяю пять. А пока можно смело строить предположения. :)

И зачем бы это могло быть ему нужно? ;)

Если произойдет скандал с Муратом или Мадиной, Артем вынужден будет отреагировать и вряд ли Нури останется в стороне, а Павлик вроде и ни при чем, подумаешь назвал Мадину "козочкой", да, нарушил субординацию, но рук то не распускал и откровенных сексуальных намеков/предложений не делал. Во всяком случае уволить за это Артем его не сможет, а вот с родственниками Нури ситуация другая...при любом раскладе у Артема будет куча проблем, а Павлик в выигрыше и Мадина прекрасно это понимает.

То есть Ваша версия — что Павлик хочет избавиться от Мурата и/или Мадины или хотя бы просто напакостить Артёму путём провоцирования скандала? Ладушки, принято. :)

А может тут не одна интрига? Мадина, выполняя чужие приказы, преследует свои интересы, может она хочет заполучить себе одно из главных мест, потому и шикает на жениха (а он, конечно, в деле).

Всё может быть. ;)

Напакостить... это в том случае, если не удастся занять место управляющего (на безрыбье и рак-щука). В разговоре с Майей Натэлла  сказала, что еще один-два сезона и они с Артемом уедут в Адлер, подготовив себе замену. Павлик (понимает, что Артем не считает его способным к должности управляющего) хочет создать ситуацию, когда у Артема не будет другого  выбора/кандидата. Скандал поможет ему избавиться сразу от трех сотрудников (конкурентки в том числе) и попытаться устроить на их места своих людей. Дядя Артема может поинтересоваться у Нури о причине его ухода из "Гор" + если еще всплывут негативные отзывы от отдыхающих в интернете...:whistle: Артему трудно будет все это объяснить фактическому хозяину.
Вполне возможно. Может у нее и образование есть....гостиничный колледж  :hmmm:

Вообще, конечно, сложно себе представить, чтобы дядя Артёма согласился на то, чтобы место управляющего занял такой субъект как Павлик.  :hmmm: Даже при полном "безрыбье", лучше уж взять человека "с улицы", чем его. Но, с другой стороны, Павлик может сам себя оценивать неадекватно... точнее, считать, что его, бедного зайку, постоянно недооценивают. :)

Почему бы и нет? :)

Да, сложно, но возможно, если создать ситуацию врио + наличие своей команды крепких профессионалов, которые будут работать за него. Может и получится )) Бедный зайка, которого постоянно недооценивают...Павлик высокого мнения о своем IQ, но он не хочет работать,  с его точки зрения - достаточно осуществлять контролинг. Ээээ...кажется, меня в дебри понесло :lol:
 :more:

Ничего-ничего, мне интересно! :)))

Глава 9. ЦВЕТЫ И ЛОШАДИ


Майя и сама не знала толком, почему согласилась. Может, не захотела выглядеть трусихой — не столько в глазах управляющего «Сердца гор», сколько в своих собственных. А может, и в самом деле, увлеклась идеей маленького приключения. Так или иначе, но десять минут спустя, подобрав волосы и переодевшись в подходящие случаю бежевые капри и лёгкую белую блузку в золотисто-розовый цветочек, она явилась на задний двор. Артём дожидался там, вместе с Нури и Муратом. Первым делом Майя собиралась попросить Нури показать ей четвероногих подопечных. Однако при виде двух лошадей, к тому времени уже выведенных из конюшни и осёдланных, так сильно растерялась, что о своём намерении позабыла — и беспокоилась теперь лишь о том, как бы растерянность не стала совсем уж явной.

— Её зовут Аира, — с удовольствием произнёс Нури, подводя Майю к предназначенной ей лошади, серой в белых пятнышках.

Такие пятнышки, вспомнила Майя, называются «яблоками».

Аира лениво помахивала холёным хвостом и косила на будущую наездницу внимательным голубым глазом.

— Угостите её, — егерь вложил в Майину руку кусок сахара. — Раскройте ладонь… вот так. Она возьмёт.

После недолгого раздумья Аира потянулась к лакомству, мягкие лошадиные губы коснулись ладони, и сахар исчез. Майя медленно выдохнула, осторожно погладила тёплую шелковистую шею и вымолвила:

— Как по-твоему, мы подружимся?

Лошадь тихонько фыркнула и шевельнула ушами. Майя надеялась, что это означает: «Да!»

Началась весёлая и слегка неловкая суета: Майе в шесть рук помогали забраться в седло, проверяли, удобно ли ей, подтягивали стремена, а потом сообща учили трогаться с места, поворачивать и останавливаться. Лошадка, и правда, оказалась смирной — движение и смех вокруг себя, и Майины ахи и вздохи она воспринимала с философским спокойствием. Её собрат, буланый черногривый жеребец Гучар, предназначенный Артёму, переступал с места на место и всхрапывал; вот он-то, видимо, нервничал — или попросту измучился в ожидании прогулки. Сама же всадница изо всех сил старалась не паниковать и втайне радовалась своей хорошей физической форме. «Ну и позорище было бы, — думала Майя, — если бы пришлось закидывать меня наверх, как куль с мукой!» В седло она взобралась хоть и с поддержкой, но самостоятельно — и держалась в нём крепко. И когда стало понятно, что Аира, действительно, слушается, подчиняясь командам и натяжению уздечки, страх отступил и рассеялся, освободив место жажде новых ощущений.

Тренировки ради Майя несколько раз прокатилась туда-сюда вдоль конюшни и псарни и, наконец, смогла осмотреться по сторонам. Постройки вплотную примыкали друг к другу, свободного пространства между ними почти не осталось, но, несмотря на это, ощущения тесноты не возникало — вероятно, потому, что чистота и порядок здесь были почти такие же, как в кухне у Натэллы. Майя полюбовалась лоснившимися довольством собаками, которые флегматично взирали на неё через сетку вольера. Поинтересовалась у Нури, сколько всего у него лошадей, получила ответ: четыре — и предложение познакомиться с остальными двумя. Отметила, какими влюблёнными глазами он смотрит на животных, как молодеет и светлеет его лицо и сколько радости появляется в его низком и хриплом голосе, когда он обращается к ним. И сделала вывод: этот человек абсолютно счастлив. Он получил всё, что хотел, и по доброй воле с полученным не расстанется. Майя с трудом, но могла себе представить, что Нури обидится на Артёма и начнёт «копать» под него лично. Однако вредить репутации «Сердца гор» старый горец не станет ни за какие коврижки.

Прямо сейчас, впрочем, ни о какой обиде речи не шло. С Артёмом Нури вёл себя приветливо и корректно, от прежнего раздражения не осталось и следа. Вместо него в интонациях и взгляде появилась едва заметная снисходительность, на которую впору было обижаться уже Артёму. Но дело есть дело — управляющий, если и чувствовал себя задетым, виду не подавал и вообще держался молодцом. «Всё в порядке, — понаблюдав за обоими, заключила Майя. — Даже лучше, чем я рассчитывала!» Она была очень довольна, что зимние усилия не пропали даром.

Кто её сумел удивить — так это Мурат! К Нури, как и предполагалось, он испытывал почтение, граничившее с подобострастием — указания егеря парнишка кидался выполнять раньше, чем тот успевал договорить. На Артёма такое почтение не распространялось, но повода упрекнуть себя в нарушении субординации Мурат не давал — он был и вежливым, и исполнительным. Чего-то большего от родственника Нури ожидать не стоило. Сюрпризом для Майи оказалось отношение Мурата к ней самой. Она пыталась завязать с ним разговор, пока он крутился рядом, снаряжая её на прогулку, но не добилась даже односложных ответов; взгляд у него стал ещё более настороженным, чем утром — и в какой-то момент Майя поняла: «Да он же меня боится!» Как будто кто-то сказал ему, что она —  опасная женщина, к которой лучше не приближаться… вот как это выглядело! Имеет ли это отношение к «полтергейсту», оставалось только гадать. Мурат, конечно, всей душою предан Нури и вряд ли бы стал ввязываться в сомнительные авантюры без его одобрения. Но, кроме Нури, есть ещё Мадина, на которую её жених тоже смотрит снизу вверх. А с Мадиной пока совсем ничего не ясно.

— У вас отлично выходит! — вмешался в Майины размышления наблюдавший за ней Артём, когда она в очередной раз проехала мимо. — По-моему, можно отправляться. Как думаете, Нури?

— Думаю, можно, — отозвался егерь от дверей конюшни.

— Можно — значит, можно, — Майя улыбнулась и заправила за уши выпавшие из пучка пряди. — Погодите только, я возьму тёмные очки, — полуденное солнце, даром, что октябрьское, светило очень ярко.

Артём помог ей спешиться, и она побежала в номер.

А там её ожидал очередной сюрприз: забытые на журнальном столике принадлежности для рисования изрядно уменьшились в количестве. Присмотревшись, Майя поняла, что лишилась самой тонкой и самой толстой кисточек, а заодно и желтых красок всех оттенков — золотистых, рыжеватых и охристых, названия которых — «индийская», «неаполитанская», «тициановая» — звучали для неё, как музыка.



Продолжение следует...

В этот раз - совсем маленький кусик. Что-то у меня не выходит писать сразу помногу. Кто-нибудь будет против, если я буду выкладывать небольшие кусочки по мере написания, а не главы целиком?

Выкладывайте как угодно, только выкладывайте  :yes: :-)

Красавица!!!!
(http://lands-of-sorrow.at.ua/_pu/17/s68655141.jpg)
Белая в серых пятнышках.....барсовая  ;-) (чубарая) :-)
(http://2.bp.blogspot.com/_QEOhzoYcNdM/R-vNSDdIyII/AAAAAAAABBY/whKKTE2SKMo/s400/knabstrupper2.jpg)

Интересная реакция...
Возможно, Нури узнал о каком то секрете Артема? Снисходительное отношение, потому что с его точки зрения это занятие не для мужчины? Артем влюблен и его чувства требуют выхода....Может наследственность берет свое? :hmmm:
Кто же этот воришка? По повадкам похоже на  :-D
(https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/236x/74/ff/f5/74fff5d396eb65b50c41a93d05862300.jpg)

Как скажете! :))

Да-а, такая, как на картинке. :) Чудесные лошадки!

Не без этого.

Хм. И чья же у Артёма, по-Вашему, наследственность? :))

Обезьянка там та ещё! :)))

Вряд ли Нури стал бы скрывать от своего племянника и его невесты историю Кирилла и Майино участие в ней. Мурат не производит впечатление юноши "себе на уме" и в разговоре с Майей может выдать информацию в которой сам он не видит ничего "криминального", а Майя может и разглядеть. Хотя...если Нури или Натэлла сказали где Майя работает, то это тоже может влиять на поведение Мурата. Возможно, он боится не конкретно Майю, а госструктуру в которой она работает. Почему он и Мадина приехали к Нури?
Это была озвученная мысль. Наследственность Артема вряд ли имеет прямое отношение к событиям, которые происходят в "Сердце Гор" ))

Всё так. Имею в виду, из того, что Мурат боится Майю, прямо следует, что у него есть, что скрывать. У самого ли совесть не чиста, или же он, действительно, случайно может выдать нечто важное — вопрос. Спасибо за ремарку! Будет неплохо, если эти соображения Майя озвучит. ;)

Тут-то как раз всё понятно: работать приехали.

Гены — действительно, вряд ли. Однако о питерском дядюшке забывать не стоит! ;)

Че-то такой бег постоянный, не успеваю уловить смысл коментов. Но тут подумала:ага! а вдруг они потом найдут что-нибудь, измазанное краской, а Майя, конечно, узнает свои пропавшие цвета?

Хорошая версия, но, на самом деле, всё гораздо проще. :) "Сыграть" в детективной интриге пропавшим краскам предстоит прямо в следующем абзаце, и это очень явная улика. А ещё им предстоит "сыграть" в последней сцене всей книжки - но не в детективной, а в "отношеньческой" интриге. Кто-нибудь догадается, как именно? :)

Роль подарка?  :hmmm:

Ну-у... Можно сказать, что и подарка. Правда, оч-чень своеобразного! ;)

Воришка замажет Фиби на акварели? :)))

И с Фиби этот "подарок", в самом деле, будет связан. Но тоже - оч-чень специфическим образом. :)

Недавно разговаривала с профессиональным тренером, она сказала, что занятия пилатесом должны быть исключительно индивидуальными, пилатес рассчитан на поднятие лежачих больных (тех, кого еще можно поднять), и категорически запрещен всем, имеющим проблемы со спиной. А если со спиной нет проблем, но после занятий начинает болеть спина, то проблемы есть, только еще скрытые. Майя-то занимается пилатесом!

Не знаю, мне, с моей проблемной спиной, как раз врачи активно советуют пилатес. Я, правда, пока не пробовала.
А у Майи разве спина больная? :)

Просто Йозеф Пилатес поднимал на ноги лежачих больных в лагере во время Первой мировой. То есть надо найти врача специалиста, который будет работать индивидуально с лежачим, например после инсульта или травмы, если это вообще возможно. А те, у кого уже спины болят, только усугубят. это слова шведских врачей-специалистов по пилатесу. В лубом случае, не в группе и не по видеоурокам. Я после этого объяснения вспомнила, что Майя в первой книге "безбожно нарушила режим, отказавшись от ежедневного пилатеса".

В Майином случае, пилатес я без затей списала с её визуального прототипа. Если Ольге Кабо и можно, и нужно, значит, Майе тоже будет в самый раз. :)

Ааааа....

— Так и живём, — покачал головой Артём несколько минут спустя, когда она рассказала ему о случившемся. — У нас всё время что-нибудь теряется в номерах, а потом находится где попало — помните, я рассказывал?

— Помню, конечно, — кивнула она.

Они неспешным шагом ехали через лес, и на лошади она чувствовала себя уже достаточно уверенно, чтобы поддерживать разговор.

— Не расстраивайтесь, Майя Михайловна, — вздохнул администратор. — Ваша краски и кисточки скоро к вам вернутся.

— Да я не расстраиваюсь, что вы, — улыбнулась она. — То есть я бы, конечно, буду ждать их возвращения. Но, если честно, я даже рада, что они исчезли именно теперь.

Артём посмотрел на неё вопросительно.

— Потому что теперь я могу точно сказать, кто из персонала «Сердца гор» непричастен к такого рода шалостям. По крайней мере, к сегодняшней шалости… но пока я исхожу из того, что наш шалунишка действует в одиночку.

— И кто же? — поинтересовался было он, но тут же сообразил: — А, понятно: Нури и Мурат. Ваши вещи пропали как раз тогда, когда вы были на заднем дворе. А эти двое постоянно маячили перед глазами.

— Верно, — подтвердила Майя. — Так что у них есть алиби. Тамары в доме нет; Натэлла, я думаю, вне подозрений…

— Был бы удар под дых, окажись это Натэлла… — буркнул Артём.

— Не волнуйтесь — это не она. Насколько я могу судить, ваша повариха очень привязана и к «Сердцу гор», и к вам лично. А кстати, мне теперь известно, почему она больше не ждёт в гости Вахтанга.

— Почему?

— Он что-то натворил — как она выразилась, «опозорил семью». Бедняжка о нём и слышать больше не желает.

Майин спутник поморщился:

— Неудивительно. Всё к тому и шло.

— Я попросила коллег навести справки. Так… на всякий случай. Хочу узнать, не впутался ли Вахтанг в какой-нибудь криминал. Ещё я выяснила, который из Юриев Федюхиных пытался перекупить дом у вашего дяди, — Майя пересказала Артёму всё, что узнала от Чулпан, и заключила: — Непонятно пока только одно: доктор Федюхин до сих пор носится с идеей устроить свою лечебницу именно здесь — или всё-таки подыскал другое место? Но, надеюсь, ответ на этот вопрос мы скоро получим.

— Как много вы уже успели, Майя Михайловна! — восхитился Артём. — А мне особо нечем похвастаться. Я перерыл всю свою базу — пытался найти хоть какие-нибудь привязки к Ростову. Без толку! Кроме Анжелы и Валентина, никаких намёток.

— Жаль, конечно… но ничего не поделаешь. Шут с ним, с Ростовом, свет клином у нас на нём не сошёлся. На самом деле, подозреваемых  осталось мало. Ведь если ко мне в номер сегодня наведались не Натэлла, не Тамара, не Нури и не Мурат — значит, это сделали Мадина или Павлик, согласны?

— Согласен, — с задумчивым видом покивал он.

— Нури, впрочем, в алиби и не нуждается. Он чрезвычайно доволен своей нынешней жизнью и не станет её рушить. Можно, конечно, предположить, что Нури — исполнитель, которому заказчик пообещал, что гостевой дом не закроется, а всего лишь поменяет владельца, и для самого Нури всё останется как есть. Но ваш егерь слишком давно живёт на свете, чтобы верить подобным обещаниям. А вот Мурат…

— Что Мурат? — поднял тёмные брови Артём.

— Он меня боится, вы заметили? Я обменялась с ним всего парой слов и ничем его не обидела. Стало быть, он заранее узнал обо мне что-то такое, что его пугает. Репутации капризной клиентки, которой невозможно угодить, у меня, наверное, нет?

— Разумеется, нет!

— Зато у меня есть репутация человека, который видит и понимает больше других. И ещё я работаю в МВД. Иными словами, бояться меня может тот, кто не в ладу с законом… или тот, кому просто есть, что скрывать.

— Насчёт проблем с законом — вряд ли… — помолчав, протянул управляющий. — Мурат всю жизнь живёт в своей деревне, ни в чём криминальном замечен вроде бы не был. Я наводил о нём справки, прежде чем взять к себе. Видимо, правильная — вторая версия. Ему просто есть, что скрывать.

— Причём, имейте в виду… совсем не обязательно, что сам он это осознаёт. Мурат, мне кажется, парень простодушный — ненароком может ляпнуть что-нибудь лишнее. Поэтому не исключено, что его напугали намеренно — наплели небылиц, дабы он от меня шарахался и не болтал.

«Ведьма. Вы ведьма!» — всплыло в Майиной памяти услышанное зимой от Нури.

— И кто, по-вашему, мог… наплести? — уточнил Артём.

— Понятия не имею. Кто угодно! Неясно даже, имеет ли это отношение к событиям, из-за которых я сюда приехала.

— Лично я, во всяком случае, говорил ему только о том, что вы — моя гостья и что он должен выполнять любые ваши просьбы, а если не имеет возможности — сообщать мне.

Артём устремил взгляд на дорогу, лицо у него было напряжённое. «Он знает гораздо больше, чем хочет показать!» — в очередной раз подумала Майя.


Продолжение следует...

Северным сиянием? :-D

Почему - северным сиянием??? :)))

Ассоциация  :-)   
1. Северное сияние (полярное сияние) – красиво! (краски присутствуют ;-))
2. Профессия Вадима и Филби
3. Вадим…его увлечение Филби ассоциируется с этим явлением...:whistle:

Красиво, в самом деле. :) Но нет. Связь будет событийная, а не ассоциативная.

Согласна )) Ранее озвученная версия-Павлик остается в силе
Долой ассоциации (их к делу не "пришьешь" :-)). Событиям дорогу!!! :-D

Оставшуюся часть пути о деле они не говорили, да, пожалуй, даже и не думали. Майя, по крайней мере, точно не думала — наслаждалась прогулкой. Сначала она любовалась волшебным кружевом теней, расстеленным на дороге, дышала густыми и тёплыми запахами южного леса. Но вскоре лес закончился, и справа потянулось ущелье, от красоты и величия которого стало тесно в груди. Прежде Майя видела это ущелье только из машины, и тогда оно не производило настолько яркого впечатления. Вершины лесистых гор, чуть сбрызнутых багрянцем и золотом, нежились под солнцем; подножия прятались в прохладном изумрудном сумраке; дальние склоны укрывала лёгкая лазоревая дымка. Ощущение огромности мира — такое острое, какое бывает только в горах — охватило Майю целиком. Сама себе она казалась пятнышком краски на большом полотне — но не кляксой, сорвавшейся с кисти художника, а полноправной частью общей картины.

Артём ехал рядом, то и дело бросая внимательные взгляды на свою гостью — проверял, по-прежнему ли ей комфортно в седле. Майя сначала улыбалась в ответ — всё, мол, в порядке! — а потом перестала. Поглощённая восторженным созерцанием, она почти забыла, что не одна, и даже вздрогнула, услышав жизнерадостный голос:

— Майя Михайловна, какая вы молодчина! Я за вас уже совсем спокоен.

— Спасибо, Артём! — откликнулась она, помолчав — не сразу сообразила, что он имеет в виду то, как она управляется с лошадью.

— Я вперёд проеду, если вы не против. Ему нужно размяться, — управляющий потрепал своего коня по холке.

— Застоялся, бедолажка! — посочувствовала Майя. — Езжайте, какой разговор.

— Пошёл! — негромко приказал Артём, толкнулся пятками в упругие лошадиные бока; Гучар всхрапнул и, не мешкая, сорвался в галоп.
 
Аида прибавила было скорости вслед за жеребцом, но покладисто притормозила, стоило Майе потянуть на себя уздечку.

Метров через двести, там, где дорога, словно чего-то пугаясь, резко петляла влево, Артём развернул коня и поскакал назад. Оказалось, верхом он ездит так же умело, как плавает — любо-дорого посмотреть! Блаженство, разлитое по его румяной физиономии, намекало, что садиться в седло ему приходится не намного чаще, чем окунаться в морскую воду, и Майе на миг стало жалко парня — чутьё подсказывало ей, что он ведёт не самый подходящий для него и не самый желанный образ жизни.

Встретившись с Майей и помахав ей рукой, Артём опять развернулся и устремился вперёд — так и носился «челноком» туда и обратно почти до самого «Приюта в поднебесье». «Надо же, а он ведь совсем не красуется! — отметила она, в очередной раз провожая взглядом перевёрнутую трапецию его широкой спины, обтянутой белой футболкой. — Девять мужчин из десяти не упустили бы возможности распушить хвост перед дамой. А этот коня прогуливает, и только...» Отсутствие рисовки ей импонировало.

По правде говоря, Майе было сейчас по душе абсолютно всё: и то, что ей хватило храбрости на верховую прогулку; и как удобно прижимаются к сильному Аириному телу её колени; и сама Аира, умничка и красотка; и головокружительная панорама проплывающего мимо ущелья; и бережное осеннее солнце; и, разумеется, спокойный и ненавязчивый спутник, с которым легко не только говорить, но и молчать.

«Да, — сказала себе она, — приехать сюда было прекрасным решением!»

Чем бы она сейчас занималась в Москве? Металась из угла в угол, страдая, что не звонит Вадим. Дозванивалась до него сама и, конечно, рано или поздно дозвонилась бы, чтобы затем мучительно перекатывать в памяти фальшивые ноты в голосе мужа. На работе, наверное, все разговоры были бы только о предстоящем ей повышении, и каждое слово коллег уколом бы отзывалось в Майином сердце. Потому что человеком, который сильнее всех болел за неё, сильнее всех радовался её успехам, до сих пор был Вадим. Именно он десять лет назад убедил её принять приглашение на работу в экспертном центре МВД. «Я не справлюсь, Вадик! — повторяла тогда Майя. — Ты только представь, с какими ужасными вещами мне придётся там иметь дело. И с какими тяжёлыми людьми. Я не справлюсь!..» «Справишься, Маюш, — отвечал муж. - Обязательно справишься. Ты гораздо сильнее, чем сама думаешь! Зато будешь чувствовать, что занята настоящим делом, и сможешь себя проявить».

И она согласилась. И справилась. И ни разу о своём согласии не пожалела. Но рядом всегда был он — гордился ею, поддерживал её и хвалил. «Как я буду жить, когда некому станет — хвалить и гордиться?..» — похолодела Майя, но тут же тряхнула головой, отгоняя горькие мысли. Потом. Всё потом. Сейчас она будет радоваться тому, что есть — радоваться и запоминать, чтобы позднее, сырой и серой московской зимой, согреваться воспоминаниями.

За деревней дорога распадалась на две части. Правая, Майе хорошо знакомая, через тоннель уходила на побережье, а оттуда — к российской границе. Левая ныряла в узкую расселину. На указателе значилось: «Мини-отель — 400 метров».

— Ну вот, почти приехали, — объявил Артем.

Гучар перешёл на шаг, и к «Приюту в поднебесье» визитёры прибыли вместе.

Забор, более высокий, чем у «Сердца гор», на первый взгляд, казался возведённым из камня на манер крепостной стены, но при ближайшем рассмотрении стало понятно, что это просто имитация. Над забором виднелись две островерхих башенки с терракотовыми черепичными крышами — черепица, впрочем, наверняка тоже была бутафорская. Артём позвонил в домофон, и ворота открылись. Заезжая в них, Майя думала, что увидит подобие замка, но оказалось, что на замок здание похоже только верхней частью, с башенками, узкими стрельчатыми окнами и полукруглыми балкончиками, а нижняя выглядит вполне современно. Такая эклектика показалась Майе довольно безвкусной, однако несложно было представить себе туристов, которые сочтут её симпатичной и забавной. Стены дома, по большей части, покрывала белая штукатурка; кое-где она как будто осыпалась, обнажив коричневую каменную кладку. От ворот к широкому крыльцу с деревянными перилами вела дорожка, вымощенная круглыми булыжниками. Осмотревшись, Майя утвердилась в мысли, что и камни, и даже дерево здесь искусственные — поскреби, и под слоем краски обнаружишь дешёвый пластик.

Единственное, что она увидела настоящее — цветник по обеим сторонам дорожки, пышный, богатый, красочный. И правда, местная достопримечательность, подумала Майя, решив непременно рассмотреть его поближе. Над цветами переливались радугой водяные вееры автополива.

Артём ловко соскочил на землю и подставил ей руку. Когда она спешилась, привязал лошадей — у ворот было устроено нечто вроде коновязи — и, поманив Майю за собой, зашагал к крыльцу, с которого им навстречу сбежала худощавая молодая женщина невысокого роста, с ярко-рыжими крашеными волосами.


Продолжение следует...

Вкусненько!..

На здоровье. :)

Ой, блин, я бы на месте Майи никогда бы не стала кататься на лошади в горах! Это же страшно, если ты в первый раз в седле. Тут и в загоне опасно, а около ущелья...

Не очень поняла, зачем рисовать камни на заборе, можно же купить специальные секции, которые имитируют объемный рисунок. Кажется, в таком месте именно рисунок - слишком дорого и хорошо!

Насчёт конной прогулки - это личный опыт. :))) Автобиографический, в смысле. И закончится он у Майи, кстати, точно так же, как у меня закончился. ;) Страшно, вообще говоря, не было совсем... до тех пор, пока не...

Насчёт забора - нигде же не сказано, что его расписывали вручную. :) Скорее, это обшивка с изображением камней - ещё дешевле, чем рельефный "сайдинг". Майя так уж внимательно не рассматривала.

Вот-вот! А в горах к такому надо сразу быть готовым!

Просто это прозвучало как-то странно: вроде бы рисунок очень похож на настоящие камни, тогда он должен быть дорогим, но на самом деле все очень дешево.

Кто-то выстрелит или шуганет лошадь или обвал... лошадь понесет... у тебя так было?

Теоретически - да. Практически - конные прогулки для новичков дело вполне обычное. В том числе и в горах.

Рисунок, в любом случае, был бы дешевле камня. :) Но в данном случае, никто забор вручную не расписывал, конечно. Можно какое-нибудь другое слово написать, чтобы не смущать читателей. :)

У меня лошадь напугала машина.

Хм.. театр, бутафория. Если бы только забор...хотя…:secret: на даче крыша дома цвет мурена, белые водостоки, на участке много хвойников и роз. Есть желание на забор (цвет мурена) нанести рисунок (прибалтийскую тематику), т.к с моей точки зрения смотрится скучновато, но семья мою идею не поддержала..мда :whistle: 
Это очень интересно :yes:
Ярко-рыжими крашеными волосами....личность яркая и позитивная, любящая выделяться и вызывать эмоции.
"Она была актрисою и даже за кулисами
Играла роль, а зрителем был я.." :hmmm:

Чего это они такие скучные? :) Красиво было бы!

Необязательно — если верить моему опыту общения с крашеными рыжими. Но часто. :)

Скучные :w00t: ага ...тематика чунга-чанга была бы принята на "ура"!!! :lol: Хвойники с кокосами, розы с бананами, на дальнем плане крокодилы...Получилось бы симпатично и забавно :-D  ;-)
Ну...возможно, впереди паровоза побежала/поторопилась с характеристикой Аллы :-)

Серьёзно, что ли? :))) Им тропиков не хватает? :)

Поскольку пишу в этот раз очень медленно, решила сделать рассылку для тех, кто следит за обновлениями - с уведомлением о. :)
Кому нужно, оставьте адрес - можно тут, можно в личке или письмом.

Глава 10. УДЕРЖАТЬСЯ НА КРАЮ

— Артё-омчик! Сколько лет, сколько зим! — подходя, пропела рыжая — и добавила с кокетливой укоризной: — Знаю-знаю, ты хотел, чтобы я успела соскучиться!

Артём улыбнулся:

— Привет! Я только вчера вернулся. Ездил на «Отель-Интер» — помнишь, я говорил?

— Разумеется, помню. Выставка. Но я не думала, что она будет такой длинной, — наманикюренными пальчиками девица пробежала снизу вверх по его предплечью.

— Могли бы и побыстрее справиться, ей-богу. Растянули почти на неделю… причём самыми интересными были последние два дня.

— Какие хитренькие! Специально так сделали, чтобы народ не умотал раньше времени. А ты и клюнул, дурачок! — она фыркнула, но в ту же секунду поменяла тон на деловой: — С кем говорил? Что видел? Расскажешь?

— Непременно, — пообещал Артём, после чего перевёл глаза на свою спутницу: — Знакомьтесь, это Алла, администратор «Приюта в поднебесье».

— Я догадалась, — кивнула Майя. — Очень приятно, Алла.

— Алла, это Майя Михайловна, наша… постоянная клиентка.

— Здравствуйте! — холодновато проговорила рыжая и без малейшего стеснения окинула Майю по-женски оценивающим взглядом. — Вы из Москвы?

— Угу. Решила отвлечься от осени.

— Чудесное решение! — огонёк внимания в серо-голубых глазах погас — похоже, результаты осмотра Аллу удовлетворили, соперницы в Майе она не увидела. — Так, значит, Артём расхваливал мои цветы… и вы изъявили желание их увидеть.

— Совершенно верно. Цветник у вас, и правда, необыкновенный, это я уже заметила.

— Спасибочки! — вспыхнула улыбкой Алла.

Это слово и эта улыбка стали первыми проявлениями искренности в Аллином исполнении, какие Майе удалось заметить. Всё остальное выглядело игрой… впрочем, игрой вдохновенной и качественной.

— Давай, мы сначала передохнём с дороги, а потом ты устроишь нам экскурсию? — предложил Артём.

— Передохнуть — это обязательно! — девица решительно ухватила его под руку и потянула в дом. — Я вас и накормить могу, если хотите.

— Майя Михайловна?.. — Артём посмотрел вопросительно.

— Спасибо, я не голодна, — «изменять» Натэлле Майя не планировала.

— Тогда хоть по бокальчику — вы же не на машине! — не оборачиваясь, воскликнула Алла, и все трое двинулись к крыльцу.

За цветником, возле самого дома, обнаружился бассейн — не надувной, как в «Сердце гор», а полноценный, хоть и крошечный. Возле бассейна было пусто.

— Много у тебя сейчас гостей? — поинтересовался Артём.

— Полно! — повела худощавым плечиком хозяйка. — У меня, Артёмчик, мало гостей не бывает, ты же знаешь. Сейчас все на пляже, к обеду явятся — автобус за ними уже ушёл, — не выпуская его локтя, она полезла в боковой карман длинных джинсовых шортов, в которые была одета, достала телефон и посмотрела на часы. — Минут через пятнадцать тут станет шумно, как в психушке.

Помимо шортов, на Алле был облегающий ярко-зелёный топик с глубоким вырезом, подчёркивающим высокую и пышную грудь. Очертания и размер груди резко контрастировали с Аллиным щуплым телосложением и наводили на мысль о её ненатуральности. В целом же, Алла производила впечатление женщины, переоценивающей собственную внешность. У неё были некрасивые и недлинные ноги, слишком широкая талия, слишком тонкие руки, выпирающие ключицы и мелкие, невыразительные черты лица в обрамлении коротко стриженых, пережжённых краской волос. Но держалась она так, словно считала себя неотразимой. Майя знала, что на многих мужчин это действует гипнотически. Посматривая искоса на Артёма, она задавалась вопросом, поддаётся ли такому гипнозу и он — но, к немалому своему изумлению, ответа на находила!

Про Аллу ей всё стало ясно в первые же секунды знакомства. Шустрая, энергичная и, вероятно, склонная к авантюрам особа. Не столько умная, сколько хваткая и знающая, что ей выгодно. Стремящаяся затянуть в свои сети любого потенциально полезного представителя противоположного пола. Администратор соседнего гостевого дома, определённо, попадал в категорию «потенциально полезных», поэтому Алла встречала его во всеоружии. И Майя нисколько бы не удивилась, если бы выяснилось, что именно в Аллу Артём и влюбился — хотя, пожалуй, была бы слегка разочарована тем, какой у него незатейливый вкус. 

Пока же приходилось теряться в догадках. С того момента, как управляющая «Приюта в поднебесье» появилась на крыльце, Артём закрылся… захлопнулся, как шкатулка с секретом — и, похоже, сделал это намеренно. На кокетливые интонации и прикосновения Аллы он реагировал со спокойным дружелюбием — не поощрял её, но и не отталкивал. Майя чувствовала, что спокойствие — только внешнее, но какие эмоции за ним прячутся, определить не могла. А кроме того, не понимала, для кого из них —для Аллы или для неё самой — Артём разыгрывает свой спектакль.

В доме было прохладно и сумрачно, пахло едой и —  чуть заметно — какой-то бытовой химией. Алла провела визитёров в просторную полукруглую комнату слева от входа. Эта комната, окна которой смотрели прямо на цветник, произвела на Майю приятное впечатление. Здесь были два жёлтых кожаных дивана, мягких даже на вид, низкий стеклянный стол между ними, телевизор и маленький детский уголок. На один из диванов Алла усадила Майю, на другой — Артёма. Отлучилась на полминуты и вернулась, неся на подносе кувшин в соломенной оплётке, бокалы и тарелку с конфетами. Проворно расставила всё это на столе и, закинув ногу на ногу, уселась на подлокотник дивана рядом с Артёмом — всем своим видом теперь показывала, что обязанности гостеприимной хозяйки считает выполненными.

— Поухаживай за дамами, Артёмчик, — попросила Алла.

Рука её взметнулась было в его сторону, но замерла на полпути и возвратилась обратно. Не будь здесь посторонних, девица привычным движением взъерошила бы ему волосы, догадалась Майя.

— Неужели я могу не поухаживать? — хмыкнул Артём и взялся за кувшин.

Вино оказалось и в половину не таким вкусным, как в «Сердце гор» — кисловатым и слабым, но, в общем, пригодным к употреблению. Конфеты — обычными, магазинным, известной московской фабрики. Майя вежливо похвалила угощение, откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза и принялась, потягивая напиток, из-под ресниц наблюдать за молодыми людьми, сидящими напротив неё — благо, у них сразу же завязался разговор о выставке, в котором ей совершенно не обязательно было участвовать. Она всё надеялась заглянуть в «шкатулку», в которую так неожиданно и странно превратился Артём — но «крышка» держалась крепко! Алла пустила в ход весь свой арсенал — бедром она как будто невзначай задевала своего собеседника, внимала ему, распахнув глаза и затаив дыхание, восторгалась его умом и умением вести дела. Артём притворялся, что не замечает, и неизменно ровным голосом отвечал на её вопросы.

Майя уже совсем утвердилась в мысли, что не увидит ничего полезного, и решила, что нужно заканчивать посиделки и переходить к осмотру цветника, когда снаружи раздался гомон — в отель вернулись отдыхающие. Дом и двор ожили, наполняясь звуками. Кто-то очень маленький с блаженным визгом проскакал вверх по лестнице. Кто-то очень большой громогласно поинтересовался, скоро ли обед. А кто-то очень недовольный не менее громогласно потребовал администратора.

— Вот гадство! Что там ещё случилось? — раздражённо буркнула Алла и вскочила. — Пойду узнаю, извините.

Она торопливо вышла и плотно закрыла за собой дверь. На спинке дивана остался лежать её мобильный — вероятно, ей неудобно было сидеть с телефоном в кармане, пришлось вытащить. Майя поймала взглядом блеснувший экран, и вдруг её осенило!

— Артём! — подавшись вперёд, чуть слышно произнесла она. — Вы можете пойти за Аллой и задержать её где-нибудь минут на десять?

— Могу, наверное, — чуть удивлённо отозвался он. — А зачем?

Она кивнула на мобильный:

— Хочу в него заглянуть. Конечно, если вы не против.

Парень приподнял брови:

— Почему я должен быть против? — и, больше ничего не говоря, покинул комнату.

Цель у Майи была двоякая. С одной стороны, она, действительно, рассчитывала найти что-нибудь ценное для расследования среди Аллиных сообщений и контактов. С другой, собиралась подсмотреть, как Артём будет держать себя с девушкой, уверенный, что за ним не наблюдают.

Прислушиваясь к шуму за дверью — постоялица с неприятным высоким голосом бурно возмущалась тем, что в её номере «уже в который раз» не вынесли мусор и плохо вымыли пол, а управляющая не слишком успешно пыталась её успокоить, — Майя аккуратно взяла телефон и включила его.

Пароля он не потребовал.

На экране в качестве фона красовалась фотография самой Аллы, валяющейся на песочке на берегу нездешнего моря. В списке недавних вызовов имена и фамилии чередовались со словами, в которых Майя опознала прозвища: Полметра в прыжке, Мымра старая, Прынц, Чучело… Имена и фамилии, по всей видимости, принадлежали клиентам, прозвища — людям, с которыми владелица телефона общалась постоянно. Номер «Прынца» показался Майе знакомым; так и есть, это Артём, поняла она, сверившись с собственной записной книжкой. Артём и Алла перезванивались каждые два-три дня, долгих разговоров не вели и совсем друг другу не писали. Среди тех, с кем Алла активно обменивалась сообщениями, Майины глаза сразу выхватили «Усатую» и «Пупсика». В том, что первая — это Мадина, сомневаться не приходилось; в том, что второй — это Павлик, уверенности не было, но уточнить стоило. Майя переписала номера телефонов и пробежала глазами ленты сообщений. Ей снова будет, о чём рассказать «заказчику», и она опасалась, что сегодняшние новости его расстроят.

За дверью стало тихо, но Алла не возвращалась — стало быть, в игру вступил Артём. Майя ещё немного покопалась в списке контактов, однако больше зацепиться было не за что: знакомых фамилий не нашлось, а все остальные прозвища ни с кем у неё не ассоциировались. Она погасила экран, вернула телефон на место и подошла к окну, надеясь, что парочка не стала задерживаться в доме.

Так и оказалось.

Артём и Алла стояли поодаль, у бассейна. Молодой человек что-то говорил. Девица, смотревшаяся рядом с ним совсем малышкой, слушала, запрокинув голову, и норовила прижаться к нему своей сногсшибательной грудью, а он придерживал её за плечико — то ли обнимал, то ли вынуждал сохранять дистанцию. Поначалу Артём выглядел таким же невозмутимым, как раньше. Но стоило Алле на мгновение опустить голову и перестать на него таращиться — и румяное, жизнерадостное его лицо исказилось в страдальческой гримасе.   


Продолжение следует...

Не царевич, а Иванушка прЫнц…
Не на машине…но многие животные негативно реагируют на запах алкоголя
Да уж…если бы увидела, то назвала Майечка и подсыпала в вино какую-нибудь гадость :whistle:
Не все женщины любят ушами и не все мужчины глазами ;-)
(http://kotomatrix.ru/images/lolz/2012/07/06/kotomatritsa_Zz.jpg)
"Когда женщине говорят, что она умница, это означает, что она - круглая дура?" Артем понимает игру Аллы, но не всегда "Разум сильнее, чем грудь.... упс, чем меч". (с) "Полицейская академия"
Хм…Мадина и Алла....кто же рулит в их в тандеме :hmmm:
Павлик-Пупсик...может быть :secret: и на старуху бывает проруха...но мне кажется, это кто то более денежный/бабластый 

Угу. :)))

Ну, тут уж Артёму решать, пить или не пить. Если решил пить, значит, нестрашно. :)

Эта могла бы! :)))

Это точно! :)

Какой чудесный фенек! :))) Спасибо. :)

Убийственный аргумент, кто бы спорил! :)

Кто рулит, кто не рулит... узнаем уже совсем скоро. ;)

«Ага! — обрадовалась Майя, — выходит, маскарад предназначен не для меня, а для Аллы!» Досматривать сценку она не стала, пожалела Артёма — тет-а-тет с управляющей «Приюта в поднебесье», определённо, не доставлял ему удовольствия. То ли он отдавал себе отчёт, что она фальшивит, и, в таком случае, мог с равным успехом испытывать неприязнь к ней — и злиться на самого себя за неуместное к ней влечение. То ли принимал всё за чистую монету и, ничего не чувствуя к «бедной влюблённой девушке», пытался смягчить ситуацию. Короче говоря, версий происходящего у Майи было несколько. Но для того, чтобы выбрать верную, требовалось сначала понять, осознаёт ли Артём, что Алла морочит ему голову — и, к счастью, выяснить это без лишних ухищрений можно было у него самого.

Убедившись, что мобильный Аллы лежит так, как был ею оставлен, Майя вышла из дома и, спускаясь с крыльца, объявила, что уже достаточно отдохнула и хочет заняться тем, за чем приехала — полюбоваться на Аллино детище и поснимать цветочки. Следующие полчаса она не без приятности бродила между клумбами, слушала Аллу, сыпавшую названиями сортов, и, действительно, фотографировала. «Что называется, почувствуйте разницу, — иронично думала Майя, наблюдая за раскрасневшейся от восторга, сверкающей глазами Аллой. — Будь она моей подружкой, я бы непременно ей посоветовала избегать разговоров о цветоводстве с мужчинами, которых она собирается обольстить!»

Когда экскурсия закончилась, Алла опять предложила пообедать. Артём посмотрел на Майю, та повела подбородком: решайте, мол, сами! — и он отказался, сославшись на дела. В том, что он откажется, Майя не сомневалась — терпение у молодого человека было на пределе. И они пустились в обратный путь.

До ущелья ехали молча. Артём смотрел вдаль и думал о чём-то своём, лицо у него было измученное. Майя прикидывала, как выстроить разговор. Перво-наперво, пожалуй, нужно разобраться с тем, как он относится к Алле… а потом уже делиться информацией, полученной из её телефона.

— Дождь будет, — прерывая молчание, проговорил, наконец, Артём. — Смотрите, какие тучи!

Небо над горами, действительно, начинало темнеть.

— Как думаете, успеем доехать? — отозвалась Майя.

— Успеем, если нигде не задержимся, — пообещал он. — Вообще-то я думал показать вам наше с Аллой строительство… горнолыжная трасса у наших гостиниц будет общая — я, кажется, говорил…

— Говорили.

— Но, наверное, сегодня мы туда уже не поедем.

— Конечно, не поедем. Давайте поторопимся… у меня не ни малейшего желания промокнуть под дождём.

Верховая прогулка, на поверку, оказалась делом довольно утомительным, да и общение с Аллой сил не прибавило. Но признаваться в том, что устала, Майя не захотела.

Они немного увеличили скорость. Лошади словно только того и ждали; они казались встревоженными — должно быть, чуяли приближение непогоды. Артём и Майя помолчали ещё с минуту — и заговорили одновременно.

— Ну как, Майя Михайловна, удалось что-нибудь выяснить? — поинтересовался он.

— Много ли вам известно об Алле, Артём? — поинтересовалась она.

Оба засмеялись, а потом Майя попросила:

— Давайте, вы первый мне ответите. У меня есть, что вам рассказать, но не хватает информации, чтобы делать выводы.

— Сомневаюсь, что от меня будет много пользы… но что бы вы хотели узнать?

— Да всё, что угодно! Кто она такая, эта Алла? Откуда взялась, как попала в «Приют в поднебесье»? Сколько ей лет, есть ли у неё семья? Я понимаю, что она из породы женщин, которым до пенсии «двадцать пять»… но раз у вас общий проект, вы, разумеется, видели её документы.
 
— Разумеется, видел, — Артём улыбнулся и пожал плечами. — Ей тридцать три, она в разводе, детей у неё вроде бы нет. Фамилия Стефанюк…

— Стефанюк, угу, — Майя кивнула, запоминая.

— Родилась и выросла в Липецке. Где-то там же училась… но где именно и на кого, я без понятия.

— И каким же ветром Аллу из Липецка занесло в Абхазию?

— Хм. Я, конечно, свечку не держал… но, мне кажется, хозяин «Приюта» — её любовник. Он её к себе и пристроил.

— Любовник? В самом деле? — внимательно глядя на Артёма, переспросила Майя.

— Свечку не держал, говорю же, — равнодушно повторил он. — Но зная Аллу… я бы очень удивился, если бы оказалось, что это не так.

 «Не врёт, — заключила она. — И ему, действительно, наплевать, что у Аллы есть любовник».

— Как зовут хозяина?

— Давид Царгуш. Насколько мне известно, «Приют» не единственный его отель. Сам я Царгуша этого вблизи никогда не видел. Незачем было... у Аллы есть доверенность на ведение всех дел — у меня такая же.

Давид Царгуш. Ясно. Нужно будет навести справки о нём и об Алле, оставила себе зарубку в памяти Майя. И решила спросить напрямик:

— Артём, она вам нравится?

— Кто? Алла?! — от изумления он дёрнул на себя уздечку, заставив Гучара резко притормозить и недовольно тряхнуть гривой.

— Алла. Не понимаю, чему вы удивились… Она вас так обхаживает, — заметила Майя с усмешкой.

— Достала она меня своим обхаживанием, честное слово! — пожаловался Артём. — Какого чёрта ей от меня нужно?!

— Что значит, какого чёрта? — продолжала Майя подначивать. — Может, она в вас влюбилась?

— Влюбилась она… два раза. Как же. Такие, как она, влюбляться не умеют. У них калькулятор вместо сердца.

— А если допустить, что всё-таки влюбилась?

— Я бы тогда застрелился, честное слово, — проговорил он зло. — Она совершенно не в моём вкусе.

«А какие девушки в вашем вкусе?» — рвалось с языка у Майи, ибо вопрос о том, кем увлечён сам Артём, так и оставался открытым. Но она себя осадила: «В конце концов, какая мне разница? С чего вообще я решила, что его любовь как-то связана с теми событиями, из-за которых он меня сюда позвал?» И спросила его о другом:

— Но если Алла вам несимпатична, почему же тогда вы терпите её... излишнее внимание? Почему не объясните, что не собираетесь с ней сближаться?

Артём поморщился.

— Намёков Алла не понимает. А сказать ей об этом в лоб — значит, разругаться. Нам ещё работать вместе, Майя Михайловна. Вот закончим трассу, тогда и... Хотя тогда, я надеюсь, мы и так перестанем встречаться.

«И нам вообще не понадобится выяснять отношения!» — мысленно закончила за него она. Была в его словах какая-то едва уловимая странность. Нет, он по-прежнему не врал. И в том, что он предпочитал ждать, пока проблема рассосётся сама собой, вместо того чтобы заниматься её решением, ничего неожиданного не было. Такое с ним иногда случается, зимой Майя была тому свидетелем. И всё-таки, всё-таки... Артём взрослый мужчина, а не подросток, которого впервые в жизни пытаются охмурить. Сложно поверить, что он не сумел бы придумать, как удержать Аллу на расстоянии — и при этом с ней не поссориться. Не придумал — значит, не захотел, резюмировала Майя. Ей вдруг показалось, что совсем недавно она уже сталкивалась с чем-то похожим... но сообразить, с чем именно, она не смогла.

Главное Майя, в любом случае, поняла. Ни симпатии, ни влечения к Алле Артём не испытывает, тайной связи с нею у него нет, а значит, информацией, добытой в Аллином телефоне, можно с ним поделиться прямо сейчас, не устраивая дополнительных расследований.

— Ладно, — после недолгой паузы произнесла она. — Теперь я расскажу вам, что узнала. То есть сначала мы должны кое-что уточнить... давайте на минуту остановимся.

Они остановились, и Майя продиктовала Артёму переписанные номера, чтобы проверить, знакомы ли ему их владельцы. Её догадки подтвердились: «Усатая» оказалась Мадиной, а «Пупсик» — Павликом.

— А знаете, какое прозвище она дала вам, Артём?

— Какое?

— Прынц!

Он фыркнул:

— Прынц. Ну надо же! Так что там с Мадиной и Павликом?

— Судя по переписке, — сообщила Майя, — Мадину Алла регулярно пытается переманить к себе. Обещает «сказочные» условия и карьерный взлёт.

— Вот засранка! Алла засранка, имею в виду. И что Мадина?

— Пока отбивается. Но Алла, как вы верно заметили, намёков не понимает — и надежды не теряет.

Артём покивал, нахмурившись.

— А Павлик?

— А с Павликом, Артём, она спит.

Выражение его лица стало брезгливым.

— Я так и думал. Когда он приехал, я сразу ему сказал, чтобы не смешивал работу и личную жизнь. Он мне, конечно: никогда и ни за что!..

— ...Но он из тех, кто с энтузиазмом соглашается на всё, что угодно, а потом втихушку делает по-своему, — подхватила Майя.

— Вы абсолютно правы.

У неё было много вопросов касательно Павлика и его присутствия в «Сердце гор», и она примолкла, раздумывая, с которого начать.

На ущелье неумолимо наползали низкие рыжевато-серые тучи. Грозовой мрачности в них не было, но дождь они сулили однозначно. Порывами налетал прохладный ветер.

— Греметь не будет, — подтверждая Майины ощущения, обронил Артём. — Но будет очень мокро.

Они находились в том самом месте, где дорога резко уходила в сторону, огибая нагромождение камней. Майя хотела предложить Артёму после поворота ещё прибавить скорости. Но в этот момент оттуда, из-за поворота, донёсся неровный, кашляющий звук мотора. Дальнейшее произошло так стремительно, что потом, когда всё закончилось, вспомнить подробности ей не удалось.

Артём издал предостерегающий возглас и жестами показал, что нужно освободить проезд — отодвинуться к дальней от обрыва стороне дороги. Майя попыталась выполнить указание, и то ли сама перепутала поводья, то ли Аира перестала её слушаться — но лошадка, как вкопанная, замерла на месте. Последнее, что запомнилось ясно: как из-за поворота вырулил драндулет самого нелепого вида — нечто вроде трактора, спереди у которого были подвешены два сиденья от детской карусели, а сзади гремел и постанывал самодельный прицеп. Аира шарахнулась, но не туда, где уже стоял Гучар, а к самому краю обрыва.

Майя чуть не вылетела из седла, заорала от ужаса, выпустила уздечку и обеими руками уцепилась за лошадиную шею. Перед глазами упала сизая пелена, в ушах зашумело. Что произошло после этого, так и осталось неизвестным. Может, она сама сумела удержаться и подождать, пока лошадь успокоится. Может, подоспел на помощь Артём. В голове у Майи начало проясняться в тот момент, когда её вытаскивали из седла — как тот самый мешок с мукой, своему несходству с которым она так радовалась в начале прогулки. И руки, и ноги, и даже спина были ватные.

Повиснув на плече у своего спутника, Майя слушала, как удаляется, громыхая, драндулет, как ржёт тихонько позади неё Аира, и думала о том, что прошла на волосок от гибели. Силы возвращались. Почувствовав, что может стоять самостоятельно, Майя попыталась отодвинуться — но не сумела. Артём так крепко прижимал её к себе, что ей стало больно. Она зашевелилась, пытаясь высвободиться, повернула голову, взглянула на него и обнаружила, что бледнеть он умеет ничуть не хуже, чем краснеть. Лицо и шея у него были белыми до синевы, веки опущены, на лбу блестела испарина.

— Какой вы пугливый, Артём, — как могла небрежно проговорила Майя, чтобы разрядить обстановку. — Ничего бы со мной не случилось, лошадь же не самоубийца — сигать с обрыва!

Сказала — и замерла с ощущением дежавю. Артём вздрогнул, распахнул глаза, казавшиеся ещё темнее обычного, уставился на неё и хрипло ответил:

— Она не самоубийца. Но она могла вас сбросить! Я бы себе не простил, если бы вы... пострадали по моей вине.

— Но ведь не пострадала! Успокойтесь. И, пожалуйста, ослабьте хватку... у меня синяки останутся.

— Извините, — пробормотал Артём и разомкнул руки.

Щёки у него начали розоветь.

Остаток пути проделали пешком, ведя свой «транспорт» под узцы — Гучар и Аира явно были этому рады. Адреналин отхлынул. На пережитый стресс каждый реагировал по-своему. Артём принялся болтать, как заведённый — рассказывал о лошадиных повадках и о том, как сам учился верховой езде, потом перескочил на байки времён студенчества, потом на что-то ещё, столь же забавное и ничего не значащее. Майя слушала вполуха, посмеивалась, кивала, а сама считала шаги до «Сердца гор». Всё тело ныло и звенело от усталости и недавнего напряжения, каждый камешек на дороге отзывался болью в ногах, которые до сих пор немного подрагивали. Впервые после отъезда из Москвы Майя остро ощущала приближение старости.

Первые капли дождя упали на землю, когда путешественники уже зашли во двор гостевого дома.

— Бегите под крышу, Майя Михайловна, — велел Артём, — а я отведу лошадей.

Когда она открывала дверь, капли уже превратились в полноценные струи.

Очень хотелось спать, но подниматься к себе было нельзя. Не теряя времени, следовало поговорить с Мадиной — через полтора часа у горничной заканчивалась смена.


Продолжение следует...

Зашла тут ненароком в Инстаграм к Ольге Кабо (https://www.instagram.com/kabo_olga/) (в прошлый раз заходила полгода назад, не меньше) - смеюсь до сих пор. :) Честное слово, ни этот (https://www.instagram.com/p/BYl2PjXgpC6/), ни этот (https://www.instagram.com/p/BYbRAvSAGhK/) ролик я до сегодняшнего дня никогда не видела! :))) Особенно первый убойный, конечно... если кто хорошо помнит текст - полюбуйтесь на дословную иллюстрацию.

Глава 11. ГОРШОК ДЛЯ ТОПЛЁНОГО МОЛОКА


Мадину Майя нашла в столовой. Общий обед закончился, и горничная наводила там порядок. Один из трёх больших столов был уже чистым. Майя тихонько уселась за него и стала смотреть, как Мадина собирает посуду и столовые приборы со второго. У неё удивительно ловко это получалось. Ни суеты, ни спешки — и ни единого лишнего движения! Так действуют люди с рационализаторской жилкой, которые инстинктивно находят способы экономить время и силы без ущерба для результата.

Наполнив поднос, Мадина выпрямилась, заметила Майю и очень вежливо пробасила:

— Добрый день. Кушать будете?

— Непременно! — ответила Майя с удовольствием.

Девушка подхватила поднос и ушла. Явилась через пять минут, и не с меню, как ожидала Майя, а сразу с обедом. Взамен убранной со стола скатерти расстелила большую льняную салфетку, расставила на салфетке всё принесённое и возвратилась к прерванному занятию.

Глазам и носу голодной Майи предстали: нарезанный ломтиками ачашв — абхазский сырный пирог, с которого когда-то началось её знакомство с высоким искусством здешней поварихи; густая мясная похлёбка с фасолью и зеленью; печёные баклажаны в остром соусе; полдюжины крошечных медовых рулетиков на десерт; и свежезаваренный чай в широком глиняном чайнике. Майя приоткрыла чайник, вдохнула пленительный аромат чабреца и мяты — и испытала приступ нежности к Натэлле, успевшей так хорошо изучить её вкусы.

Титаническими усилиями удерживаясь, чтобы не накинуться на всё сразу, она проглотила пару ложек похлёбки, попробовала пирог — и приступила к разговору:

— Вы здорово работаете, Мадина. Любо-дорого посмотреть!

Мадина обратила к ней серьёзное некрасивое лицо и коротко, уголками губ улыбнулась:

— Спасибо.

— Такая горничная, как вы, легко бы нашла себе место в большом отеле, — продолжала Майя.

Хотела прибавить: «Не понимаю, что вы делаете в эдаком захолустье!» — но решила, что это будет лишнее.

— В большом отеле? — переспросила Мадина с ноткой недоумения в голосе. — Без опыта и рекомендаций меня туда не возьмут. Я работаю меньше года.

— Меньше года?! Правда? Никогда бы не подумала.

Мадина нахмурилась:

— Вы хотите предложить мне работу?

Взгляд у неё стал настороженный — но и только. Ни тени интереса в нём не появилось. «Боится, что это проверка на вшивость», — решила Майя, вспомнив об Алле с её настырностью. И поспешила успокоить:

— К сожалению, нет. Могла бы, обязательно предложила бы — такие работники, как вы, на вес золота. Но я не хозяйка гостиницы и не менеджер по персоналу. Мне просто ужасно нравится, когда люди хорошо делают своё дело.

— До «работника на вес золота» мне ещё далеко, — Мадина отвернулась и принялась за уборку третьего стола. — Сезон или два буду здесь, набираться опыта, а потом...

— Что потом?

— Артём Сергеевич обещал устроить меня на работу в Сочи, — она сказала название крупной сети отелей, — у него там знакомые. Поеду туда. Поступлю на заочное — по гостиничному делу...

— Выучитесь. Станете руководить другими горничными, — подхватила Майя. — Как называется такая должность? «Старшая горничная»?

Мадина кивнула.

— Если проявите себя, вам доверят вам работу получше. А там и до директорского кресла недалеко!

— Какое директорское кресло, что вы. Мне бы отсюда вырваться! — девушка, словно в негодовании, повела плечом, но видно было, что разговор ей приятен.

— Целеустремлённость — прекрасное качество, — констатировала Майя, — не нужно его стесняться! Уверена, у вас всё получится, — и, помолчав, спросила: — А как же Мурат?

Мадина снова обернулась к ней:

— Что Мурат?

— Мне говорили, он ваш жених. Он поедет с вами?

— Конечно. Мы с ним давно так решили. Весной у нас свадьба.

— Но вы такая молодая, Мадина. На новом месте вы познакомитесь с новыми людьми, и... — Майя не закончила — слова «найдёте среди них мужчину поинтересней» ей тоже показались излишними.

Горничная покачала головой:

— С Муратом мы всю жизнь вместе. Мы ещё дети были, когда решили, что поженимся. Он очень меня любит и будет для меня самым лучшим мужем.

На редкость здравомыслящая девушка, заключила Майя. Сознаёт, что, при её внешних данных, обилия поклонников у неё не предвидится, и держится за уже имеющегося, а пробиваться в жизни собирается, используя свои бесспорные работоспособность и ум.

Мадина отлучилась на кухню с очередным подносом грязной посуды, Майя занялась обедом, и разговор угас. Всё нужное уже было сказано.

Простой и понятный план, осуществлением которого занималась Мадина, был крепко-накрепко «завязан» на помощь Артёма, а значит, на репутацию управляющего, неотделимую от репутации «Сердца гор». Рыть яму самой себе Мадина бы, разумеется, не стала.

В том, что горничная не соврала ни единым словом, Майя была уверена. Однако что-то её беспокоило, и между баклажанами и десертом она поняла: Мадина чересчур легко пошла на контакт! Не из тех она, кто вот так запросто станет о важных для себя вещах беседовать с первым встречным. Но ведь беседовала же — словно заранее ждала расспросов!

«Хоть кто-нибудь в этом доме может не морочить мне голову?! — подумала Майя с досадой. — Один темнит не переставая, хотя сам же и пригласил меня провести расследование, вторая, наоборот, готова сходу вывалить всю подноготную, третий от меня шарахается как чёрт от ладана, четвёртая бежит от вопросов о племяннике, в котором души не чаяла ещё весной, а пятый смотрит так, будто всё про всех знает, но будет молчать, как партизан!»

Имелся ещё шестой — Павлик, и этот, конечно, станет врать напропалую, тем более, что, методом исключения, списке подозреваемых остался теперь он один. Но встречаться с Павликом сию минуту Майя не собиралась. Глаза у неё слипались — ещё немного, и её сморило бы прямо за столом.

Покончив с обедом, она поднялась к себе в номер, кое-как разделась, заползла под одеяло, свернулась калачиком посреди своей широченной кровати и сладко, и глубоко, как ребёнок, уснула под монотонный шум дождя.

Когда она проснулась, было уже совсем темно. Судя по тишине снаружи, дождь прекратился. Майя зашевелилась, потягиваясь, откинула одеяло и села по-турецки. Телу было легко, оно успело отдохнуть, разве что мышцы немного ныли, напоминая о дневном приключении. Но почему-то сильно билось сердце, и нарастало ощущение тревоги.

Первое, что Майя делала всегда, когда начинала тревожиться без явных причин — звонила девочкам, узнать, всё ли у них в порядке. Так она поступила и теперь: на полочке в изголовье нащупала телефон, мимоходом отметила время — без десяти семь — и набрала домашний номер. Дома не ответили. Тогда она позвонила Татьяне, но и тут её ждала неудача. Связаться с Анютой, к счастью, удалось. Голос у той был весёлый и спокойный, на заднем плане играла музыка. Анюта сообщила, что находится в клубе и ждёт начала концерта.

— Ты с Игорем? — спросила Майя.

— Естественно! — засмеялась дочка. — Разве я могу пойти без него?

— А Таня? Сначала я ей пыталась позвонить, но она не взяла трубку.

— Может, не слышала? Тут такой грохот. Она у входа с кем-то треплется, сейчас придёт. Сказать ей, чтобы тебя набрала?

— Да нет, необязательно, — вздохнула Майя. — Я просто хотела узнать, как у вас дела.

— Дела отлично, мамочка, не беспокойся! — заверила Анюта.

Майя снова вздохнула, передала привет Игорю, посоветовала после концерта возвращаться домой на такси и отключилась. Насчёт того, что Татьяна «с кем-то треплется» у входа в клуб, у неё были большие сомнения, но выводить близняшек на чистую воду она не стала. Девчонки имеют право на свои секреты. Если у Тани свидание — почему-то Майе подумалось, что так оно и есть, — не стоит ей мешать. Созреет — всё расскажет сама. «Раз Аня спокойна за сестру, значит, и у меня сейчас нет повода волноваться!»

После этого Майя позвонила мужу, который так до сих пор и не пытался с ней связаться. Из трубки опять понеслись длинные гудки. «Абонент не может ответить на ваш звонок. Пожалуйста, перезвоните позже». Писать Вадиму сообщение она не стала. Не столько нервничая, сколько сердясь, открыла сайт конгресса и убедилась, что запланированный на сегодня доклад В. А. Смирнова благополучно состоялся — даже запись уже успели выложить. Майя мельком её просмотрела. Физиономия у мужа была довольная, держался он так же уверенно, как всегда, и вообще выглядел счастливым. Поймав себя на том, что высматривает среди слушателей Фиби Тайлер, Майя в раздражении выключила видео. Согласно расписанию на сайте, нынешний вечер участникам конгресса предлагалось провести в Мариинском театре, и Вадим, неравнодушный к опере, такую возможность ни за что бы не упустил.

От раздражения и обиды тревога несколько притупилась. Майя отложила мобильный, поднялась с постели и выглянула в окно. Всё вокруг — и узкий металлический карниз, и плитка, которой был вымощен двор, и листья растений, и калитка заднего выхода, и крыши хозяйственных построек — блестело от влаги в оранжевом свете фонарей. Из приоткрытой оконной створки тянуло душистой прохладой. Снаружи, из-за угла дома, вдруг донеслись мужские и женские голоса. Прислушавшись, Майя поняла, что шумят постояльцы, спорящие, устраивать ли сегодня традиционный ужин на свежем воздухе, или для этого слишком сыро. Майя умылась, расчесала волосы, надела длинное платье из тонкой светло-коричневой шерсти, закутала плечи в палантин и отправилась вниз.

К тому моменту, когда она вышла во двор, решение не нарушать вечернюю традицию уже было принято. Мурат возился с мангалом, Натэлла и Тамара расставляли на столах тарелки и блюда с овощами и хлебом, Павлик выносил из дома складные реечные стулья. Отдыхающие — мужчины, женщины и дети, в общей сложности, человек десять — переговариваясь, нетерпеливо расхаживали по двору. Артём в поле зрения отсутствовал.

Майя осмотрелась, выбирая себе место за столом. И вдруг заметила, что Павлик, расставляющий стулья, держится слишком близко к тихоне Тамаре, не давая той увеличить дистанцию. В какой-то момент он воровато покосился на Натэллу, убедился, что суровая повариха смотрит в другую сторону, после чего притянул Тамару к себе, прошептал ей на ухо что-то сальное и провёл ладонью по её груди. Тамара дёрнулась и отскочила, на славном овечьем личике явственно проступило отчаяние. Павлик, которому только того и было надо, гаденько улыбнулся и как ни в чём не бывало пошёл за новой партией стульев.

«Хватит, — сказала себе Майя, разом теряя желание присоединиться за ужином к общей компании. — Сейчас же найду Артёма и выясню, какого рожна он терпит присутствие этого поганца на своей территории!»


Продолжение следует...

Жалко, что продолжение следует так долго... Я успела забыть, кто такая Тамара!..

Вторая горничная. :)

Артём был у себя в кабинете.

Получив приглашение войти, она открыла дверь и успела увидеть, как он убирает какой-то предмет в тумбочку письменного стола. В кабинете резко пахло алкоголем, и Майя мимоходом подумала, что спрятал Артём бутылку, да не с вином, а с чем-то более крепким — иначе бы скрытничать не стал, наоборот, предложил гостье составить ему компанию.

Впрочем, пьяным администратор не выглядел — разве что взбудораженным сильнее обычного. Он поднялся и сделал два порывистых шага навстречу Майе, предложил ей присесть и, не дожидаясь, пока она это сделает, возвратился на место. Руки у него как будто жили собственной жизнью — то шевелили мышку, хотя смотрел Артём не на экран компьютера, а на Майю, то перекладывали с места на место бумагу и ручки, то замирали, судорожно стиснув одна другую.

— Ну как, отдохнули после сегодняшнего? — спросил он у Майи, когда она привычно устроилась напротив него на стуле для посетителей.

— Как ни странно, да, — улыбнулась она. — Здесь так хорошо спится!

— А я, вы знаете, всё казню себя за то, что произошло, — быстро и горячо  проговорил Артём. — Аира спокойная лошадь, умная и очень послушная. И машин она совсем не боится! Я был уверен, что никаких... эксцессов не случится. Ума не приложу, что на неё нашло.

— Той колымаги, знаете ли, кто угодно испугался бы! — заступилась за Аиру Майя. — И откуда оно только выползло, такое чудовище?

— Самоделок у нас тут много, но эту я раньше не видел. И чья она, сказать не могу. Но, блин, какая разница? Мне следовало подумать о том, что на дороге может случиться всякое!

— Артём, прошу вас, — произнесла Майя очень мягко, — перестаньте терзаться. Это обычное невезение! Я отлично понимаю, что вы не предложили бы мне поехать верхом, если бы не считали эту затею совершенно безопасной.

— Считал, да просчитался, — с усилием выговорил он.

Вид у Артёма был настолько виноватым, что Майе захотелось погладить его по голове, как маленького, чтобы хоть немного успокоить.

— И вовсе вы не просчитались! — снова улыбнулась она. — Вы полагали, что мне понравится прогулка — и она мне понравилась. Выброс адреналина только добавил ей красок.

Он пробурчал что-то вроде «вы само великодушие» и отвёл глаза. Руки его постепенно успокаивались и вскоре мирно улеглись на стол.

— Я пришла совсем по другому делу, — заметив это, объявила Майя.

— По какому? — встрепенулся Артём.

— Хочу спросить у вас кое-что про Павлика.

— Спрашивайте, конечно, Майя Михайловна.

Она немедленно взяла быка за рога:

— Скажите мне, Артём, ваша семья чем-то обязана его семье?

Управляющий подался назад и растерянно поморгал.

— Моя семья — его семье?.. Ничем. Наоборот, это мама для тёти Люды… А почему, — перебил он сам себя, — вы решили, что мы им чем-то обязаны?

— Не могу придумать другого объяснения, почему вы до сих пор не уволили Павлика. Он ленивый и жадный, ему наплевать на свою работу, он всё время вам врёт, и путается с Аллой, и нервирует горничных, а вы…

— Нервирует горничных? Что вы имеете в виду?

— Пристаёт к ним и распускает руки. К Мадине ещё полбеды, она у вас барышня с характером и умеет за себя постоять. Хотя, конечно, тоже мало приятного. Но к безответной Тамаре…

— Что, и к Тамаре?! — взбешённый Артём выругался и вскочил, едва не опрокинув стул. — Вот гадёныш! Сейчас он у меня получит...

— Сядьте, пожалуйста, — остановила его Майя. — Сейчас не надо, пять минут погоды не сделают. Сначала объясните мне, почему…

— Раньше он к горничным не приставал, — мрачно сказал администратор. — Я бы знал. Мадина бы уж точно молчать не стала. Это теперь он совсем берега попутал.

— Хорошо. Не приставал. Но работал ваш Павлик спустя рукава с самого начала…

— С самого начала он работал сносно. Потом ему стало скучно, и…

— Так почему же всё-таки вы его не выгнали?

Артём скривился и промолчал.

— Расскажите мне про его семью, — велела Майя, не дождавшись ответа. — Кто такая эта тётя Люда, и вообще…

— Да нечего там особо рассказывать... Тётя Люда — мамина школьная подруга. Мама всегда говорит: «Людочка мне ближе, чем сестра!» Живёт тётя Люда очень трудно. Она медсестра в санатории. Мужа у неё нет и никогда не было, Павлик родился, когда ей было уже под сорок.

— Кто его отец?

— Мы не знаем. Мама думает, какой-то курортник… тётя Люда к тому времени уже отчаялась выйти замуж и решила родить ребёнка «для себя». Вот и родила. Хотела, наверное, обеспечить себе опору в старости...

— А обеспечила — сплошную головную боль.

— Вот-вот. Короче, мы им всегда помогаем. Деньгами, вещами, связями... чем можем, тем и помогаем. Брать Павлика на работу я не хотел, я заранее знал, что ничего путного из этого не выйдет. Но мама так меня просила!..

Майя вздохнула, и он вздохнул вслед за ней.

— Вы хороший сын, Артём.

— Прозвучало так, будто это что-то дурное, Майя Михайловна.

— Не дурное. Но на работе о сыновней преданности, наверное, иногда стоит забыть.

Артём махнул рукой:

— Я уже и сам это понял.

— Ну ладно. Мама вас попросила, вы дали слабину и согласились. Но ведь теперь...

— Я обещал ей, что не уволю Павлика до Нового года. «Пускай у мальчика будет шанс проявить себя». Говорю же, работал он до недавнего времени сносно, гости на него особо не жаловались, а сам я мог и потерпеть. О том, что он распускает руки, я узнал сегодня от вас.

— То есть вы собирались уволить его после Нового года?

— Угу. Помощник мне пока ещё нужен — хотя бы для того, чтобы возить людей на пляж. Брать нового человека в конце сезона мне показалось глупым.

— И Павлик в курсе, что дорабатывает последние месяцы?

— Перед фактом я его ещё не ставил. Но, думаю, догадывается. Он лодырь, но не идиот.

— Ясно, — кивнула Майя.

Значит, «полтергейст» почти наверняка дело рук Павлика, рассудила она. Однако озвучивать этого не стала. Она и о разговоре с Мадиной решила пока умолчать. Артём, который и без того сейчас кипит от возмущения, может сорваться, устроить скандал — и спугнуть заказчика. В том, что заказчик существует, Майя практически не сомневалась — для собственной авантюры у Павлика не хватило бы ни смекалки, ни смелости. «Нет, сначала я должна побеседовать с ним самим. Удостовериться, что исполнитель, действительно, он — и попытаться выяснить, кто его нанял!»

— Вы, наверное, теперь обо мне плохо думаете, — не глядя на неё, пробормотал управляющий. — Что я бесхарактерный и не умею настоять на своём.

— Ничего такого я не думаю. Вы просто хороший сын. Но всем хорошим детям рано или поздно приходится взрослеть.

Повисшую паузу нарушило короткое щебетание Майиного мобильного, который она всё это время держала в руке.

Почта.

— О! — обрадовалась Майя. — Это Чулпан, моя коллега. Она должна была навести справки о Вахтанге и докторе Федюхине.

— И как, прислала что-нибудь полезное?

Майя пробежала глазами письмо и разочарованно покачала головой:

— Увы, совсем немного. Я просила её узнать непосредственно у Федюхина, нашёл ли он место для своей клиники, но сегодня она не смогла с ним связаться. Информацию о Вахтанге ищет другой наш коллега — ни ей, ни мне он пока ничего не присылал. Единственное, что удалось выяснить сразу: Вахтанг, и в самом деле, вляпался в какую-то мутную историю и ждёт теперь суда в Ростовском СИЗО.

— В Ростовском?.. — осмыслив услышанное, переспросил Артём. — Но ведь как раз оттуда…

— …Как раз из Ростова и были отправлены те дурацкие отзывы, с которых всё началось. Похоже, их, в самом деле, написал Вахтанг.

— Но почему только в августе? И почему только два?

— Рискну предположить, что больше двух он отправить просто не успел — угодил в кутузку, где у него отобрали телефон. А вот насчёт того, почему он решил испортить вам жизнь в конце, а не в начале сезона, идей у меня нет, — развела руками Майя.

— Будем ждать дополнительных сведений?

— А что нам ещё остаётся? — она поднялась и поправила соскользнувший на талию палантин. — Артём, вы пойдёте ужинать?

— Сейчас не хочу, попозже.

— Я пойду — там, наверное, всё уже готово.

Он проводил её во двор, постоял немного на невысоком крылечке, убеждаясь, что всё в порядке, и, поманив за собой Павлика, вернулся в дом.

За столом помощник управляющего так больше и не появился. Майя надеялась пообщаться с ним уже сегодня вечером, но у неё не вышло — после ужина Павлик лишь единожды попался ей на глаза, промчавшись через холл мимо неё. Волосы у него были встрёпаны, мягкий рот перекошен, на рыхлых щеках, покрытых неряшливой светлой щетиной, цвели лихорадочные пунцовые пятна. Похоже, от Артёма ему влетело основательно.

К ночи Майю опять одолело беспокойство. Она пыталась читать и смотреть телевизор, заниматься гимнастикой и медитировать — ничего не помогало. Совершенно измучившись, в начале двенадцатого Майя спустилась на первый этаж. Если Натэлла ещё не спит, она, конечно, не откажет любимой клиентке в чашке горячего чая с мёдом!

Натэлла не спала. Она гремела чем-то в подсобке, где прошлой ночью Майя с Артёмом нашли волновод, и ворчала на весь коридор:

— Мало мне было хлопот, теперь ещё ходить туда-сюда по три раза на день… Надо же было выдумать такую глупость…

Майя подошла к кладовке, замерла в дверном проёме и полюбопытствовала:

— Что случилось, Натэлла? На кого вы сердитесь?

Повариха вздрогнула и чуть не уронила здоровенный керамический горшок с массивной крышкой, который в этот момент снимала с полки.

— Моя же вы красавица, как вы меня напугали!

Майя виновато улыбнулась:

— Простите, я нечаянно.

Натэлла одной рукой прижала горшок к своему широкому уютному боку и обстоятельно объяснила:

— На завтрак хочу блинчики завести… на топлёном молоке. Молоко поставлю на ночь в духовку — к утру дойдёт. Эта посудина — специально для него, в других оно получается не такое вкусное. Держу я её тут, в кухне негде. А тут заперто, и ключ нужно брать у Артёма. Я и так уже с ног валюсь, а мне ещё за ключом…

— Что поделать, если такой порядок? — Майя утешительно прикоснулась к её разгорячённому плечу. — Тут же столько всего хранится!

Натэлла продолжала пыхать паром:

— Да что тут хранится-то, кроме моих кастрюль? Хлам всякий — я бы весь его выкинула. И порядков таких у нас раньше не было, недавно завелись.

— Недавно? — насторожилась Майя.

— Недели две назад. Артём сказал, у кого-то что-то украли. И нужно, мол, все двери теперь запирать, если в доме вор. Да откуда у нас воры-то? Гости сами всё теряют… днём накупаются до одури, вечером вином нальются — а утром вещи свои собирают где попало.

— Вы сказали, две недели назад?

— Как раз перед тем, как ехать в Москву. Лучше ничего не придумал!

— И что же вы делали, когда Артём уехал? Так и жили без кладовки?

—  Когда он уехал, главным по ключам остался Нури. Я говорю Нури, отдай ты мне ключ от этой конуры, пусть лежит у меня в кармане, не могу я всё время за ним бегать. Кому ещё понадобится, пусть идут ко мне. А он упёрся как баран! Нельзя, говорит, и всё тут. Артём у нас главный, будем делать, как он велел.

Устав от несвойственного ей многословия, повариха шумно выдохнула и поудобней перехватила свою драгоценную посудину.

«За-ме-ча-тель-но, — почти без эмоций подумала Майя, привалившись спиной к косяку. — Что у нас получается? Две недели назад Артём уже знал, что в подсобке спрятан волновод. Значит, хозяин оного, вероятно, тоже ему известен — выследить хулигана, используя волновод, как приманку, можно было в два счёта. И как, в таком случае, следует всё это понимать?..»


Продолжение следует...

Мда....это "выучка первоклассного официанта!"  :secret: Отбор/тест на обучение первоклассных официантов весьма жесткий - мало одного желания, все решает психология
Краузе...?
"Доброе слово и кошке приятно" Вырваться.."Горы" - трамплин для будущей карьеры? она бы и на этом месте могла занять место управляющей, Артем собирается покинуть свою должность....странно, что с собой он хочет забрать лучших  :hmmm: Театр может и начинается с вешалки, но повар и горничные делают в данном случае отпуск, да и вообще этот бизнес
С ключиком неувязочка получилась....отдать Нури -это как в сейф положить, а после приезда Майи шалости возобновились....Возникает чувство, что Артем интересовался личной жизнью Майи и.... :hmmm:

Ну вот и Майе странно, что Артём не может (или не хочет?) разрулить ситуацию, которая для него явно дискомфортна. Хотя, по идее, должен это уметь.

Думаете? :)

Мадине мало места управляющей малюсенькой гостинички в горах. :) Она _учиться_ хочет, в её текущих планах это ключевое - а потом она собирается расти выше. Артём бы, может, и не прочь оставить её в "Сердце гор", и даже отдать ей со временем свою должность, но, в данном случае, от него ничего не зависит. Что касается Натэллы, то он изначально привёз её из Адлера с условием, что она вернётся обратно. Так что остаётся только раскручиваться и по ходу дела готовить себе замену.

И... — что? :)

Алла и Артем, Павлик и Мадина, Краузе и Майя. Алла пытается влюбить в себя Артема, так же как и Краузе Майю, т.е можно сказать, что Алла - это Краузе в юбке, хотя стиль Краузе на порядок выше г-жи Стефанюк, а Павлик действует по принципу: я начальник- ты подчиненная, поэтому должна быть счастлива безмерно, что я такой "Пупсик" обратил на тебя внимание.
Что Мадине  "Эх, жалко – королевство маловато, разгуляться негде!" - понятно)) но вырываются то из плена/неволи  :hmmm:
"Если гора не идет к Магомету, Магомет придет к горе". Маяй планировала в августе приехать в "Горы", но не получилось ))

Некоторые параллели в отношениях героев в сюжете, действительно, есть (или ещё будут). Но Майина ассоциация — она немножко про другое. Про то, как Артём реагирует на Аллины домогательства — он мог бы раз и навсегда их прекратить, пусть даже ценой конфликта, но почему-то этого не делает, предпочитая терпеть и злиться. Кто-то ещё, совсем недавно, вёл себя похожим образом. Но кто?..

Спасибо за ремарку, нужно будет в тексте уточнить, что Мадина имеет в виду не "Сердце гор" (ей тут нравится), а горную глухомань, в которой она выросла.

Интересная версия. :))

Возможно, ответ на вопрос Майя увидит в зеркале?  :-)
Периодически возникает чувство, что между Майей и Артемом существует какая то внешняя/заочная связь...:hmmm: мир тесен. :-)   

И это тоже интересная версия. :)

Глава 12. СПРОСИТЕ У НЕГО САМОГО


Позже, много дней спустя, Майя порой задавалась вопросом: что было бы, если бы в тот момент, когда она узнала про ключ, она соображала чуть-чуть быстрее? Тогда она сказала бы Натэлле нечто вроде «давайте, я сама верну его на место, чтобы вам лишний раз не бегать», отправилась бы к Артёму — и моментально вытянула бы из него всё, что он стремился от неё скрыть. Конечно, те события, к которым он не имел касательства, в любом случае, произошли бы — но их финал, вероятно, стал бы совсем другим. Однако Майя растерялась — и идея использовать ключ как предлог повидаться с Артёмом явилась ей слишком поздно. Повариха уже успела отнести на кухню свой горшок, запереть кладовку и грузным шагом двинуться к кабинету администратора.

А ещё Майя подозревала, что дело было не столько в растерянности, сколько в шуточках подсознания, вынуждавших её раз за разом откладывать непростой разговор. Потому что через двадцать минут, допив приготовленный Натэллой чай, она всё-таки попыталась навестить Артёма — но вернулась к себе несолоно хлебавши. Прежде чем подняться наверх, она подошла к его двери и постучала тихонько, различив пробивающуюся снизу полоску света. Никто не открыл и не ответил. Майя вспомнила давешние запах алкоголя и спрятанную в стол бутылку — и больше стучать не стала. Все разговоры подождут до завтра, решила она, у парня и без того был тяжёлый день. И пошла в номер.

Она приняла душ, заползла под одеяло, погасила лампу и принялась размышлять. Если предположить, что Артём постоянно ей врёт, следует завтра же улететь в Москву и уволиться из-за профнепригодности! Потому что она, кандидат психологических наук, эксперт-криминалист Майя Шустова, за несколько дней регулярного общения его вранья так и не заметила. Не могла же она внезапно отупеть и потерять чутьё! Нет-нет, исходить по-прежнему нужно из того, что он не врёт, а просто многое недоговаривает. В конце концов, о том, что Артём не вполне с нею искренен, она догадалась ещё дома — и правила игры её же саму вполне устроили. Недоговорённость, правда, оказалась масштабней, чем Майя думала изначально, но, в сущности, это мало что изменило.

Если уж на то пошло, даже про волновод Артём не соврал. Не стал устраивать представление с поисками «приблуды» по всему дому, а сразу привёл Майю в нужное место. И удивлённым не прикидывался, лишь восхитился Майиной расторопностью: «Надо же, как вы ловко!»

Кстати, о расторопности. Сперва, когда Майя поняла, что Артём узнал о волноводе задолго до её приезда, она решила было, что с ним, с Артёмом, произошло то же самое, что и с ней — поиски акустического приспособления привели его в заставленную трубами подсобку. Но теперь она вспомнила: по его словам, лично он никаких странных звуков в «Сердце гор» не слышал. И если это действительно так — а это должно быть так, если автор «полтергейста» не круглый идиот! — значит, о том, что нужно искать громоздкий резонатор на длинной ручке, управляющему узнать было неоткуда. «Я-то слышала всё своими ушами. Поэтому и была уверена, что такие громкие и… въедливые звуки переполошили бы полдома, если бы шли из обычного динамика. А что Артём? Клиенты по одиночке жаловались ему на шум по ночам. Что это был за шум, в самом ли деле он был очень громким, или померещилось спросонья — поди разбери. На месте Артёма, я бы не стала фантазировать насчёт источника — я просто бы выследила хулигана!»

Разумеется, именно так он и поступил. Он ведь, помимо всего прочего, собирался вскоре уехать и оставить «Сердце гор» без присмотра. Разве мог он до своего отъезда не попытаться выяснить, что тут творится? Конечно, не мог. А выяснив, принял меры, чтобы лишить шутника хотя бы части «инструментов» для запугивания гостей. Интересно, что управляющий сказал Нури, поручая тому заботу о ключах? На байку о таинственном воришке егерь, разумеется, не купился бы. И почему вредителя не вышвырнули сразу, в тот же день — то есть в ту же ночь! — когда практически поймали его за руку, почему до сих пор разрешают ему бродить по дому?

Заказчик! — напомнила себе Майя. У «полтергейста», вероятней всего, есть заказчик. И заказчик такой, которому хватит ума не раскрывать свою личность исполнителю. В этом случае, потеряв одного подручного, он затаится на время, но рано или поздно найдёт себе другого, более удачливого — и достигнет цели.

По всему получалось, что единственное дело, ради которого её сюда позвали — вычислить заказчика. Сейчас, пока он уверен, что всё идёт по плану, провести расследование проще, чем тогда, когда он испугается разоблачения и уйдёт на дно.  Хорошо, это она понимала. Не понимала одного: с какой стати Артём скрыл от неё персону исполнителя? Вернее, с какой стати он скрыл, что исполнитель — Павлик?.. Или, ещё вернее, не скрыл, а устроил так, чтобы Майя догадалась сама. Ведь ключ, торчавший прошлой ночью из двери кладовки, вряд ли забыли там случайно.

Будь на месте Павлика кто-то другой, она бы легко нашла объяснение Артёмовой скрытности. Любое сильное чувство могло запереть его рот на замок. Стыд. Страх. Душевная боль. Если бы, скажем, он узнал, что исполнитель — Нури, то, возможно, поостерёгся бы бросаться обвинениями… по крайней мере, до того как будет установлен заказчик. Окажись виноватой Натэлла, это бы ранило Артёма до глубины души — и говорить об этом ему было бы очень сложно. Если бы выяснилось, что пакостничает одна из горничных, причём именно та, в которую он влюблён, он бы, возможно, стыдился в этом признаться. Нури, Натэлла, горничные... Но не Павлик же, ёлки-палки, не Павлик! Майя сама себя насмешила, вообразив фантастическую ситуацию: управляющий закрутил роман с Мадиной, а Мурат пустился во все тяжкие, чтобы отомстить обоим — но даже эта версия, отдающая бульварной литературой, выглядела более правдоподобной, чем предположение, что Артём станет мучиться комплексами из-за своего горе-помощника.

Слово за словом Майя восстановила в памяти вечерний разговор, но никакого второго смысла в нём не высмотрела. Администратор «Сердца гор» был весь как на ладони, с его неприязнью и недовольством по отношению к Павлику. Сильнее, чем на Павлика, он злился на самого себя за излишнюю сговорчивость — и тяготился обещанием, которое дал матери. Если бы у него появились доказательства, что к разгильдяйству и распущенности «тёти-Людиного сыночки» добавилось откровенное вредительство, от радости он бы, наверное, прыгал до потолка — потому что освободился бы от необходимости выносить присутствие Павлика в доме ещё три месяца.
 
Так, может быть, исполнитель — всё-таки не Павлик?

Тяжело вздохнув, Майя заново перебрала в уме остальных подозреваемых. Вот простодушная Натэлла, привязанная к Артёму и обожающая «Сердце гор». Вот рассудительная Мадина, чьё будущее зависит от расположения управляющего и благополучия гостевого дома. Вот всезнающий Нури, занятый любимым делом и счастливый, как никогда прежде. Вот Тамара, которая не могла вчера воспользоваться волноводом по той простой причине, что её тут не было. И вот Мурат, который волноводом воспользоваться мог, но зато не мог утащить у Майи кисти и краски, поскольку маячил у неё перед носом в тот неполный час, когда они пропали.

Кто же из них? Кто?..

Раньше она исходила из того, что злоумышленник среди персонала гостевого дома всего один и действует добровольно. По-видимому, она ошиблась. Либо его принудили, и тогда ничьё личное отношение к «Сердцу гор» не имеет значения. Либо у него есть сообщник, и тогда не имеет значения ничьё алиби. Либо и то, и другое вместе. «Утром, — решила Майя, — я выясню у Артёма, кто спрятал в кладовке волновод и почему он не рассказал мне этого в первую же нашу встречу. Только тогда я смогу двигаться дальше!» Пока же из списка нельзя вычёркивать никого. Совсем никого, включая Нури, невзирая на то, что ему был доверен ключ — а может, Артёму перед отъездом в Москву зачем-то понадобилось притвориться, что егерь вне подозрений?

Не придумав ничего более осмысленного, незаметно для самой себя Майя провалилась в сон, но спала неглубоко и некрепко и вскоре была разбужена сигналом входящей почты. Вечерняя тревога никуда не делась, наоборот, стала ещё острей. Перепуганной птицей опять заходилось сердце. «Господи, да что со мной такое?!» — пробормотала Майя и села в постели, потирая левую половину груди. Нащупала телефон, посмотрела на часы — восемь минут третьего. Ни девочкам, ни Вадиму в такое время звонить явно не стоило. Она встала и прошлась по комнате в надежде немного успокоиться, затем приблизилась к окну и, отодвинув штору, выглянула наружу. Вдоль забора неторопливо вышагивал Нури — похоже, ему тоже не спалось. Скрывшись за углом дома, через пару минут старый горец появился с другой стороны — как будто совершал дежурный обход. Майя проводила его взглядом, после чего вернулась в постель и открыла полученное письмо.

Письмо было от Покровского. В присущей ему бесцеремонной манере он сообщал, что Вахтанг Шанава является одним из фигурантов нашумевшего ростовского дела об аферах с недвижимостью, обвиняется по таким-то статьям Уголовного кодекса, суд должен состояться тогда-то, а рыться в деталях ему, Покровскому, абсолютно некогда — если Майе Михайловне надо, пусть занимается этим сама, материалы дела прилагаются. Она занялась — уснуть всё равно уже не рассчитывала, — и когда история незадачливого афериста обрела и контуры, и фактуру, не могла понять, как реагировать, такой затейливой и нелепой одновременно показалась ей эта история.


Продолжение следует...

Спасибо! Интересная глава :yes:
Почему были украдины определенные кисти и только желтые краски всех оттенков? Причина – картина, которую увидел Артем в номере у Майи?
А зачем делать резкие движения? Павлика Артем решил уволить через 3 месяц. Значит, если он исполнитель, есть время вычислить заказчика. Майе не сказал - хотел сохранить чистоту  расследования/не мешать ей

Пожалуйста. :)

Кисти были украдены первые попавшиеся. А краски — да, те, которые, с точки зрения вора, непременно понадобились бы ей, чтобы завершить эту работу. Ведь цель у вора одна — вызывать у гостей отрицательные эмоции.

Насчёт неделания резких движений — Майя и сама пришла к тому же: что не стоит торопиться с увольнением исполнителя, если нужно вычислить заказчика. Другое дело, что три месяца — слишком долгий срок, за который  можно основательно нагадить «Сердцу гор», даже лишившись волновода. Лучше бы с поисками заказчика управиться побыстрее. А что касается чистоты расследования, то всё было бы правильно, если бы речь шла только о подозрениях — тогда, и правда, не стоило бы мешать Майе искать доказательства. Но в данном случае, с Майиной точки зрения, говорить следует не о подозрениях, а об уверенности. Зачем же тогда тратить время на повторное открывание того, что уже открыто?

Любопытный воришка, однако. Ведь Майя убрала рисунок в папку. Краски..чего уж мелочиться, брал бы акварель.  ;-) :-D

Открывание бывает на себя и от себя )) возможно, Артем не может решиться признаться Майе, что приглашая ее приехать в "Горы" слукавил :hmmm:

В самой по себе афере, в которую ввязался Вахтанг, ничего из ряда вон выходящего не было.

В Ростове-на-Дону, куда в начале мая привела его личная надобность, он познакомился с неким Виктором Зуевым, нечистым на руку и беспринципным риелтором. Они моментально поладили. Вахтанг крайне нуждался в деньгах — дела у него уже не первый месяц шли неважно, недаром же он начал вылавливать себе клиентов даже среди постояльцев «Сердца гор». Поэтому, когда Зуев позвал его поучаствовать в махинациях с недвижимостью, охотно согласился.

Суть мошенничества заключалась в том, что людей вынуждали покупать жильё по цене, чуть ли не вдвое превышающей рыночную. Достигалось это при помощи «поддельных» квартир, которые показывали покупателям вместо настоящих.

Сначала Вахтанг и Виктор по объявлениям находили самые дешёвые квартиры — нуждающиеся в капитальном ремонте, в запущенных домах, с неблагополучными соседями. Затем связывались с продавцами и предлагали им следующее: давайте мы поможем вам продать вашу халупу как апартаменты с евроремонтом, а разницу в цене поделим пополам. Как только кто-нибудь соглашался, в том же районе брали в аренду похожую по планировке и площади квартиру, но чистую, спокойную и уютную, куда и водили наивных покупателей. К делу подходили с размахом: перед показом меняли не только таблички с номером квартиры, но иногда даже номер дома и название улицы. После заключения сделки обман, естественно, раскрывался, но ничего исправить уже было нельзя. Продавец и оба риелтора в один голос твердили, что квартира — та самая, которую покупатель видел раньше, а если он перепутал её с какой-то другой, так они в этом не виноваты.

Молодого человека, привыкшего пользоваться навигатором и рассматривать панорамы улиц в интернете, заморочить таким способом практически невозможно. Поэтому на роль своих жертв мошенники подбирали очень пожилых людей, плохо умеющих обращаться с современной техникой и неспособных в два клика проверить, где, на самом деле, находится и как выглядит дом, адрес которого указан в договоре. Обычно это были пенсионеры, желающие обменять большую квартиру на маленькую с хорошей доплатой и доживать последние годы в комфорте и достатке. Майя подозревала, что именно это циничное отношение к старости и заставило Натэллу полностью разорвать отношения с любимым племянником. Именно так он и «опозорил семью».

От Вахтанга требовалось обустраивать «поддельные» квартиры, а также изображать риелтора со стороны продавца. Очаровашка Виктор искал и «окучивал» покупателей. Первые две аферы прошли как по маслу. Третья сорвалась в день подписания договора. Покупатель — бодрый дедок, затеявший переехать в спальный район из трёхкомнатных хором в центре города, чтобы дать внучке денег на открытие бизнеса — смотрел на Зуева с обожанием и во всём его слушался. Но в самый ответственный момент вдруг объявил, что сделка откладывается. Он-де получил письмо, в котором сказано, что помогающий продавцу риелтор Вахтанг Шанава — никакой не риелтор, а мутный тип с криминальными связями, и нужно сначала навести о нём справки, а потом уже что-то подписывать. В остальных случаях всё закончилось на стадии подготовки, когда мошенников взяла в оборот полиция. Сейчас, сидя в СИЗО, Вахтанг и Виктор занимались тем, что пытались свалить вину друг на друга.

Необычным во всей этой катавасии было то, что ни одно из ключевых событий в ней не произошло случайно. Следователи, которые вели дело, об этом вряд ли догадывались — в присланных Майе материалах не было ни намёка на интимную связь Вахтанга Шанавы с Анжелой Кармацкой. Между тем, именно с жены Валентина всё и началось, и Майя, которой было известно, что Вахтанг — Анжелин любовник, без труда восстановила подоплёку истории.

Согласно материалам дела, в Ростов он приехал погостить, и пригласили его не кто-нибудь, а супруги Кармацкие. Идея приглашения, надо полагать, исходила от Анжелы, а Валентин, как всегда, сделал вид, что его всё устраивает. И с Виктором Вахтанг познакомился не где-нибудь, а дома у Кармацких.

Валентин же накоротке сошёлся с Зуевым незадолго до этого, преследуя собственные цели. Он проводил журналистское расследование о смычке местной администрации с криминальным миром. Скорее всего, рассудила Майя, ему заказали публикацию компромата против ростовского мэра. Валентин, не меньше Вахтанга нуждавшийся в деньгах — Анжелины прихоти стоят дорого, — отказываться, конечно, не стал. Одним из фигурантов его расследования и был Зуев — сводный брат заместителя мэра, «паршивая овца» в семействе, органически не способная вести законопослушный образ жизни.

Раскопал ли Валентин эти сведения собственноручно или получил от заказчика, неизвестно, главное, что они уже имелись у него, когда приехал Вахтанг. А значит, Кармацкий прекрасно знал, что делает, сводя вместе двух отъявленных авантюристов, и развитие событий не стало для него сюрпризом. В материалах дела не нашлось информации об авторе письма, сорвавшего третью сделку, но Майя была уверена, что и это письмо — работа Валентина.

В середине августа на портале «Karakatizza» вышла статья Кармацкого о «симбиозе власти и преступности» в администрации Ростова-на-Дону. В статье, помимо всего прочего, речь шла о Зуевских аферах и о бдительном пенсионере, предотвратившем очередное преступление. Через пару дней Виктор был задержан, а вслед за ним — и его подельник. Публикация, хоть и наделала много шума, была тут ни при чем, разве что слегка ускорила процесс — Зуев давно находился в разработке, о чем журналист, конечно, тоже знал.

Майе было очевидно: он всё продумал заранее, как только Анжела предложила пригласить Вахтанга в гости. Любопытно, думала она, каждого ли случайного любовника своей жены Валентин готов отправить в тюрьму, или только тех, с кем ей хочется продолжать отношения? И знает ли сама Анжела, что связываться с ней — по-настоящему опасно?

Эти вопросы были риторическими.

Те же, которые нуждались в ответе, его, наконец, получили.

Автором дурацких отзывов, положивших начало неприятностям в «Сердце гор», разумеется, был Вахтанг. Он тоже догадался, кто отправил письмо покупателю, но решил, что главный виновник срыва сделки — Артём, разболтавший всем о его похождениях в «Сердце гор». Майя полагала, что Артём не виноват — проныра Валентин всё, что угодно, мог подслушать сам. Однако у Вахтанга было другое мнение. Он и раньше мечтал отомстить за своё изгнание из «Сердца гор», но сдерживался, чтобы про его делишки не узнала Натэлла. После мнимого предательства администратора он отпустил тормоза — и неизвестно, что бы натворил, оставаясь на свободе. К счастью, теперь Вахтангу было не до того. Единственное, что он успел сделать — вдохновить кого-то на подвиги своим «литературным творчеством».

«Но кого же? Кого?..» — снова и снова спрашивала себя Майя, закончив изучать полученные файлы. Ей чудилось, сейчас она даже дальше от разгадки, чем была в тот вечер, когда ужинала с Артёмом в ресторане на Таганке.

Она поблагодарила Покровского, потом вспомнила, что не ответила Чулпан, и написала ей тоже — извинившись, прибавила ко вчерашней просьбе ещё одну: навести справки об отельере Давиде Царгуше и о работающей на него Алле Стефанюк.

Потом поднялась и прошлась по комнате, захваченная новым приступом тревоги. Скорее бы утро. Можно будет позвонить девочкам и убедиться, что у них всё в порядке, выпить кофе во дворе, подставляя лицо солнечным лучам, прокатиться на пляж вместе с другими отдыхающими… Но до утра ещё далеко. Выглянув в окно, Майя увидела, что небо едва-едва начинает светлеть. Она замерла, дыша свежим воздухом у приоткрытой створки, затем услышала голоса и опустила глаза во двор.

У заднего входа стояли Мурат и Нури. Первый, похоже, только что вышел из дома; он зевал во весь рот и хлопал себя по плечам, чтобы проснуться. Второй, с виду очень усталый, наоборот, собирался войти внутрь. Они обменялись несколькими фразами по-абхазски, после чего Нури, действительно, вернулся в дом, а Мурат потихоньку двинулся вдоль забора. «Вахту сдал — вахту принял!» — посмотрев на них, подумала Майя.

И вдруг на неё снизошло озарение!

В одну секунду всё, что она наблюдала в «Сердце гор» с позавчерашнего дня, сложилось в единую картину. Все мелкие странности, каким Майя была свидетелем, с необычайной лёгкостью нашли в этой картине своё место.

Артём, знающий, кто шутник, но скрывающий это от Майи. Нури, которому доверяли ключ и который на пару с Муратом по ночам охраняет дом. Шарахающийся от Майи Мурат. Неожиданно разговорчивая Мадина. Бьющая в глаза «неблагонадёжность» Павлика. Невмешательство Мурата, когда Павлик заигрывает с Мадиной. И спокойствие Мадины, которая не только не сердится на жениха, но сама же его успокаивает, ссылаясь при этом на Артёма.

Охнув от изумления, сыщица отступила в глубину комнаты.

«Конечно! Конечно! Как же я раньше не поняла!»

Она упала на постель, закрыла глаза и так и эдак повертела получившееся панно перед мысленным взором — убедилась в его безупречности. Ещё не всё было понятно, но маетное ощущение, что она блуждает впотьмах и должна начинать расследование заново, у Майи исчезло. «Подожду ещё час-полтора, — решила она, — и пойду расставлять точки над i».

А потом взяла и уснула.

Да так основательно, что проснулась только в одиннадцать. Солнце сияло уже вовсю, общий завтрак давно закончился, и даже автобус на пляж, вероятно, уже ушёл. Майе, впрочем, было не до автобуса. Тревога, будь она неладна, стала почти нестерпимой. Майя схватила телефон и набрала все номера по очереди: Татьяны, Анюты, Вадима. Никто не ответил. Она потрясла головой, прогоняя остатки сна, медленно выдохнула и напомнила себе, что у близняшек — разгар учебного дня, а Вадим — на сессии конгресса.

Через четверть часа с телефоном в кармане она спустилась на первый этаж, раздумывая, как поступить. Первым делом, попросить у Натэллы завтрак? Или найти Артёма и обсудить с ним предрассветное озарение? Или сначала навестить Нури, который не станет юлить и просто подтвердит её версию? Есть не хотелось. Голос управляющего доносился откуда-то издалека. А с егерем Майя столкнулась в коридоре лоб в лоб, что и определило её выбор.

— Доброе утро, Нури! — воскликнула она. — Мне нужно с вами поговорить.

— Доброе. Давайте поговорим, — спокойно отозвался тот.

— Наедине, — уточнила Майя. — Пойдёмте к вашим конюшням, что ли, если там никого нет.

Нури не возражал, и они пошли.

Собаки приветствовали их коротким энергичным лаем. Лошадей было не видно и не слышно.

— Все на прогулке, — объяснил Нури. — Мурат повёл компанию в горы. А вы-то как, Майя Михайловна? К Аире теперь и близко не подойдёте?

Он, видимо, тоже испытывал неловкость за вчерашнее.

Майя улыбнулась:

— Я пока не поняла. Может, и подойду. Ведь если бы не машина…

— Я сам с вами поеду, если надумаете прокатиться.

— Спасибо, Нури, я учту, — она притушила улыбку. — Поговорить хотела не об этом.

— Знаю, что не об этом, — всё так же спокойно кивнул он.

Она всмотрелась в его изрезанное морщинами и выдубленное солнцем и ветром лицо.

— Может быть, знаете, и о чём?

— Догадываюсь. Вы очень быстро всё распутали, Майя Михайловна.

— Не всё, — покачала головой Майя. — Но многое. С тем, чего не распутала, надеюсь вы мне поможете.

— Чем смогу, помогу.

— Я расскажу вам, что поняла, а вы меня дополните или поправите, ладно?

Егерь не ответил. Его молчание она интерпретировала как «да».

— Некоторое время назад… месяц назад или чуть меньше… Артём пришёл к вам и сказал, что в доме завёлся хулиган, который пугает и нервирует гостей. И попросил вашей помощи, чтобы его вычислить. Верно?

— Не совсем, — повёл подбородком Нури. — Кто хулиганит, он угадал сразу.

— Павлик.

— Естественно. Больше просто некому.

— Да, больше некому. Но доказательств у Артёма не было. Значит, он попросил вас помочь ему с доказательствами.

— Точно.

— И Павлика вы выследили вместе. Своими глазами увидели, как он бродит по дому с волноводом и прячет его в чулане…

— Имеете в виду ту штуку с длинной ручкой?

— Да, её. И тогда перед вами встал вопрос: что теперь делать? Понятно, что по собственной инициативе Павлик бы пакостить не стал. То есть, может, и стал бы — он ведь знает уже, что его уволят… но так, по мелочи — клиенту нахамить, прицепиться к горничной. Ему бы и в голову не пришло разживаться волноводом или чем-то ещё в том же роде, он для этого слишком ленив. Значит, Павлика кто-то нанял. Сперва вы, наверное, хотели его хорошенько потрясти — и вытрясти имя заказчика. Но потом сообразили: нет, Павлика могут использовать в тёмную, и тогда, как ни тряси, ничего не добьёшься, а заказчик заляжет на дно.

— Потрясти, как вы говорите, предлагал я. Артём меня остановил. Я подумал — и пришёл к выводу, что он прав.

— И тогда вы приняли решение понаблюдать за ним, надеясь протянуть ниточку к нанимателю. Но возникла другая сложность. Пока вы ищете ниточку, Павлик может устроить что-нибудь серьёзное. Доведёт, не дай Бог, кого-нибудь до сердечного приступа своими перфомансами. Или заставит пойти в милицию с заявлением о краже. Или спровоцирует волну негатива в интернете. И вы решили, что нужно… ограничить его возможности. Проще всего было с волноводом, который вы заперли на ключ. Но кто знает, чем Павлик ещё успел запастись? Чтобы обезопасить хотя бы ночи, пришлось установить ночные дежурства. Однако Артёму предстояла поездка в Москву, один бы вы не справились — и вам пришлось ввести в курс дела Мурата. Днём, по-хорошему, за домом тоже нужно было присматривать. Натэлле этим заниматься некогда, да и не стал бы Артём её в это впутывать. Тамара глуповата, и Павлика боится до полусмерти. Оставалась одна Мадина, которую вы тоже включили в свой заговор.

— Скажете тоже, заговор, — усмехнулся Нури.

— А что, и скажу! Павлик чем дальше, тем хуже себя вёл — он даже начал приставать к Мадине. Того и гляди мог получить по физиономии от Мурата — наверное, специально нарывался, чтобы свидетелями драки стали гости. Дабы избежать скандала, вы попросили своего помощника потерпеть и не вмешиваться — в конце концов, Мадина и сама способна дать отпор кому угодно. Но представляю, как дорого обходится ему ваша просьба!

— Мурат парнишка горячий, ему непросто. Но он молодец — справляется.

— Вскоре Артём уехал. Перед возвращением связался с вами и сообщил, что приедет со мной — и вы, конечно, поняли, зачем он меня пригласил. Но потом он… вот самое странное, Нури, то, чему у меня нет объяснения! Он попросил вас не рассказывать мне про Павлика! Помогать мне в расследовании, отвечать, какую бы ерунду я ни спрашивала, но не говорить, что вы уже знаете, кто шалит! Всё так и было, Нури? Я права?

Он шевельнул плечами: «О чём разговор? Вы никогда не ошибаетесь!»

— Мадине просьбу Артёма вы передали как есть: про заговор молчать, на любые другие мои вопросы отвечать как на духу. Мурат менее сообразительный и хуже владеет собой, так что ему вы, на всякий случай, просто велели держаться от меня подальше. Что вы сказали бедному мальчику, Нури? Что я ведьма?

— А разве нет, Майя Михайловна? — он хмыкнул и приподнял кустистые брови.

— Я приехала — и потеряла почти два дня на поиски того, что уже давно было найдено, хотя могла ещё в Москве сосредоточиться на заказчике, — Майя почувствовала, что начинает заводиться. — Зачем Артёму понадобилось вводить меня в заблуждение, Нури? Вы спрашивали у него, зачем?

— Он не счёл нужным объяснить. Я не счёл нужным задавать вопросы, — после секундной паузы медленно и ровно произнёс егерь.

«Не счёл нужным задавать вопросы… Да, не лезть в душу — в этом весь Нури!» — с досадой подумала Майя. Вздохнула и поинтересовалась, сбавляя тон:

— А о заказчике вам что-нибудь известно?

— У меня есть только подозрения. Доказательств нет. А подозрения к делу не пришьёшь, — он не врал сейчас, как не врал и до этого.

«Какие подозрения?» — хотела она уточнить, однако Нури её опередил:

— Я не буду о них говорить. Мне нечем подтвердить свои слова.

— Ладно. Поделитесь, когда сочтёте нужным. Что касается Артёма…

— Если вас так волнует, почему он скрыл от вас правду, спросите у него самого, Майя Михайловна. Спросите у него самого.

В глазах старого горца промелькнуло то же самое слегка насмешливое выражение, с каким он позавчера её встретил.

А может, ей просто померещилось.

— Прямо сейчас и спрошу, — пообещала Майя.

«Больше мне ничего у него не выведать, по крайней мере, пока», — поняла она.

Опять улыбнулась, пожелала Нури хорошего дня и отправилась к Артёму, но отыскать его и разрешить терзающий её вопрос не успела.

Когда она открывала калитку, в кармане ожил телефон. Звонила Анюта. Майя поспешно приняла вызов.

— Мама, — странным, сдавленным голосом проговорила дочка, — мамочка, у нас проблемы, — и громко, отчаянно всхлипнула.


Продолжение следует...

Если бы в этой книге у глав были спойлерные названия, то следующую нужно было бы назвать "Глава 13, в которой начинается новая история, хотя старая ещё не закончилась". :)

Фиби оказалась воришкой и сперла Дюрера, воспользовавшись чуйствами Вадима? (Все еще тешу себя мыслями, что она плохая... но Майя все равно бросит мужа, ибо нефиг, нефиг)

Хм. А в Питере у нас есть Дюрер?..  :hmmm:

У Фиби лицо нехорошее. Такая и в Питере Дюрера найдет!

:))) Надо же было так невзлюбить бедную девушку!

Любить ее пока что не за что, а вот наоборот - нет!

Стоило ли её невзлюблять и чем для неё всё кончится - мы узнаем ещё о-очень нескоро. ;)

Добавила "объяснятельный" абзац с кусочками пазла — если вдруг не вполне понятно было, из каких наблюдений Майя сделала свои выводы.

Ура!!! О-очень нескоро!!!! :thumbsup:

Это, типа, был экватор. :) А развязка для Фиби наступит только в финале.

:secret: а может краски взял все-таки не Павлик? :whistle:

(с любопытством) А кто? :)

Кто то участвующий в заговоре, по просьбе Артема. Нури... :-D

Мадина. Нури- это шутливый вариант

Нури в тот момент вместе с Муратом болтался у Майи перед глазами. И сам Артём, кстати, тоже. ;)

Помню ))) Но из номера Майи они же вышли не вместе, т.е у Артема было время попросить Мадину взять краски.

А. :) Я не увидела реплику про Мадину. Время было. Но, в принципе, достаточно было заранее попросить её не мешать Павлику. :)

Украли зубные щетки, полотенца, детский надувной круг-да, досадно, неприятно, но не смертельно. Все это можно купить в магазине в деревне, а вот краски-вряд ли. Павлик возомнил себя неуловимым индейцем Джо?)) Зачем отступать от своего стиля?

Так и всё перечисленное - не украли, а просто унесли из номера и потом подбросили куда попало. Целью было не лишать людей имущества, а нервировать их и злить.

Т.е через день-два краски найдутся и Майя сможет закончить акварель...))

Теоретически - должны, но через день-два Майи в "Сердце гор" уже не будет. Её там через полтора часа не будет (спойлерю, потому что проду дописываю). :)

Прода!!!!! Ням, ням!!!

Глава 13. ОБРАТНО В ОСЕНЬ


— Доченька, что случилось?

— Таня… С Таней у нас… — кое-как выговорила Анюта и захлебнулась слезами.

У Майи ослабели колени.

— Что с Таней? Где она?!

— Мы не знаем… Она вчера вечером уехала, и с тех пор…

— Стой, Аська. Хорош маму пугать! — без надрыва произнёс на заднем плане Игорь. — Дай мне трубку. Где тут у тебя громкая связь? Здравствуйте, Майя Михайловна.

— Что с Таней, Игорь? — Майя едва его слышала, так громко кровь стучала у неё в ушах.

— Она жива и здорова, не волнуйтесь. Но где она, мы не знаем…

— Вы говорили с ней?

— Говорили, но теперь она недоступна. Майя Михайловна, у неё неприятности. То есть не только у неё, но и у нас теперь тоже…

— Какие?

— Похоже, она во что-то вляпалась, — голос Игоря по-прежнему звучал очень ровно. — По телефону нам нельзя… вы потом поймёте, почему. Приезжайте, пожалуйста, мы без вас не справимся.

Майя перевела дыхание. Шум в ушах стал тише. Услышь она то же самое от Анюты, непременно постаралась бы выпытать, в чём дело, чтобы сразу начать действовать — или хотя бы знать, к чему готовиться. Но Игорь, с его уравновешенностью и трезвомыслием, умел убеждать без лишних слов. Если он считает, что обсуждать проблему по телефону не стоит, значит, так оно и есть.

— Приеду, — сказала Майя. — Но раньше вечера я просто не успею. Вы звонили папе? Он доберётся быстрее.

Притихшая было Анюта опять зарыдала:

— Нет, мама, нет!!! Только не папе, пожалуйста, не нужно папе!..

— Вадиму Альбертовичу звонить пока не стоит, — поддержал Игорь. — Имею в виду, если вы решите, что стоит, мы обязательно… потом… Но сначала вы должны всё узнать. Простите, что испортили вам отдых, но без вас…

—  Я приеду, Игорь, — повторила Майя. — Вылечу первым же рейсом. Дай мне Аню.

Горестные Анютины всхлипы разрывали ей сердце. Как утешить, какие слова найти, если не знаешь, что стряслось?

— Не плачь, котёнок. Я скоро буду дома, и мы со всем разберёмся. Татьяна жива и здорова, это главное, правильно?

— Правильно, — пробормотала Анюта.

— Ну вот. Не может быть таких неприятностей, с которыми мы вместе не справились бы, ты же понимаешь.

— Понимаю, мам, — без тени уверенности прозвучало в ответ.

Майя и сама чувствовала, что проблемы — серьёзней некуда. Она ещё немного поговорила с дочерью — слова были пустяшные, но звук материнского голоса действовал на Аню успокаивающе. Когда всхлипы, наконец, прекратились, пообещала позвонить перед вылетом — и закончила разговор.

Оказалось, что всё это время она так и стояла в проёме калитки. Деликатный Нури незаметно куда-то исчез, не желая подслушивать. Майя вспомнила, что собиралась найти Артёма и побеседовать с ним начистоту, но теперь всё это не имело значения. То есть Артёма найти, в любом случае, было нужно — но лишь затем, чтобы сказать ему, что она уезжает.

Управляющий нашёлся сам. Он вышел из задней двери, широко улыбнулся при виде Майи:

— Добрый день, Майя Михайловна! Или у вас ещё утро? — но рассмотрел её лицо и улыбаться перестал: — Вы в порядке?..

— Нет, Артём, не в порядке, — вымолвила она, ощущая, как у неё внутри разгорается паника, которую удавалось гасить, разговаривая с Анютой и Игорем. — Я должна срочно вернуться домой.

— Домой? — растерянно переспросил он. — Там что-то…

— Да, случилось. Я не знаю, что именно — знаю только, что дело серьёзное. Кто-нибудь сможет отвезти меня в Адлер?

— Конечно, я отвезу. Пойдёмте, купим вам билет на самолёт.

Он привёл её к себе в кабинет, усадил в кресло перед монитором, открыл окошко сайта с продажей авиабилетов. Майю начинало потряхивать, пальцы плохо попадали по клавишам. Артём налил ей воды, придвинул стул и сел рядом.

— Майя Михайловна, это не моё дело, но всё-таки…

— Да почему не ваше? — она взяла стакан, но сразу вернула на место, боясь расплескать. — Я же не просто так сюда приехала, а теперь, не закончив…

— Ерунда, не заморачивайтесь, — перебил он. — Может, потом закончите. Или мы сами… Не заморачивайтесь, пожалуйста! Я просто подумал, вдруг сумею быть вам чем-то полезным?

Майя покачала головой: мол, какая уж тут польза? — но, помешкав, всё же объяснила ему ситуацию. Он выслушал, кивая, а потом проговорил:

— Что бы там ни произошло, это точно не вопрос жизни и смерти. Иначе Аня не отказывалась бы звонить Вадиму Альбертовичу.

— Я тоже себе об этом постоянно напоминаю, — Майя потёрла пальцами виски. — Но мне всё равно очень страшно. Ладно, Артём… Нужно заняться билетом.

Однако с билетом её ждала неудача. В продаже имелись места на рейс в 15.20, на который уже невозможно было успеть, и в 22.35, с которого она бы попала домой глубокой ночью. Нервничая и нещадно путаясь в кнопках, Майя попыталась найти что-нибудь ещё, но не смогла. Артём забрал у неё мышку и попытался тоже — с тем же результатом.

— Придётся покупать на 22.35, — вздохнула она, не представляя, как доживёт до вечера.

— Не нужно, — возразил он и поднялся. — Поехали в аэропорт. У меня там полно знакомых… добуду я вам местечко, не беспокойтесь.

Сборы заняли от силы полчаса. Пока Майя переодевалась в дорожную одежду, Тамара упаковала вещи.

— Жалко, что ваши краски и кисточки всё ещё не нашлись, — посетовал Артём, поднявшись в номер за чемоданом. — Простите. Я  вам их почтой отправлю, когда найдутся.

— Пустяки, — поморщилась Майя.

Вот уж о чём она совсем не беспокоилась — так о потерянных рисовальных принадлежностях.

Проводить её вышли Нури и Натэлла.

— Пускай у вас всё поскорее наладится, — остановившись в сторонке, веско пожелал Нури.

Натэлла, которая, кажется, собиралась захлюпать носом, обняла Майю и вручила ей внушительных размеров корзинку с крышкой:

— Подкрепитесь по дороге, моя хорошая. Девочкам вашим —  здоровья, а остальное поправимо.

Майю с корзиной устроили на заднем сиденье, Артём, кинув в багажник какой-то пухлый пакет, уселся за руль, и машина тронулась.

Как Майя ни старалась не строить пустых догадок, то и дело напоминая себе, что через несколько часов ей расскажут всё как есть, до самого аэропорта она думала только о девочках. Её мутило — то ли от волнения, то ли от петляния по серпантину — но она помалкивала, чтобы Артём не сбавлял скорость. Перед глазами вспыхивали жуткие картинки с участием Татьяны; Майя гнала их от себя, но они возникали снова и снова.

Она пыталась рассуждать логически.

Решительный отказ Игоря обсуждать по телефону подробности произошедшего может иметь два объяснения: либо ситуация настолько плачевна, что говорить об этом Майе перед дорогой ему страшно, либо история, в которую вляпалась Татьяна — не вполне законного свойства. Но если бы всё было совсем плохо, Анюта бы, и в самом деле, без затей позвонила отцу. Раз не звонит, значит, Игорь не слукавил: Татьяна, и в самом деле, жива и здорова. У Вадима слабое сердце, Анюта могла побояться его волновать, но тогда бы она прямо в этом призналась. Рыдать «только не папе, пожалуйста, не нужно папе!» она бы стала в одном-единственном случае: если поведать ему о Таниных неприятностях ей стыдно. Выходит, речь всё-таки идёт о правонарушении. Причём о таком правонарушении, в котором Татьяна замешана как участник, а не как жертва или случайный свидетель, жизни которого теперь угрожает опасность.  

Фантазия и опыт предлагали Майе массу криминальных сценариев с участием молоденькой девушки — но ни в один из них Татьяна, с её характером и образом жизни, никак не вписывалась.

Наркотики, проституция, экстремистские группировки, всевозможные незаконные способы добывания денег...

Ничего такого в жизни Майиных дочек не было и быть не могло.

Наркотиками ни они, ни ребята из их студенческой компании не баловались — Майя знала на зубок признаки наркотического опьянения и забила бы тревогу, заметь она хоть один. Политикой близняшки не интересовались даже на уровне болтовни в интернете, не говоря уже о том, чтобы влезать в какую-то сомнительную движуху. Распутство любого рода совершенно не вязалось ни с их спокойным нравом, ни с чувством собственного достоинства, ни с поздним созреванием — до недавнего времени отношения с молодыми людьми у обеих были сугубо дружескими. Если уж на то пошло, сёстры вообще не занимались тем, что называют поиском приключений на пятую точку — даже в розовом детстве импульсивность и эмоциональность творческих натур подчинялись у них осторожности и благоразумию. И, наконец, они совсем не нуждались в деньгах — с умом распоряжались тем, что получали на карманные расходы, а если хотели ещё, родители никогда не отказывали.

О деньгах Майя раздумывала очень долго. Не участились ли просьбы о них в последнее время? Не тратили ли девчонки всё, что им выдали на месяц, в первые пару дней, а потом сидели без обеда? Не случалось ли такого, что они попросили оплатить какой-нибудь дорогостоящий каприз, услышали отказ и больше о  просьбе не напоминали? Ничего подобного в Майиной памяти не сохранилось. В последние месяцы привычный уклад вообще нарушался только два раза. Во-первых, близняшки стали нарочито одинаковыми, при том, что раньше, наоборот, изо всех сил поддерживали разные образы. Во-вторых, они влюбились — обе! — хотя родителей с объектом своих нежных чувств познакомила пока лишь Анюта. Ни то, ни другое само по себе подозрительным не выглядело.

К тому моменту, когда Артём заехал на парковку у здания аэропорта, у Майи голова трещала от бесплодных размышлений — но размышления эти создали у неё иллюзию действия и немного притупили страх. Было бы куда хуже, если бы всю дорогу она сходила с ума от ощущения потерянного времени и от собственной беспомощности. Чувствовала она себя, впрочем, всё равно паршиво — и выглядела соответственно. Артём ни о чём не спрашивал, но обращался с ней, как с тяжело больной — к его обычной предупредительности прибавился теперь испуганный и настороженный взгляд, как будто его спутница вот-вот могла грохнуться в обморок или развалиться на части.

— Да не смотрите вы так на меня, господи, — проворчала Майя, когда они миновали металлоискатель на входе. — Я здорова. Просто голова болит, и немного укачало.

— Я не смотрю, — смутился парень — и постарался придать своему лицу нормальное выражение, но получилось неважно.

Они поднялись на эскалаторе на второй этаж, нашли пару свободных кресел для Майи и Натэллиной корзинки, и Артём, посулив скоро вернуться, скрылся за дверью с надписью «служебный вход». Вернулся, действительно, очень скоро — Майя даже не успела посмотреть на часы — и, крайне довольный, вложил ей в руку билет.

— Держите, Майя Михайловна! Вылет в 17.45.

— То, что надо. Спасибо, Артём.

Он улыбнулся:

— Не за что. Обычно есть небольшой резерв для пилотов и сотрудников авиакомпаний — нужно просто знать, у кого спрашивать. Нам придётся поторопиться, регистрация уже заканчивается.

Регистрацию и досмотр проскочили быстро. Усталость, стресс и недомогание, в сочетании с неумолчным гулом аэропорта, привели к тому, что Майя словно выпала из реальности. Особенно этому поспособствовал тот факт, что от Майи требовалось только переставлять ноги в нужном направлении — заботу о выборе направления, о багаже и о документах взял на себя Артём. Опомнилась она только у выхода на посадку — и обнаружила, что управляющий по-прежнему находится подле неё.

Опомнилась — и изумилась:

— Артём! А вы-то что тут делаете?!

— Я лечу с вами, — глядя ей прямо в глаза, быстро ответил он.

— С ума сошли?! Зачем?

— Хочу вас доставить в целости и сохранности туда же, откуда забрал. Убедиться, что вам не понадобится помощь. Или помочь, если понадобится.

— Ну вы даёте!

Майя только охнула и махнула рукой, не в силах говорить что-то ещё. Заметь она Артёма до, а не после досмотра, она бы, конечно, отправила его обратно — но теперь было слишком поздно.

В самолёте Майины мысли потекли прежним руслом, сопротивляться им она больше не пыталась. Голова разболелась сильнее, но зато перестало мутить. Майя даже попыталась поесть, когда перед ней, как по волшебству, появился лоток с ужином — но кусок в горло не лез всё равно. Единственное, чего ей сейчас хотелось — поскорее попасть домой. Артём сидел на соседнем месте, но вспоминала она об этом только тогда, когда поворачивала голову — занимать её разговорами он не пытался, не шевелился и, кажется, даже не дышал.

Как только самолёт коснулся земли, Майя включила телефон — дать знать Анюте, что прилетела. В почтовый ящик, чирикнув, упало письмо, машинальным движением Майя его открыла. Это было очень короткое сообщение от Чулпан, дозвонившейся до Юрия Федюхина и выяснившей, что его клиника открывается через два месяца и находится в горах рядом с Гаграми. Майя молча показала письмо Артёму.

— Получается, что заказчик — не Федюхин, — полувопросительно проговорил управляющий, прочитав.

— Получается, так.

Он кивнул с равнодушным видом, как будто эта новость ничего для него не значила.

— Мне тут про Вахтанга ещё прислали... — спохватилась она. — Я потом расскажу. Автор тех отзывов — точно он, и почему он отправил их только в августе, я теперь знаю.

— Расскажете, когда сможете, Майя Михайловна. Ваши дела гораздо важнее.

О да, приключения в гостевом доме она сама сейчас вспоминала, как в тумане.

Артём получил багаж — корзина, на удивление, не пострадала, — помог Майе надеть плащ и сам облачился в кожаную куртку, которая, оказывается, лежала у него в пакете. Похоже, решение сопровождать Майю в Москву он принял ещё в «Сердце гор». Она прислушалась к себе: недоумение от его поступка соседствовало в её душе не только с недовольством из-за того, что Артём всё решил за неё, но, как ни странно, и с благодарностью. Ей было бы куда страшнее, окажись она один на один перед тем неведомым, что ожидало её дома.

В Москве всё так же лил дождь, и стало ещё холодней и промозглей. Последняя часть пути — в такси от аэропорта до Ясенево — промелькнула чёрно-рыжей лентой мокрого асфальта и отражающихся в нём фонарей. К своему подъезду Майя понеслась бегом — Артём, привыкший идти впереди неё, показывать ей дорогу и открывать двери, сильно отстал, и дверь подъезда чуть не захлопнулась у него перед носом.

Анюта открыла, едва они вышли из лифта — должно быть, дожидалась у порога. Заливаясь слезами и лепеча что-то бессвязное, повисла на шее у матери.

— Всё, всё, доченька, хватит, — прошептала Майя, поглаживая её по спине, и легонько подула в пушистую стриженую макушку. — Я приехала. Всё будет хорошо. Что бы ни случилось, мы с тобой вместе всё исправим.

В глубине коридора стоял Игорь, который, в отличие от девушки, казался скорее сердитым, чем расстроенным и напуганным.

— Привет, — посмотрев на него поверх Анютиной головы, сказала Майя. — Ну что, давай, рассказывай, о чём нельзя говорить по телефону.

— Здравствуйте, — кивнул Игорь. — Честно слово, нельзя. Вы сейчас сами...

— Да-да, я сама всё пойму. Я и так уже кое-что поняла, пока ехала, — она тяжело вздохнула.

Потом вспомнила об Артёме, обернулась, ища его глазами — и увидела, что он с неловким видом замер на лестничной клетке с чемоданом и корзинкой. Пригласила:

— Проходите скорее, чего вы там застряли? — и посторонилась, пропуская его в прихожую.

Анюта, которая так и висела на Майе, словно боялась, что она опять уедет, заметив нового человека, напряглась и перестала плакать.

— Это Артём, управляющий «Сердца гор», — представила гостя Майя. — Он счёл нужным проводить меня до дома и выяснить, не нужна ли нам будет помощь.

— Мама, мы, кроме тебя, никому, ничего не будем рассказывать! — резко сказала дочка.

— Конечно, мне одной, котёнок. Артём пока разогреет нам ужин. Разогреете, правда?

Он молча кивнул.

— Вон в той корзинке полно всяких вкусных вещей. Там и на завтрак хватит, наверное, — объяснила Майя дочери и её другу. — Артём, разувайтесь и идите на кухню. С микроволновкой и плитой, я думаю, разобраться будет несложно.

Он кивнул снова.

— А мы с ребятами пока побеседуем.


Продолжение следует...

Может, Танюшу ее парень запряг присовать подделки великих художников, но она попалась?

Не, там всё гораздо более затейливо. :)

Поступок не мальчика, но мужа :-) Молодец!
Татьяну завербовали в ИГИЛ :w00t:

Ну... да. В каком-то смысле. :)

Не так критично. :) Но мало всё равно никому не покажется.

Семейное положение Майи для Артема не секрет: они прекрасно поладили с Вадимом зимой, но тем не менее его поступок выглядит несколько навязчиво. Проблемы то у Майи личные/семейные и в отличие от Игоря у Артема нет статуса человека семьи.

:sm85:

Проблемы хоть и семейные, но если там, и правда, какой-то криминал, то помощь и поддержка Майе точно не помешают. Тем более, что вызывать отца Аня отказывается; в данном случае, то, что Артём посторонний - это плюс, а не минус. Но - да, он и сам знает, что навязался. Мог бы и спросить у Майи, стоит ли ему поехать с ней. А она бы гарантированно сказала, что не стоит. :) Собственно, потому и не спросил. У Майи тоже эта ситуация вызывает двойственные чувства. :)

Глава 14. НОЧЬ НА ИВАНА КУПАЛУ


Отправив Артёма на кухню, Майя не без усилия выпуталась из дочкиных объятий, сбросила верхнюю одежду и обувь, вслед за Анютой и Игорем переместилась в комнату близняшек и добросовестно закрыла за собой дверь.  

Комнату эту — просторное угловое помещение неправильной формы, служившее и спальней, и кабинетом, и мастерской — Майя очень любила. В отличие от остальной квартиры, здесь властвовал беспорядок, но именно тот, к какому в полной мере применимо определение «художественный». Рисунки, как попало приколотые к разноцветным стенам; небрежно застеленные кровати; одежда, оставленная на спинке стула; распахнутые дверцы платяного шкафа; подоконники, сплошь заваленные эскизами, карандашами и красками; змейка «сантиметра», свернувшаяся на полу посреди комнаты; пёстрый ворох тканей на гладильной доске — и прочее в таком же роде. Нечто волшебное было в том, как из множества мелочей, каждая из которых способна довести любителя порядка до нервного срыва, складывается настоящая гармония. При всём своём перфекционизме, Майя никогда ничего здесь не трогала — не столько из уважения к личному пространству девочек, сколько из нежелания эту гармонию нарушить.  

Сегодня здесь что-то выглядело не так, как обычно. Позже, когда Майя снова стала способна анализировать тонкие ощущения, она поняла, что именно нарушение гармонии царапнуло её, едва она переступила порог. Танина постель стояла аккуратная, как в казарме. Анину, видимо, даже не пытались прибрать — одеяло комом, свисающая до полу простынь, сбитая подушка… Вид был такой, словно одна из обитательниц этой комнаты болезненно педантична, а другая столь же болезненно неряшлива — и непонятно, какая злая сила заставляет их жить вместе.  

Посреди развала лежал раскрытый ноутбук.

Майя тяжело опустилась на край Татьяниной постели. Игорь сел на крутящийся стул возле длинного, рассчитанного на двоих стола между кроватями, положил ладони на подлокотники. Анюта, которая явно хотела к маме под бочок, но стеснялась Игоря, потопталась в нерешительности, забралась в своё разорённое гнёздышко, подобрала под себя ноги и, нахохлившись, замерла.

— Рассказывайте, — велела Майя.

Ребята переглянулись, не зная, как начать.  

— На концерте вчера вечером Татьяны с вами не было, об этом я догадалась, — проговорила она, чтобы им помочь.  

Анюта виновато кивнула.

— Но из дома она, наверное, ушла примерно тогда же, когда и ты?

— Мы вместе поехали на метро, но на кольце разошлись в разные стороны.  

— И куда же она отправилась?

— Не знаю. Она не сказала… сказала только, что у неё встреча.

— И ты не спросила, какая? — удивилась Майя; насколько она знала, у девочек друг от друга тайн не было.

— Спросила, конечно, — Анюта горестно вздохнула. — Она засмеялась и сказала: это секрет. Но я подумала, что…

— У неё свидание?

— Да. Она три часа собиралась. Полшкафа перемеряла, волосы укладывала, как для… фотосессии, — Анюта опять взглянула на Игоря и, поёрзав, смущённо прибавила: — Даже бельё надела новое.

— И ты не стала выспрашивать, с кем она встречается?!

— Я не… Нет, я не стала. Знала, что бесполезно.

— В последнее время Таня стала скрытная, — подал голос Игорь. — Ася очень расстраивалась. Спросишь о чём-нибудь…

— …А Таня только смеётся. Секрет, и всё. «Как-нибудь расскажу», — голос у дочери дрогнул.  

Опять ведь заплачет, заволновалась Майя. Она и сама была бы рада сесть рядом с Анютой, гладить её по голове, шептать утешительные глупости. Но этим они займутся потом, после того, как покончат с объяснениями… какими бы сложными эти объяснения ни были.  

— То есть вчерашнее свидание — уже не первое?  

— Так, чтобы прямо свидание — по-моему, первое… Но она и до этого несколько раз ходила куда-то… без меня.  

— Ладно. С секретами будем разбираться позже. Что было дальше, после того, как вы разошлись в разные стороны?

— Был концерт. Закончился где-то в пол-одиннадцатого. После него мы с Игорем ещё немного там потусили и поехали домой. То есть Игорь поехал меня провожать, и… — дочка снова смутилась и осеклась.

— И остался у нас ночевать, — подбодрила Майя. — А Таня?..

— Таня написала, что будет утром. А утром… часов в восемь, да? — Анюта вопросительно посмотрела на Игоря, он мрачно кивнул. — Часов в восемь она позвонила и спросила, почему я молчу.

— В смысле — почему ты ей вечером не ответила?

— Вечером я ответила. Она мне с утра уже что-то прислала, но я не услышала. Мы завтракали, а телефон был в комнате. Я спросила, когда она приедет. Таня сказала, что сегодня не приедет, велела прочитать сообщение, и связь прервалась.

— Мы пытались ей позвонить, — добавил Игорь, — но она не брала трубку. А потом вообще стала недоступна.

— Какой у неё был голос? — уточнила Майя.

— Нормальный… — протянула Анюта.

— Такой, как обычно?

— Н-нет… Не совсем.

— А какой тогда?  

Анюта опять устремила глаза на Игоря.

— Чего ты на меня-то смотришь, Ась? — пробурчал он. — Ты же с ней разговаривала, а не я.  

Он скорее рассержен, чем напуган, в очередной раз отметила Майя — и поняла, что её это здорово успокаивает.

— Взбудораженный у неё был тон, — вздохнула дочка. — И такой… Ну, лукавый немножко, что ли, — она нахмурилась, подыскивая нужные слова. — Как будто Таня что-то задумала. Какой-то розыгрыш. Понимаешь?

— Понимаю.

— Я покажу, что она написала… — Анюта засуетилась, намереваясь встать, но Майя остановила.

— Ты пока продолжай, котёнок. Потом я всё почитаю.

— В общем, от Тани пришёл вопрос, помогу ли я ей в одном важном деле. Я ответила, конечно, помогу, какой разговор. Тогда она говорит: что, даже не спросишь, какое дело? А вдруг я тебе банк предложу ограбить? Я говорю: я тебе в любом деле помогу, захочешь ограбить банк — будем грабить… Пошутила я, мамочка, пошутила! — поспешила Анюта объяснить. — Знаешь, как иногда спрашивают: кому из своих знакомых вы помогли бы закопать труп?..

— Господи, какой труп, Аня, что ты болтаешь? — не выдержала Майя, которой слышать сейчас о трупах было невмоготу.

— Да шутка это такая, шутка! Проверка. Типа, кому поможешь — того и любишь по-настоящему. Вот и я… когда она про банк…

«В каждой шутке есть доля шутки». Майя знала, как сильно сёстры преданы друг другу. Знала и то, что Татьяна в их тандеме — ведущая. Так что если она ввязалась во что-то дурное, шанс превратить Анюту в сообщницу у неё был. Но не банк же, действительно, Таня решила ограбить!

— Хорошо, я поняла. Ты сказала ей, что ради неё готова на что угодно… А она?

— А она сказала, что банк мы грабить не будем, но вот забраться в запасники музея нам придётся.

— Что вам придётся?!

— Забраться в запасники музея, — у Анюты задрожали губы. — То есть в запасники заберётся она, а я помогу ей отвлечь охрану.  

— Какого музея, Аня?..  

— Музея старых мастеров*, — жалобно вымолвила дочка. — Он считается частью Пушкинского, но расположен отдельно, и…

*В Пушкинском музее есть Отдел старых мастеров. Музей старых мастеров, со всем его внутренним устройством, придуман автором!

— Я знаю, — излишне резко перебила Майя. Ей только чудилось, что она готова ко всему — в реальности, мысль о том, что её славная, правильная, домашняя девочка вознамерилась обокрасть музей, не укладывалась в голове. — И что же Тане понадобилось в запасниках?

— Она сначала не сказала. Типа, зачем тебе это знать? Я всё сама сделаю. Ты, главное, приди вечером, после того, как музей закроют для обычных посетителей, с пропуском для студентов-художников — и отвлеки вахтёра перед служебным входом, больше от тебя ничего не требуется.  

— Угу. А ты что?

— Я сказала, что приду…

— Придёшь?..

— Я думала, она меня разыгрывает! Она мне в ответ: супер, Анька, я в тебе не сомневалась. И смайлики. Сколько-то помолчала — я доедала завтрак. А потом пишет: значит, в пятницу к 20.30 ровно ты приезжаешь в музей, поднимаешься на второй этаж, топаешь до перехода в хранилище, пару минут строишь глазки вахтёру, потом идёшь в туалет и ждёшь, пока я не сообщу тебе, что можно уходить, договорились?

— И тогда она, слава Богу, догадалась показать мне переписку, — подавшись вперёд вместе со стулом, сообщил Игорь.  

— А он сразу понял, что никакой это не розыгрыш, — чуть слышно произнесла Анюта. — И я испугалась. Позвонила Тане, но она не взяла трубку… написала, что разговаривать по телефону ей неудобно.  

Игорь перехватил эстафету:

— И дальше, Майя Михайловна, мы уже писали ей вместе. Решили, что должны разобраться, что происходит, и сказали, что Ася никуда не пойдёт, пока не узнает, чего это Тане вдруг приспичило залезать в музей.  

— Рассказывай, Игорёк, не тяни, — Майя уселась поглубже и в изнеможении прислонилась спиной к стене.

— Таня объяснила, что там хранится серебряный немецкий медальон семнадцатого века, — продолжил Игорь. — Медальон трофейный — в музей попал после второй мировой войны. Лежит в запасниках, никогда не выставляется, особенной художественной ценности не представляет. Но это семейная реликвия. Семья, которой он принадлежал, несколько раз предлагала его выкупить, но музей отказывался наотрез. И тогда они решили свой медальон выкрасть… то есть найти того, кто выкрадет. Разумеется, не бесплатно.

— И каким же образом этим «кем-то» стала наша Таня?

— Этого она не объяснила. Мы с Асей думаем, что её саму попросили… «помочь закопать труп»…

— Попросил человек, которому она не может отказать?

— Угу. Но она не признаётся. Твердит, что это нужно непосредственно ей. Твердила… пока выходила на связь.

— Что, совсем перестала выходить?..

Игорь и Анюта опять переглянулись.

— Мы тоже теперь не… с тех пор, как она нам прислала… — неловко уронила Анюта и сама себя перебила: — Погоди, мам, мы до этого ещё не добрались.

— В общем, когда мы поняли, зачем ей нужны запасники, мы спросили, как она именно она собирается туда попасть. Что она будет делать, пока Ася отвлекает охрану, — вновь заговорил Игорь. — Оказалось, что система там такая. После того, как в музей перестают пускать посетителей, его открывают для специалистов. Кому-то, как нам, можно только осматривать экспозицию, а у кого-то есть доступ в закрытые фонды. У центрального входа сидят охранники, которые проверяют документы. И они же следят за трансляцией с камер наблюдения. Из главного здания в хранилище можно пройти по переходу, перед которым — ещё один пост охраны. Того, кто рвётся в переход, ищут в специальном списке. Если находят — пропускают. Хранилище в это время открыто. Прошёл через вахту — спокойно иди работай. Камеры есть у вахты и у двери хранилища, в переходе камер нет. Днём там другая система, охранники на втором этаже ни в какие списки не смотрят, а смотрят за посетителями, но зато и в запасники так просто не попадёшь, всё заперто, — парнишка перевёл дух и закончил: — Короче говоря, Таня собиралась явиться в музей до закрытия, проскочить по переходу и спрятаться в служебном крыле. Якобы, она знает, где там прятаться. А Ася вечером должна была «легализовать» её присутствие.

— Пройти по своим документам через один пост охраны, — сообразила Майя, — добраться до второго, задержаться там… Наверное, не просто пококетничать с охранником, а заставить его кивнуть в ответ на какой-то вопрос. Чтобы те, кто сидят перед мониторами, решил, что девушку нашли в списке, и не насторожились, увидев её входящей в хранилище.  

— Всё верно, — Анюта шмыгнула носом и быстрым движением вытерла глаза. — В туалете камер вроде бы нет… и там, где Таня хотела прятаться, тоже. Она заберёт, что надо, вернётся в тайник, дождётся утра и уйдёт, как пришла. Она сказала, этот медальон никому не нужен и хватятся его нескоро.

— Одеты и причёсаны вы, разумеется, должны быть совершенно одинаково, — дополнила Майя, оценив замысел во всей полноте. — Анют… чьей идеей было поменять имидж, твоей или Таниной?

— Таниной, — шепнула та и опустила голову.  

— И когда она это придумала?  

— В середине августа, — совсем уж неслышно ответила дочка.  

Майя помолчала, переваривая информацию, потом обратилась к Игорю.

— Что было дальше, Игорёк? После того, как вы всё это выяснили?

— Ася отказалась участвовать. Написала, что красть музейный медальон — это опасная дурь и что Тане этим заниматься тоже не следует. Таня стала уговаривать… манипулировать сестринскими чувствами, понимаете?

— Понимаю, — кивнула Майя, ужасаясь тому, что, видимо, совсем не знала свою дочь.  

— Тогда я написал ей сам. Сказал, что у меня-то к ней никаких чувств нет и что если она от Аси не отвяжется, я пойду в полицию. А она прислала мне вот что… сейчас покажу. Это вы обязательно должны прочитать.

Он взял со стола телефон, включил его и, отыскав нужное, протянул Майе.

«Игорёша, — гласил текст на экране, — ты, конечно, делай что хочешь, но я тоже буду делать что хочу. Если Анька не согласится, на нашем с ней канале появится один клёвый фильмец. Подписчиков у нас сам знаешь сколько — хайп будет что надо. Мне уже всё равно, а Аньке мало не покажется! Ты же умный. Посмотри и подумай».

Заканчивалось послание громоздкой ссылкой на видео.

  
Продолжение следует...

Эк кто-то Таньку прижал! Интересно, чем? Самой потом явно будет стыдно за такое поведение.

А ты как считаешь, чем могли прижать? :)

Мне пока в голову приходит только то, что она сильно влюблена. Насчет какого-то криминала пока вроде намеков не было.

Или это все Фиби - подставить дочек, затем Майю и заграбастать Вадика себе. Зачем ему нужны дочки-воровки и жена-...?

Влюблена она точно, это факт. Вопрос, в кого и имеет ли это отношение к предполагаемой краже? :)

Ну ты и монстра из Фиби делаешь! :)))

Хотя она, конечно, тоже влюблена. И вообще тут все влюблены. Ну... почти все. Кроме... ;)

Вряд ли ты станешь вводить какую-то линию, _никак_ не вписывающуюся в повествование.

Да, я кровожадная!!!

Я бы сказала, что пока что не влюблена... Майя. И Алла.

Не стану. :)

Ах да. Некоторым ещё только предстоит! :)

Наверное, парниша Татки зомбировал ее. Мне так кажется. Вряд ли он ее за мягкое место взял, не похожа Танюха на такую девчонку, которую есть чем шантажировать.
Насчет видосика с Аськой - может, сняла ее в душе/в неглиже спящей? У близняшек, кстати, есть какие-то отличительные черт (родинки, шрамы)? Видео с собой она вряд ли подписчикам может подсунуть, Ася могла бы сказать что это не она...

Майя занесла палец над ссылкой:

— Я посмотрю.

— Может, не надо, мам? — пряча глаза, всё так же тихо прошептала Анюта.

— Асюнчик, мне тоже не хочется, чтобы это смотрела твоя мама, — ласково произнёс её друг. — Но куда нам деваться? Надо. Лучше с компьютера, — обратился он к Майе. — С телефона ничего толком не разглядишь.

— Ещё бы это стоило разглядывать! — Анюта уронила лицо в ладони.

Игорь передал Майе ноутбук. Пока она пристраивала его к себе на колени, экран засветился и открыл её взору остановленное видео — судя по всему, то самое. Майя перевела указатель к началу и под жалобные Анины вздохи запустила показ.

Поначалу «клёвый фильмец» представлял собой тривиальную хронику уикенда на свежем воздухе. Необычным в ней было только то, что оператор снимал со стороны, а не из гущи событий, никак не комментируя происходящее — и то, что камера у него, судя по качеству картинки, была не телефонная, а профессиональная.

Погожий вечер. Пышный лиственный лес. Водоём, мелькающий в просветах между стволами. Разбросанные тут и там одинаковые деревянные домики с верандами. Большая круглая поляна, в центре которой несколько молодых людей — ровесников Игоря или чуть старше — сооружают костёр. На поляне, в лесу, на верандах — стайки нарядных весёлых девушек. На головах у девушек — венки из полевых цветов. Лёгкая, ненавязчивая музыка. Общая атмосфера летней расслабленности и удовольствия от жизни.

Вскоре стало понятно, что тот, кто снимал, не мог или не хотел перемещаться с места на место — угол обзора был ограниченным: пять-шесть домиков да часть поляны с разгорающимся костром. Люди то появлялись в кадре, то уходили; чувствовалось, что территория вокруг — намного больше показанной. Сквозь музыку прорывались смех и голоса, но слова сливались в монотонный гул — микрофон у оператора, в отличие от оптики, был плохонький. Возможно, съёмка велась издалека — в таком случае, эта самая оптика была даже круче, чем Майя решила поначалу. Показать бы видео специалистам — они бы в два счёта разобрались, чем оно снято и откуда. Но Майя уже догадывалась, что никому его показывать не будет.

Из пояснений, которые Игорь и Анюта давали по ходу дела, следовало, что запись сделана в июле этого года, на турбазе «Бобруево» на Истринском водохранилище, получившей своё название от деревеньки по соседству. С турбазой этой у академии — давние связи. Студентов регулярно вывозят туда «на пленэр», но все знают, что главная цель таких поездок — просто отдохнуть на свежем воздухе. Кататься на лыжах или на лодке, в зависимости от времени года, купаться, рыбачить, гулять по лесу, париться в бане и жарить шашлыки.

Каждый год шестого и седьмого июля академия арендует всю базу целиком. Майя помнила, что как раз в эти дни девчонки ездили туда на мероприятие «Посвящение в студенты» и обе вернулись очень довольные. Теперь выяснилось, что «Посвящением в студенты» программа не исчерпывалась. Те, кто только что разделались с сессией, праздновали начало каникул, те, кто защитили диплом — выпуск из академии, и все дружно отмечали ночь на Ивана Купалу — такая в их учебном заведении сложилась традиция.

В полном или почти полном составе в «Бобруево» выезжают, как правило, первокурсники, которым всё интересно и всё в новинку, «старшаки», прощающиеся со студенческой жизнью, и преподаватели, не упускающие возможности поразвлечься за казённый счёт. Остальных обычно поменьше. Койко-мест, разумеется, на всех не хватает, но кого это останавливает? Молодёжь всё равно гуляет до утра.

Вечером шестого июля устраивают «официальную часть» с пением гимна академии, толканием речей об успешном окончании учебного года, шуточными и вполне невинными испытаниями для первокурсников и праздничным ужином под открытым небом. С наступлением темноты начинается часть неофициальная; преподаватели в ней уже не участвуют — перемещаются в капитальный трёхэтажный корпус в глубине леса. «Спят они там или пьют, или что-то ещё, нам неинтересно», — пожав плечами, заметил Игорь. Негласный уговор между преподавателями и студентами не мешать друг другу отмечать Купальскую ночь — это тоже своего рода традиция.

На видео «официальная часть» отсутствовала. На кадрах, отснятых до захода солнца, через поляну тащили куда-то неисчислимые коробки с едой и напитками. Дочерей в мельтешении фигур и лиц Майя заметила лишь единожды. Анюта с Татьяной держались рядышком. На первой было ситцевое платье до щиколоток; распущенные волосы, тогда ещё длинные, украшал венок из клевера и ромашек. Вторая щеголяла с ромашкой за ухом, в джинсовых шортиках и в завязанной на талии блузке из такого же светлого ситца, что и платье сёстры. От напоминания, какими очаровательно разными и в то же время похожими умели раньше быть её девочки, у Майи защемило сердце. Игорь, принимавший активное участие в разведении костра, в объектив попадал постоянно. Ещё Майя заметила пару человек из компании близняшек и Яниса Краузе под ручку с высокой дамой, носатой и черноволосой. Про даму Игорь сказал, что это декан их факультета Ольга Андреевна, а Краузе Майя едва узнала — так непривычно было видеть его в тенниске и штанах-докерах, а не в бархатном пиджаке и щёгольских отглаженных брюках.

Миг — и картинка сменилась.

Костёр пылал уже в полную мощь, в потемневшее небо летели искры. Музыка стала громче. Никого из старших на поляне не осталось, а студентов, наоборот, прибавилось. По тому, как они смеялись и двигались, Майя поняла, что алкоголь на празднике лился рекой, да и в «травке», видимо, недостатка не было. Собравшиеся затевали какую-то игру. «Через костёр они собираются прыгать, что ли?» — с сомнением подумала Майя — столб пламени на поляне для подобных упражнений был высоковат. Но первокурсникам, похоже, предлагали именно это. Испуганные, они отказывались, и тогда им приходилось «откупаться», избавляясь от предметов одежды, которые улетали куда-то в темноту. Слов по-прежнему было не разобрать, так что Майя не знала наверняка, правильно ли поняла суть игры. Но спрашивать у Анюты и Игоря не стала — оба и без того сидели багровые и несчастные, и комментировать «клёвый фильмец» уже не могли.

Вскоре среди участников ночных развлечений почти совсем не осталось одетых, по крайней мере, среди тех, кто попадал в объектив. Старшекурсники обнажались добровольно и весело, да и младших, в общем-то, никто не заставлял. Никто не тащил их насильно к костру, не угрожал запихнуть в огонь, если они откажутся раздеваться — в забаву все втягивались самостоятельно.

У Майи и мысли не возникло осуждать своих девчонок, когда она увидела, что их постигла такая же участь. Слишком уж хорошо она понимала, как это работает: в голове шумит вино, сердце колотится, как сумасшедшее, кажется, что тебе море по колено, и единственное, чего ты сейчас боишься по-настоящему — проявить себя перед однокурсниками закомплексованной дурочкой. Но наблюдать, как близняшки у всех на глазах стаскивают с себя одежду, а потом жмутся друг к другу, отчаянно стесняясь и так же отчаянно стараясь это скрыть, было невыносимо.

Когда начались танцы, Майя поставила видео на паузу. Ей не требовалось продолжать просмотр, чтобы сообразить, чем обернётся «голая» вечеринка, если её немедленно не прекратить — а желающих прекращать там явно не имелось. Прокашлялась, потёрла горящие щёки и, обращаясь к Анюте, проговорила:

— Не уверена, что у меня хватит мужества увидеть, как вы с Татьяной… участвуете в оргии.

— Этого не было! — с жаром воскликнул Игорь. — Не было, я клянусь! С Асей, во всяком случае, не было совершенно точно. Тани на записи дальше тоже нет… а Асю я сам увёл. Моей девушке на такой гулянке не место.

— Я тогда ещё не была твоей девушкой, — жалобно пробормотала Анюта.

— Но я уже знал, что ты ей будешь. Я, между, прочим, только ради тебя туда и потащился! Мы на лодке катались, Майя Михайловна. Плавали на тот берег и обратно.

Анюта вздохнула.

— Хотели Таню позвать, но не смогли её найти. Встретились только утром. Я рассказала ей про Игоря и спросила, как она провела ночь. Танька ответила, что тоже не скучала… и больше никаких подробностей.

— А вид у неё был такой цветущий, словно она нашла где-то тихий угол и дрыхла там до утра без задних ног, — прибавил Игорь с кривоватой улыбкой. — Я думаю, ей просто нечего было рассказывать.

Майя медленно выдохнула.

— Я правильно понимаю, что ничего по-настоящему непристойного в вашем исполнении мне не покажут? Воспринимать всерьёз прилюдное раздевание мы не будем — в вашей среде, похоже, им никого не удивишь.

Ребята кивнули, хотя выражение Анютиного лица свидетельствовало, что у неё насчёт раздевания другое мнение.

— Уже легче! Тем не менее, Таня — или тот, кто прислал вам ссылку на это видео вместо неё…

— Ты тоже думаешь, что это не она? — перебила дочка.

— Я не знаю. Но отправлять сообщения с её телефона может кто угодно. Так вот, скажите мне, почему тот, кто угрожает вам публикацией видео, считает его хорошим средством для шантажа?

— Потому что, кроме нас, там, на видео, полно других людей. И некоторым предстоит слететь с катушек, — объяснил Игорь. — А это ведь не просто вечеринка… это традиционный студенческий праздник, который устраивают с одобрения администрации академии. И тот факт, что туда приезжают преподы…

— Они же ни при чём, мама! Оттуда, из дома, где они ночуют, даже костра этого не видно! — вмешалась Анюта.

— …И тот факт, что туда вместе с нами приезжают преподы, выглядит так, словно они одобряют и поддерживают всё, что происходит ночью, — закончил её друг.

Именно это и называется попустительством, подумала Майя, но резкое слово оставила при себе. Спросила только:

— Такие… игрища затеваются каждое лето?

— Наверное, да, — Игорь откинулся на спинку стула. — После второго курса я не ездил. А после первого было то же самое.  

— Год или два назад… я точно не помню… случилась нехорошая история, — произнесла Анюта, которая всё ещё не решалась поднять глаза. — В интернет выложили запись с какого-то дня первокурсника, где тоже был конкурс на раздевание. Организаторы потом оправдывались, что раздевать догола никого не собирались, просто участники немножко увлеклись. Но было уже поздно. Запись попала на сайты новостей и на центральные каналы. Декана того факультета уволили — «за провал воспитательной работы», что ли. И ещё кого-то из преподов. Ребята и к ректору ходили, и даже в Минобр писали, по-моему — просили не увольнять. Нас, типа, исключите, если мы виноваты, а их не трогайте — они про наш праздник были не в курсе. Ничего не помогло. Это видео — гораздо хуже, чем то. Мамуль, ты представляешь, что будет, если оно пойдёт в эфир? От академии мокрого места не останется. И от меня… от нас с Таней — тоже. Ведь все будут думать, что мы специально спровоцировали скандал, чтобы поднять популярность своему каналу.  

— Именно так, — закивал Игорь. — Эту историю читали мы все, и, чтобы она не повторилась, решили ночью вообще не снимать. После ужина сложили всю технику в коробку, заперли в одном из домиков, а ключ отдали Ольге Андреевне и попросили не возвращать его нам до утра. Объяснили, что будем бороться с интернет-зависимостью. Она посмеялась и согласилась.  

 Сказать по правде, Майя сама, по-матерински, была бы совсем не против спровоцировать скандал и разбирательство относительно воспитательной работы в академии и морального облика преподавателей. Ничего они не видели и не понимали… как же! Не вмешивались — только и всего. Кстати, в ту ночь профессиональная камера вряд ли была в руках у студента. Кто-то из старших, может, и не вмешивался, а кто-то прятался по кустам и подсматривал. Но Аня права: последствия публикации этого чёртова видео на их с Татьяной канале будут такими, что легче уж сразу перейти в другое учебное заведение, а заодно переехать в другой город.

С бесчисленными вопросами, крутившимися в голове, Майя решила повременить. Сначала нужно переварить всю эту дичь, которая на неё обрушилась. Сегодня среда — до вечера пятницы, слава Богу, ещё есть время. Всё, о чём следует позаботиться прямо сейчас — успокоить шантажиста, кем бы он ни был. А вдруг у него нервы не в порядке? Устанет ждать Аниного согласия — да и нажмёт на кнопку «опубликовать», даром, что срок ещё не вышел. Майя посмотрела на экран. Вверху, над окошком воспроизведения видео, сияло яркими красками название канала — «Разноцветная жизнь» — и улыбались с аватарки две хорошеньких девичьих мордашки.

— «Клёвый фильмец» уже лежит на канале, верно? — уточнила она. — Для того, чтобы его увидели все, нужно просто поменять статус с приватного на общедоступный?

— Угу, — хором подтвердили Анюта и Игорь.

— И доступа к аккаунту у вас больше нет, — об этом можно было и не спрашивать. — Игорёк, — распорядилась Майя, — напиши Татьяне, что её сестра образумилась и сделает, о чём её просят.

Мгновенно, словно только и ждал отмашки, парень отправил сообщение. «Я знала, что ты умный мальчик!)))))» — прилетело в ответ.


Продолжение следует...

О как! Знаю людей, которые на Ивана Купалу прыгают голыми через костер в центральном парке Минска - традиция это такая. Странно, что твои студенты такого не затеяли, просто немного бесцельно разделись )))

Странно то, что _все_ студенты были готовы раздеться прилюдно. Ну не верю я в такое! Я даже под алкоголем бы так в 17-18 лет не поступила бы. И мои друзья тоже.

А мы не знаем, чем они там ещё занимались и сколько у них всего было костров. :) База большая, народу много. Конкретно этот костёр слишком велик, чтобы через него прыгать, а угол обзора у оператора слишком мал, чтобы снимать всё подряд.

История отчасти реальная. Ну, то есть как — та история, на которую ссылается Анюта, реальная без "отчасти", я только не отследила, удалось ли в итоге спасти от увольнения преподавателей. В том реальном видео присутствовала вполне себе раздетая — и при этом трезвая с виду! — компания. Мне же лично доводилось оказываться в ситуациях, когда именно что все делали нечто, не вполне для себя типичное, чего потом стыдились (не раздевались, правда; но до этого было недалеко). Алкоголь плюс стадное чувство — страшная штука.

Немножко подправила текст, чтобы внимательному читателю было понятно, что костров на базе было несколько, что камера видела не всех участников ночной гулянки и что не все участники, как один, были совсем раздеты - некоторые ещё не успели. :)

Интересно, в середине месяца близняшки меняют имидж, в конце месяца появляются негативные отзывы про "Сердце гор" 
Возможно, использовалась беспроводная IP камера

Полагаете, совпадение не случайное? :)

Не, там навороченная ручная камера с хорошей оптикой. Впрочем, об этом ещё будет.

Полагаю )) Все как то слишком одно к одному складывается.

Глава 15. НОВЫЕ ВОПРОСЫ, СТАРЫЕ ОТВЕТЫ


Анюта долго продержалась без слёз — вздыхала горестно, украдкой вытирала глаза, но не рыдала и даже не всхлипывала. Волю она дала себе только тогда, когда Майя закрыла ноутбук и отложила его в сторонку, показывая, что «киносеанс» окончен. Словно кран открылся — слёзы снова хлынули потоком. И Майя, наконец, сделала то, чего давно и сильно желала — пересела к дочери, крепко прижала её к себе и дала возможность выплакаться всласть.

Сумбурные слова, перемешанные со слезами, скорее можно было угадать, чем понять на слух. Главное сомнение, разрывавшее сердце Анюте, было тем же самым, что у Майи: по своему ли желанию Татьяна всё это устроила — или её заставили. Бедняжка металась между страхом за сестру и обидой на неё, такой же обжигающей, как страх. Но сильнее всего её мучил стыд, который обиду и страх перекрывал.

— Я не знала, что это было так ужасно, мама…  — выплёскивалось между всхлипами. — Я почти не помню, что мы делали у костра… Как мы по лесу с Игорем… и на лодке… помню… костёр… кусками… То ли было, то ли не было… Я забыть хотела, мама… как будто мне просто приснилось…

— Вот и ладно, доченька, вот и забудь. Всё было не настолько ужасно, как тебе кажется, — ласково приговаривала Майя, увещевая не только её, но и саму себя. — Подумаешь, поплясали нагишом у костра. Ерунда полнейшая, особенно в вашем возрасте. Ведь это же тот самый возраст, когда мы очерчиваем свои границы. Выясняем, что мы можем и чего хотим по-настоящему, а чего не хотим, даже если можем. Ну вот, ты и выяснила, что подобные игры — не для тебя. Только это тебе и стоит запомнить.

— Ты думала, мы хорошие… ты никогда ничего нам не запрещала… мы всегда гуляли, с кем хотели… куда хотели, ездили… Ты так доверяла нам… Ты так доверяла нам, мама, а мы…

— Я и теперь доверяю, дружочек. Тебе, во всяком случае, точно. Если бы ты в ту ночь… с кем попало спала — тогда бы я перестала доверять. Правда, не тебе, а себе. Решила бы, что совсем тебя не знаю. Но этого же не было! Если честно, ваши летние развлечения шокировали меня гораздо меньше, чем то, что твоя сестра собирается ограбить музей…

— Может, всё-таки не она?.. Она бы не стала так со мной…

— Может, и не она. Может, тот, к кому она ушла вчера на свидание. Мы всё выясним, родная моя, и ничего не будем красть, Таня вернётся домой, этого гадкого фильма больше никто не увидит…

— Никто не увидит… ладно… никто не увидит… но ты же видела! Теперь, когда мы куда-нибудь уедём, ты будешь думать, что мы опять…

— Хватит, доченька, хватит, перестань… ничего такого я не буду о вас думать… Вы у меня разумные девочки. Ты, во всяком случае, точно…

Разговор, если это можно было назвать разговором, шёл по кругу, но мало-помалу рыдания становились тише и вскоре прекратились совсем. Майя слегка отодвинулась и заглянула в расплывшееся от слёз, осоловелое личико. Впервые с того момента, как речь зашла о компромате, дочка подняла на неё глаза — но тут же спрятала снова. Майя поцеловала её в розовый распухший нос:

— Всё хорошо, котёнок. Я не сержусь и не думаю о тебе дурно. А то, что поломалось, мы обязательно починим, обещаю.

Вместо ответа Анюта широко зевнула, веки её смежились.

— Поспать — это самое правильное, — улыбнулась Майя. — Ты только дай мне свой телефон. Почитаю, что вы там понаписали, пока ты спишь.

— На, мамуль, читай, — нащупав под подушкой мобильный, Анюта протянула его матери.

Опрокинулась на постель и, вымотанная, моментально уснула. Руки в лиловых рукавах безразмерного домашнего свитера разметались в разные стороны, рот приоткрылся, лицо смягчилось и стало совсем детским. И хотя на нём по-прежнему лежала тень обиды, даже обида эта казалась теперь простодушной и светлой, как у ребёнка, которому не дали конфету.

Майе вдруг остро захотелось вернуться в те волшебные времена, когда излечить близняшек от любой невзгоды она могла объятиями и поцелуями. Внутри у неё заворочался и поднял голову самый главный материнский страх — не суметь защитить своё дитя. И если с бедой одной из дочерей она надеялась справиться, то про вторую не знала, что и думать. Не понимала даже, что страшней: если Татьяна сидит сейчас где-то взаперти и плачет от отчаяния — или если она, наоборот, танцует от радости, предвкушая скорое осуществление опасного замысла.

 «Потом, — сказала себе Майя, —  копаться в её душе я буду потом. И думать, почему вообще всё это стало возможным, сейчас тоже не время. Я не должна бояться… я ничего не должна бояться, иначе раскисну и от меня не будет толку. Она жива и здорова, потому что в пятницу вечером должна живой и здоровой появиться в музее — а значит, сейчас все эмоции нужно просто выключить!»

Но сказать было несравнимо проще, чем сделать.

Майя укрыла Анюту одеялом, поправила подушку, кое-как подоткнула простынь и, коснувшись губами прохладного влажного лба, перебралась обратно, на непривычную в своей аккуратности постель Татьяны. Посмотрела на Игоря, который так и сидел на стуле между кроватями, но деликатно помалкивал, пока его девушка проливала слёзы на маминой груди. Вполголоса поинтересовалась:

— Вы сегодня хоть что-нибудь ели, кроме завтрака?

Из кухни уже давно тянуло чем-то вкусным.

— Чай пили вроде, — ответил парнишка после паузы, словно не сразу вспомнил.

— Тогда давай ужинать. Аню потом покормим, как проснётся.

Кивнув, Игорь прикрутил до минимума регулятор яркости настольной лампы и хотел было встать, но передумал:

— Вы сначала прочтите переписку, ладно? Там не так много.

Майя устало вздохнула:

— Ладно, — и принялась читать.

— Что скажете? — спросил он, едва заметив, что она закончила, и столько надежды было в его голосе, что Майе стало не по себе.

«Господи, да ведь он тоже ещё ребёнок! — глядя в его распахнутые голубые глаза, осознала она. — Толковый и рассудительный, но ребёнок! Он так же, как Аня, уверен, что я любую беду разведу руками. А мне бы хоть малую долю их уверенности…»

— Что я скажу насчёт того, Татьяна это писала или нет?

— Да. Мы несколько раз перечитывали… пытались понять, но…

— Я тоже не поняла, Игорёш, — покусав губы, созналась Майя.

— Плохо… — тут же поник он.

— Ничего не поделаешь. Я разбираюсь в невербальных сигналах и устной речи, с текстами у нас работают другие люди, там свои нюансы. Но кому-то это показывать…

— Вы не хотите.

— Не хочу. По крайней мере, пока. Понимаешь, в чём сложность… Если бы мы точно знали, что Таню втянули в авантюру насильно, держат сейчас взаперти и шантажируют тем же самым видео, я бы сразу же позвонила своим. Наши спецы, от греха подальше, перехватили бы контроль над каналом. Таню стали бы искать и, возможно, нашли бы вместе с шантажистом раньше вечера пятницы. Если бы найти не удалось, ей бы позволили проникнуть в хранилище, а потом взяли «на горячем» того, кому она передаст медальон. По делу она бы шла как свидетель и потерпевшая. Но мы не знаем, Игорь… мы не знаем, жертва наша Таня или сообщница…

— Или вообще всё сама придумала…

— Она могла придумать кражу. То есть, я хочу сказать, мне и в это очень сложно поверить, но я хотя бы могу представить, что ей зачем-то потребовались большие деньги или что она, допустим, влюбилась в человека, которому нужен медальон… Кстати, ты не знаешь, нет ли у девочек знакомых немцев?  

— Немцев?..

— Людей из Германии. Может, её угораздило влюбиться в… представителя того самого семейства, у которого свет клином сошёлся на этой вещи?

— Ни про каких немцев я не слышал.

— Жаль. Это бы сильно облегчило нам жизнь. Но ничего, справимся и без немцев. Про то, что ей внезапно понадобились деньги, ты тоже, конечно, не слышал?

Он покачал головой.

— Так вот, — продолжала Майя, — я ещё могу поверить, что Таня сама придумала кражу. Убедила себя, что это не преступление, а благое дело — ну, раз музей не согласился вернуть медальон по-хорошему, и всё такое. Но чтобы она сама придумала мучить и шантажировать свою сестру… Нет, Игорь, нет. Это придумал тот, кто сейчас рядом с ней.  Кто-то циничный, беспринципный и изворотливый.

— И если она — не жертва, а сообщница…

— По большому счёту, Татьяна, в любом случае, жертва. Если тот человек подмял её под себя, если он может вертеть ей, как хочет… это гораздо худшее насилие, чем если ей угрожают и держат её под замком. Но следствие в таких тонкостях разбираться не будет. Сама согласилась — значит, сообщница, и никаких гвоздей. Так что лучше бы нам обойтись без следствия. По крайней мере, попытаться.

— Я так и думал, что вы решите не обращаться в полицию, — закивал Игорь. — Теперь понимаете, почему мы не стали ничего объяснять по телефону? Мы и писать бы не стали, просто вы не просили. Если выяснится, что вы знали о готовящемся преступлении, но никому об этом не сообщили, у вас, наверное, будут неприятности. А если ещё и Таня окажется виновата…

Майя поморщилась.

— Вы всё сделали правильно. Я сама решу, когда и кому рассказать. Сначала попробуем справиться своими силами. Нам нужно вернуть Таню домой, не допустить публикации видео и предотвратить кражу. Гадать о том, чего мы не видим, мы не будем — вытащим информацию из того, что есть. А есть у нас ваша переписка, видео и немножко сведений о медальоне. Насчёт медальона утром нужно будет навести справки… что за вещь, кому принадлежала раньше, сколько стоит, правда ли её пытались выкупить, и если да, то кто. Надеюсь, это поможет нам найти заказчика. Из переписки, к сожалению, понятно совсем мало. Вот досюда — до слов «Анька, я в тебе не сомневалась!» — писала точно Татьяна, и настроение у неё было игривое. Потом пауза, и тон изменился. Но с чем это связано: с тем, что кто-то забрал у неё телефон, или стал диктовать, или она сама решила, что игры закончились — я не знаю.

— Но разве то, что она не звонит, а только пишет, не означает, что, на самом деле…

— На самом деле, пишет не она? Нет, не означает. То есть, конечно, объяснение может быть и таким. Лично мне эта версия тоже нравится больше всего. Но есть и другие варианты. Например, Таня боится, что в обычном разговоре даст слабину. Или просто заботится, чтобы её не нашли. Отследить местоположение сотового телефона — раз плюнуть, ты же понимаешь. А сообщения можно отправлять через вай-фай с другого устройства — и вот их-то отслеживать гораздо сложнее. Короче говоря, всё, что мы сейчас знаем о Тане, с учётом её утреннего звонка — что вчера она ушла на свидание, добровольно осталась на ночь у того, с кем встретилась — вряд ли у кого-то другого! — и сегодня так же добровольно выспрашивала у Анюты, на многое ли та готова ради неё.

Майя умолкла. Говорить было тяжело, даже язык шевелился кое-как. Её казалось, что вместо мозга у неё в голове — огромные шестерни, с которых при каждом повороте осыпается ржавчина. Хотелось сию же секунду закинуть что-нибудь в желудок — там почти ничего не было со вчерашнего вечера — и отрубиться часа на три. Но во взгляде Игоря опять разгоралась надежда, и пришлось добавить кое-что ещё:

— Что же касается видео, Игорёк, то оно…

— Шантажист снял его три месяца назад, а значит, уже тогда всё запланировал? — встрепенувшись, озвучил парень собственную догадку — впрочем, не совсем правильную.

— Какие у него были планы, мы не знаем, но видео снимал вовсе не он, — возразила Майя.

— Почему вы так думаете?

— Ты тоже будешь так думать, если приглядишься внимательней. Представь себе, я рассмотрела, из каких цветочков был венок на Ане! Издали, на вечернем солнце… Как по-твоему, удалось бы такое снять телефоном или скрытой камерой? Конечно, нет. Серьёзная техника, серьёзная оптика… и ещё штатив. Пока было светло, снимали с рук; наверное, искали нужный ракурс. А ночью — явно со штатива. Это же сколько предметов — штатив, камера, объектив! Вы приглашали на праздник оператора или фотографа?

— Нет.

— Значит, кто-то привёз всё это частным порядком. А наш шантажист очень трепетно относится к своему инкогнито. Если предположить, что он был вместе с вами на базе и уже тогда готовил свой компромат, разве стал бы он рисковать, что его заметят с таким хозяйством? Приспособил бы где-нибудь скрытую камеру, и все дела. Качество записи, конечно, было бы так себе, но для скандала хватило бы. «Клёвый фильмец» не задумывали как компромат, Игорёк. Его задумывали как… эротическое кино для личной надобности. Уж в интернет-то его совершенно точно выкладывать не собирались.

— Но кто… — озадаченно начал Игорь.

— Кто-то из тех, кто в курсе, чего ждать от вашего праздника и как всё организовано на турбазе. У вас ведь той ночью, наверное, были не только голые пляски.

— Не только, Майя Михайловна. Пляски — это специально для перваков… Типа, чтобы раскрепостились. А так, там другие костры были, поменьше. Народ через них прыгал. По лесу ещё шатались с факелами, купались, в бане парились, пели, пили… кто-то лодку брал, как мы с Асей… На любой вкус, короче. Территория большая, развлечений полно.

— Я так и поняла. Главный костёр всегда устраивают на одном месте?

— Не знаю. Но в позапрошлом году устраивали там же.

— А обслуга была?

— На самой базе ночью не было. Встретили нас и ушли по домам. Осталась охрана на въезде, и всё.

— Ну, не охранники же бегали с камерой подсматривать за отдыхающими, правда? Разумеется, это кто-то из ваших. Тот, кто заранее знал, где будет шоу — и кому никак нельзя было развлекаться вместе с молодёжью, но, видимо, до смерти хотелось.

— Кто-то из преподов?! — изумился Игорь, когда до него дошло.

— Да. Я почти уверена, что мы его вычислим. Составим список всех преподавателей, которые были на базе, вычеркнем из него тех, кто попал в кадр в начале вечера, среди оставшихся поищем того, кто привёз штатив и камеру… Прежде чем сдать телефоны, вы же наверняка только и делали, что фотографировали?

— Угу.

— Значит, вполне могли щёлкнуть человека со специфическим багажом. Вам с Аней нужно будет проверить фотографии. Или вы просто вспомните, кто из ваших увлекается видеосъёмкой. Ну вот, а когда мы вычислим оператора, возможно, мы сумеем вычислить и того, кто… позаимствовал у него запись. Шантажист, я думаю, тоже каким-то образом связан с академией — раз понимает, чем обернётся для всех публикация фильма. Связан с академией, но не заинтересован в её благополучии, потому что иначе…

— Иначе публикация ударила бы и по нему тоже, я понимаю. Но вдруг он просто блефует и…

— Не собирается ничего публиковать, даже если мы не выполним его условия? Крайне маловероятно. Особенно если ему нужно убедить в серьёзности своих намерений не только нас, но и Таню, которая знает, кто он такой.

— Значит, сейчас мы должны пересмотреть видео и переписать всех преподов, которые попали в кадр, а потом… — Игорь вспыхнул таким энтузиазмом, словно готов был немедленно взяться за дело.

— Сейчас, Игорёк, мы должны поужинать и лечь спать, — остановила его Майя и призналась: — У меня уже голова выключается, если честно. Топай на кухню. Там, наверное, сто раз всё остыло.

Когда они выходили из комнаты, тишину, стоявшую в квартире, нарушил лаконичный сигнал Майиного мобильного. Почта. Майя глянула на часы — семнадцать минут второго. «Вадим, наверное, — подумала она. — Наконец-то вспомнил, что у него есть жена!» И заспешила в прихожую, где оставила сумку с телефоном, на ходу пытаясь решить, не скрыть ли, на самом деле, происходящее от мужа — или правильней будет выложить ему всё, как есть.

Но это был не Вадим, а полуночник Покровский.

Как выяснилось, Чулпан переадресовала ему просьбу навести справки об Алле и о владельце «Приюта в поднебесье».Чувствуя, что ещё немного, и она уснёт прямо на банкетке под вешалкой, Майя побежала глазами по строчками. Движение было механическим; Артёмовы неурядицы — последнее, что о чём ей хотелось сейчас раздумывать. Но, прочитав письмо один раз, она повторила это ещё дважды. И с каждым разом в голове прибавлялось ясности от новой волны адреналина, хлынувшей в кровь.

Сегодня Покровский не предлагал ей самой копаться в документах. Ёрничая, он поинтересовался, что за прекрасное место выбрала для отдыха без пяти минут начальница нового отдела — такое, где ей не дают покоя проходимцы и жулики всех мастей. И предоставил её вниманию составленную им короткую справку.

Как явствовало из справки, Давид Царгуш, владелец четырёх абхазских мини-отелей, в мире турбизнеса имел дурную славу. Он неоднократно бывал под следствием, но всегда выходил сухим из воды. Дурная слава, впрочем, у него появилась не из-за проблем с законом как таковых, а из-за того, с чем именно эти проблемы были связаны. В двух его заведениях был использован одинаковый сценарий. Царгуш втирался в доверие к хозяевам гостиницы по соседству и предлагал замутить совместный проект. В одном случае — строительство кафе, в другом — благоустройство пляжа. В каждый проект вкладывались немалые деньги, расходы делились пополам. Сразу по окончании совместной работы гостиница-конкурент прогорала и прекращала существование. Одна прогорела в буквальном смысле слова — случился пожар, после которого её закрыли. В другой произошло массовое отравление, и закрытия потребовала санитарная инспекция. Схема одурачивания конкурентов и расправы над ними выглядела прозрачной до крайности, но вину Давида и Аллы, в обоих случаях подвизавшейся у него администратором, доказать не удалось — по всей вероятности, они просто откупились.

В настоящее время, писал в заключение Покровский, в соседях у этой парочки — гостевой дом «Сердце гор», с которым они вместе достраивают горнолыжную трассу. Однако с «Сердцем гор» им ничего не обломится, ибо его владелец, Леонид Эдуардович Шубин — один из крупнейших питерских воротил на рынке недвижимости, товарищ хваткий и жёсткий, каких поискать. В прежние времена прозвище у него было у него Лёня-Щука, но, в действительности, он вовсе не щука, а тигровая акула — кого угодно сожрёт с потрохами и не заметит, и не Давидику Царгушу с ним тягаться.

Не находя в себе мужества поверить в те выводы, которые однозначно следовали из письма, Майя взялась его перечитывать в четвёртый раз, когда услышала голос Игоря, застывшего в ожидании посреди коридора.

— Майя Михайловна! Что-то случилось?

— Да. Нет. Не знаю… — потерянно отозвалась она.

Случилось, но не сейчас, а почти неделей раньше!

— Ужинать идём?

— Чуть позже. Скажи-ка вот что, Игорёшка… — в ответе Майя не сомневалась, но ощущала потребность его озвучить. —  Анюта ведь не хотела мне звонить, не так ли?

— Не хотела, а вы как думали? Плакала и твердила, что готова не только музей обокрасть, а убить кого-нибудь, лишь бы вы… никогда не увидели этого фильма.

— Ты её заставил.

— Угу.

— И как тебе удалось?..

— Пригрозил, что уйду от неё прямо сейчас, если она не позвонит, потому что дура мне не нужна, — смутившись, объяснил он.

— И что, правда, ушёл бы? — вздохнула Майя.

— Да нет, конечно… Я же всё-таки её люблю. Но никакие другие слова на Асю не действовали.

— Спасибо тебе, Игорь, — от души поблагодарила она. — Боюсь даже думать, что было бы, если бы вы меня не вызвали. А теперь, пожалуйста, побудь с ней ещё полчасика. Ужинать я тебя позову.

— Но, Майя Михайловна, вы же сами велели… — видимо, что-то в её лице настораживало его и удерживало на месте.

— Побудь с Анютой, Игорь — повторила она со всей возможной твёрдостью.

Он беспокойным движением пригладил рыжеватые вихры и вернулся в комнату девочек.

Майя посидела ещё немного, собираясь с мыслями и силами, встала и, хватаясь за стену, пошла к Артёму — выяснять у него всё то, что нужно было выяснить ещё позавчера.


Продолжение следует...

Ой, что-то я совсем туго соображаю... Артем таки обо всем знал или сам все устроил?..

По поводу видео: я все время подозревала Краузе, скользкий он тип и лицо... сальное, что ли... Но он был на съемке. Мы еще не знаем кого-то из действующих лиц?  Таня влюбилась в препода-бывшего студента Академии и он-то ее и подставил?

Ну, у нас ночь на Ивана Купалу - известный праздник, о нем много есть в курсе школьной литературы, в лагерях опять же все время проходят такие праздники. Так что для меня прыганье через костер в эту ночь - само собой разумеющийся факт. Обычно, правда, прыгают в одежде, парами, девушки и парни. А еще ищут папараць-кветку, которая в эту ночь цветет (типа), пускают венки вниз по реке.

Все равно вряд ли _все_ первокурсники пойдут раздеваться, это же тьма народу со своими установками, правилами и тараканами. Компания поменьше - кто его знает. Но я бы точно не разделась при друзьях, тем более - при всем курсе.

Ну так и я знаю традиции. :) И Майя знает. Написано же: конкретно тот костёр был слишком большим, чтобы через него прыгать, его разводили не для этого. Чем народ ещё занимался (много чем занимался), на видео не зафиксировано. Какой процент первокурсников остался одетым, не зафиксировано тоже. Насчёт того, кто на что способен, могу только повторить: алкоголь плюс стадное чувство — страшная сила. Если она ни разу в жизни не заставила тебя сделать ничего такого, за что потом было бы стыдно, тебе здорово повезло. :)

Одна моя однокурсница купалась, помнится, исключительно в юбке. Вернее, как: заходила в ней в воду — и оттуда выкидывала её на берег. Каким образом выходила обратно, я забыла... но тоже как-то по-хитрому. Вот ей бы точно столько не выпить было, чтобы играть на раздевание. :) У большинства людей барьеры, в этом смысле, всё-таки пониже. В Европах вон в общие сауны принято ходить нагишом, и ничего, всех устраивает. :)

Обо всём знал с самого начала.

Определённо, снимал не Краузе. А в кого влюбилась Таня, нам ещё предстоит разобраться. :)

Просто мне резануло... глаз, что ты это явно не прописала.

Я чего-то не знаю о Москве?  :-*


Все равно я ничего не поняла  :lol1:


Ну, это очевидно! В смысле, что узнаем.

ПС: А зайчик Дюрера имеет к истории хоть какое-нибудь отношение?

Да два раза же написано, и в этой главе, и в предыдущей. :) Куда уж явнее-то, если фокальный персонаж своими глазами прыганья через костры не видит и вообще ему (ей, в смысле) сейчас совсем не до традиций?

То есть? При чем тут Москва? :)

Почему это ничего? Главное поняла. Осталось полшажка до того, чтобы понять, почему у Майи сейчас огромное желание Артёма прибить... разумеется, вытряхнув из него сначала всю правду.

Зайчик — для красоты. Дюрер — имеет.

Целью шантажиста было влюбить в себя именно Татьяну, в дуэте сестер она ведущая и он знает это. Белые керамические кружки, расписанные ярко-синим растительным орнаментом в мастерской Краузе… :whistle:
Получается, Артем приехал держать руку на пульсе развития событий? :hmmm: но он не Леня-щука. "Я не волшебник, я ещё только учусь"
Т.е история про медальон - красивая сказка для влюбленной девушки, а целью является Дюрер :w00t:

Эу, эу, эу! Это мой что ли коммент противоречивый? Это же чистая правда! ;)))

В целом, да, Татьяна нужнее. Но он бы, наверное, и от Анюты не отказался, если бы её не "перехватил" Игорь.

А при чём тут кружки?  :hmmm:

Майя, по крайней мере, именно так и подумает. Не только приехал держать руку на пульсе, но и...

Почему бы и нет? ;)

Не противоречивый, а (несколько) противоречащий комменту PPh3. :)
Ну, тут ровно тот случай, когда на всех не угодишь, так что текст останется таким, какой есть, без дополнительных объяснений.

Артем должен был сообщить шантажисту, что Майя вернулась в Москву,  :secret: но мне кажется, что он этого не сделал.

Возможно, но создается впечатление, что шантажист разрабатывая свой план учитывал психологические портреты близняшек, их родителей и ситуацию в семье. Игорь своим вмешательством спутал карты, но это говорит о том, что шантажист лучше знает женскую психологию, чем мужскую. Он недооценил Игоря и его чувства к Ане.

Кружки к делу не относятся :-) но если Татьяна влюблена в Краузе, то ему наверное было очень забавно (мстительное удовольствие) наблюдать как мама пьет кофе из кружки, которую ему подарила ее дочь. "Гад какой!" (Верочка "Служебный роман")

:whistle: Можно использовать "Сердце гор" для контрабанды, удачное расположение - рядом граница, хотя Питер - тоже вариант ;-)

:sm85:

Угу, примерно это она и подумает. Ну, помимо другого, совсем уж очевидного предположения. :)

Абсолютно верно. План был хорош, но "фактор Игоря" его нарушил.

Не. Ни Таня, ни Аня кружек не расписывают. :)

Может чье-то тайное хобби? )) Вот дались мне эти кружки :lol:
:yes: Главное и основное правило человека "благородного" – отменный внешний вид. Пингвину можно нацепить галстук-бабочку и он пижон, в смокинге, но....не орел! Внешне Краузе талантливо создал и вжился в образ джентльмена, но не внутри.   

Майе просто так ничего не мерещится. Так что определённый смысл в кружках есть. Но другой. ;)

Заинтриговали)) :sm85:

Стараюсь! :)))

Глава 16. ПРАВДА, И НИЧЕГО, КРОМЕ ПРАВДЫ


Адреналин адреналином, но главное, что чувствовала Майя, пока шла на кухню — что сил у неё больше нет. Вообще. Ей даже дышать было тяжело, настолько она устала! Если бы не усталость, она, скорее всего, снова бы отложила разговор с Артёмом — не из деликатности, как раньше, а из осторожности. Однако Майе пришлось бы тогда притвориться, что она ни о чём не догадалась. Масштабное лицедейство требовало внутренних ресурсов, истраченных сегодня ею подчистую. И потому она решила просто выяснить правду, а дальше будь что будет. «В конце концов, не станет же он меня убивать! В худшем случае, скажет, что всё это — плод моей больной фантазии, прикинется оскорблённым и даст дёру».

Ни гнева, ни страха она не испытывала — на них тоже требовались ресурсы, которых у неё не было. Единственной доступной эмоцией осталось раздражение, и раздражало Майю всё подряд. Слишком яркий свет в коридоре — и слишком тусклый на кухне. Разноцветные отражения в стеклянном кухонном столе — и сам этот стол, оскорбительно празднично заставленный тарелками. Запах чеснока и Натэллиных пряностей, от которого сжимался в голодной судороге желудок. Чёрное окно с незадёрнутой шторой за спиной у Артёма. Сам Артём, в выжидательной позе притулившийся у стола и вспыхнувший неуместной улыбкой при Майином появлении. Но больше всего почему-то раздражало отсутствие кухонной двери. Акустика в квартире была странная: звуки из комнат в кухню почти не попадали, зато в обратном направлении разлетались по всему дому. Артёма придётся куда-нибудь увести — а это лишние слова и лишние действия.

Раздражение перемешивалось с нарастающими тошнотой и слабостью. Голова так и продолжала болеть, перед глазами плясали серые мушки. «Не хватало только свалиться с гипертоническим кризом!» — подумала Майя, и это её слегка отрезвило.

Сделав приглашающий жест, она развернулась и пошла в гостиную. Видок у неё, похоже, был ещё тот, потому что Артём, вскочив, попытался подхватить её под локоть.

— Майя Михайловна, вам нехорошо?!

Майя молча отстранилась.

На диване в гостиной ей стало получше — по крайней мере, слабость теперь почти не замечалась, и можно было начать говорить.

— Давайте, я вам воды принесу, — предложил Артём.

Он уже давно не улыбался, но выражение заботы и тревоги в его тёмных глазах раздражало Майю куда сильнее, чем улыбка.

— Не надо воды. Закройте дверь и сядьте, — велела она и указала на кресло у противоположной стены.

Артём подчинился. Пристроившись на краю узорчатого сиденья, он всем своим видом показывал, что в любую секунду готов помчаться за водой, за лекарством или даже за врачом.

— Сядьте нормально. Разговор будет долгим.

Повёл подбородком: мне, мол, и так нормально. И спросил:

— Как ваши девочки, Майя Михайловна? Всё серьёзно, да?

— Можно подумать, вы не знаете, — уронила она.

— Откуда? — Артём поднял брови. — Я же ничего не слышал. То есть я, конечно, догадываюсь, что если бы…

— Не слышали. Угу. Я думаю, вы всё знаете, и даже лучше меня.

К озабоченности на его лице прибавилась озадаченность. Оценивать, насколько искренни та и другая, Майя не желала.

— Ладно, об этом после. Сначала скажите мне вот что. Вашего дядю зовут Леонид Эдуардович Шубин, правильно?

— Правильно. Я вам, кажется, говорил…

— Не говорили, я бы не забыла. Ваш дядя — человек известный. Владелец бизнес-центра «Беловодье». Мне даже гуглить не пришлось, сама вспомнила — вокруг строительства было столько шума! Большой человек ваш дядя.

Артём кивнул, нахмурившись:

— Очень большой.

К чему она клонит, он, кажется, пока не понимал.

— «Сердце гор» по бумагам принадлежит ему?

— Нет. Дом был выставлен на продажу как жилой, по тамошним законам его мог купить только гражданин Абхазии. Так что записан он на кого-то из местных… имя не помню. Если нужно, могу посмотреть, но зачем вам сейчас…

— Имя мне сейчас, действительно, не нужно, — отмахнулась Майя, выпуская наружу раздражение, мучившее её, как тупая боль. — Я только хочу узнать: те люди, с которыми вы ведёте дела — они кого обычно считают владельцем вашей гостиницы?

— Понятия не имею, — с оттенком настороженности ответил администратор. — Я не вникал. У меня же…

— Я помню. У вас генеральная доверенность.

— Ну да. Так что кто-то, наверное, считает владельцем меня. Кто-то — того безымянного абхазца. Кто-то — дядю, как этот Федюхин, который подкатывал насчёт покупки. Секрета здесь нет, просто нужно…

— Нужно разбираться специально. Я так и думала. А как насчёт Давида Царгуша? Он-то справки наводил?

 — Хозяин «Приюта в поднебесье»? —  переспросил Артём после паузы; настороженность во взгляде стала явной. — Я не знаю.

— Вот только не надо врать. Знаете, что не наводил. В лучшем случае, добрался до формального владельца — а то и вовсе ограничился вами. Решил, что вы — молодой и неопытный — подходите для его целей как нельзя лучше, и на этом успокоился.

Майя ждала вопроса, для каких таких целей — но Артём молчал, только таращился на неё, сплетая и расплетая пальцы.

— Строительство горнолыжной трассы вы с «Приютом» оплачиваете пополам, так?

Он снова кивнул.

— Чьи деньги вы вложили в проект, свои или дядины?

— Дядины. Своих у меня нет, «Сердце гор» только недавно начало выходить в плюс.

— Естественно. Деньги дядины. И деньги, я полагаю, немалые. Так вот, Артём. Это Давид Царгуш чересчур ленив, чтобы наводить справки о тех, кого собирается облапошить. Он наглый, нахрапистый, но, видимо, недалёкий тип. Леонид Эдуардович Шубин такой небрежности позволить себе не может. Уверена, он не стал бы тем, кто он есть, если бы не раскапывал всю подноготную потенциальных партнёров. И он отлично знал, что собой представляют Давид и Алла, когда затевал с ними совместный проект. Знал, что фирменный стиль этой милой парочки — уничтожать конкурентов, сперва хорошенько их пощипав. Такому прожжённому дельцу, как ваш дядя, это не помешало разделить с Царгушем расходы на трассу — экономия лишней не бывает. Но не предостеречь вас, не предупредить, чтобы вы держали с соседями ухо востро, он не мог.

— Майя Михайловна, постойте… — Артём опустил руки на подлокотники и наклонился вперёд. — Если я правильно вас понял, вы выяснили о «Приюте» что-то скверное и решили, что мой дядя выяснил то же самое. Насчёт него, я думаю, вы правы. Его, действительно, на кривой козе не объедешь. Но почему вы считаете, что он всё рассказал мне?

— Не врите, прошу вас, Артём, только не врите! — повторила Майя. — Вы так хорошо всё придумали — не вешать мне на уши откровенную лапшу, просто немного недоговаривать. Вот и продолжайте в том же духе! — никаких эмоций, кроме раздражения, она по-прежнему не ощущала, но в горле у неё при этих словах встал твёрдый колючий ком. — Конечно, он всё вам рассказал. Ваш дядя молодец — лёгкой карьерой он вас не балует. Он подарил вам удочку, а не рыбу, чтобы вы научились всему с нуля. Научились, в том числе, на своих ошибках. Но всё хорошо в меру. Давать вам добро на сотрудничество с мошенниками, не предупредив, что они мошенники — это перебор. Если бы вас надули, Леонид Эдуардович потерял бы не только деньги, но и дом, который ему, по-видимому, дорог, — Майя прикрыла глаза и перевела дух, борясь с очередным приступом дурноты, после чего продолжила: — Насчёт дома я, впрочем, могу ошибаться. И деньги эти для господина Шубина, может быть, вообще не деньги, а так, мелочёвка на карманные расходы. Вы бы сумели убедить меня в этом, если бы не Павлик.

— Что — Павлик?

— То, что «полтергейст» — на его совести, вы обнаружили задолго до моего приезда. Не отпирайтесь, тут уж я не сомневаюсь. И раз вы скрыли от меня, что знаете исполнителя — почему вы не могли скрыть, что знаете заказчика? А ведь, кроме Павлика, есть ещё Алла. Вы так странно вели себя с ней. Я всё ломала голову, отчего вы не хотите показать этой даме, что её домогательства вам неприятны. Но теперь поняла: вы стараетесь поддерживать у неё иллюзию, что всё под контролем. Пускай она думает, что вы у неё в кулаке… тем более, что терпеть вам осталось недолго. Лишь до тех пор, пока ваш дядя не выберет лучший момент для броска. Он изначально планировал избавиться от Царгуша и Аллы, если они возьмутся за старое, не так ли?

Артём опять молчал. Сидел очень прямо и, вопреки обыкновению, не покраснел — скорее, почернел лицом. Более чем естественным был бы сейчас его недоумённый вопрос: «Скажите на милость, зачем бы я попросил вас расследовать это дело, если бы результаты расследования знал заранее?» И тот факт, что управляющий «Сердца гор» такого вопроса не задал, убеждал Майю, что все её догадки верны.

— Итак, Артём, вы знали исполнителя и заказчика и полностью контролировали ситуацию, — медленно, с расстановкой произнесла она. — Однако вы разыскали меня в Москве и убедили поехать с вами. Судя по всему, единственной вашей целью было увезти меня из города. Должна отдать вам должное: вы поступили очень умно. Соблазнить меня вымышленной целиком историей вам бы не удалось — я раскусила бы вас на втором слове, и вы прекрасно это понимали. А полуправда сработала как надо! Я видела, что вы морочите мне голову, но считала неправильным лезть вам в душу. Я не ждала от вас подвоха, и вы это использовали.

— Майя Михайловна!.. — выдохнул Артём.

Приподнявшись с кресла, он всем корпусом подался к ней, но она загородилась выставленными ладонями.

— Дайте договорить. Стоило мне уехать, и дома начались проблемы. Девчонок втянули в какое-то дерьмо, и всё могло бы очень плохо закончиться, если бы Игорь не заставил Анюту мне позвонить. Я и теперь не знаю, каким будет финал, но теперь у нас хотя бы есть шанс избежать большой беды. Останься я в Абхазии, шанса бы не было. Единственный вывод, который у меня напрашивается: вы увезли меня намеренно, чтобы этот паршивый замысел осуществился. И обратно со мной притащились вовсе не для того, чтобы мне помогать. Вы собирались держать руку на пульсе событий, раз уж не получилось оторвать меня от дома. Какого чёрта, Артём?! Какого чёрта вы и ваш сообщник всё это устроили? Что вы сделали с моей Таней и где её прячете?..


Продолжение следует...

А на самом деле Артем окажется белым и пушистым, нэ? хотя нет, не говори, не порти интригу.

Не скажу. :)))
Но непременно поинтересуюсь: сама ты как думаешь? ;)

Я думаю, что Артем воспользовался шансом, чтобы заманить Майю в _своих_ целях.

И ваще, где мой прыз? Хачу прыз!

Хм. Что это, интересно, у него за цели?  :hmmm:

Будет твой прыз, будет. Обдумываю. :)

Рассмотреть Майю в купальнике  :innocent:

Это хорошо. Наконец-то.  :innocent:

В таком случае план благополучно осуществился. :))
Зачем же тогда было тащиться в Москву?  :hmmm:

Посмотреть на нее в сапожках на каблуках. Или стыд заел, решил-таки поддержать/пожалел ее.

Сапожки у Майи красивые, что есть, то есть. :)) Ножки тоже ничего себе. :)

Ну, давай уже, Ева, пусть все на общей волне на всех посмотрят в купальниках, сапожках, белье!..

Э-э-э... А если у меня душа лежать будет к чему-нибудь целомудренному?  :-O

Здесь - пожалуйста, а вот в моем прызе просьба не ограничивать свою фантазию  :innocent:

Майя полагала, что готова к любой реакции Артёма, станет ли он отпираться, оправдываться или даже угрожать. Вот сейчас он порывисто, как это ему свойственно, вскочит на ноги — и примется объяснять, что она всё не так поняла! Или назовёт фантазёркой и посоветует дикие фантазии держать при себе. Но Артём не вскочил, наоборот, откинулся назад в кресле и спрятал лицо в ладонях.

— Господи… Господи Боже мой… — невнятно простонал он. — Я знал, что добром это не кончится… но не думал, что выйдет настолько криво!..

Некоторое время он сидел, ничего не говоря, и тяжело дышал. Молчала и Майя. Наконец, он опустил руки на подлокотники и посмотрел ей в глаза. Выражение боли и муки, исказившее его черты, стало для неё неожиданностью.

— Майя Михайловна! При других обстоятельствах, я настаивал бы… — хрипло проговорил Артём, прокашлялся и начал заново: — При других обстоятельствах, я бы настаивал, что вы ошиблись. Что вы просто не знаете моего дядю, что деньги, которые он вложил в «Сердце гор» для него — семечки, что он и большей суммой рискнул бы, дабы преподать мне урок. Я бы настаивал, что понятия не имел про Царгуша, а про Павлика не сообщил вам для «чистоты эксперимента», или что-нибудь в этом роде. Я знал бы, что вы знаете, что я вру… но лучше уж так, чем сказать вам правду.

«При других обстоятельствах, — подумала Майя, — я бы сама не стала требовать правды, как не требовала все предыдущие дни!»

— Но допустить, чтобы вы считали меня причастным к тому, что случилось с вашими дочками… — голос Артёма опять стал хриплым, вынуждая его прочистить горло; руки так сильно стиснули подлокотники, будто хотели их выломать. — Допустить, чтобы… Майя Михайловна! Клянусь вам, я тут ни при чём! Я не знаю, где Таня. Не знаю, что произошло — я в этом не участвовал! И в Москву я приехал не для того, чтобы за вами следить. Поверьте мне, умоляю. У меня была совсем другая причина…

— То есть вы признаёте, что придумали расследование, чтобы выманить меня из Москвы?

— Признаю, конечно. Всё слишком очевидно, чтобы отрицать. Я понимал, что рано или поздно вы меня раскусите — говорю же, планировал отпираться до последнего. Просто надеялся, что разбираться вы будете немного дольше.

— И какова, в таком случае, цель вашего спектакля? — у Майи не было ни единой версии, кроме той, которая уже была ею высказана.

Артём зажмурился и сжал губы.

— Да говорите же! Ну!

— Я хотел побыть с вами рядом, — не размыкая век, тихо и медленно произнёс он.

Ей показалось, что она ослышалась.

— Вы хотели… что?

— Увидеть я вас хотел, понимаете?! Так сильно хотел, что думать не мог ни о чём другом. Я ведь ждал вас летом. Говорил себе: если вам у нас понравилось, вы обязательно снова приедете. Но вы написали, что приехать не сможете… значит, не так уж и понравилось…

— Мне очень понравилось, — растерянная до крайности, перебила Майя. — Просто мой муж устроил нам поездку на море в мае, и я…

— Это неважно, Майя Михайловна, — тряхнул головой Артём. — Не приехали, и всё, какая разница, почему? Я мечтал, чтобы вы сами захотели приехать. А тут как раз Павлик! Кое в чём вы, кстати, на самом деле, ошиблись. Это не дядя рассказал мне про Царгуша, а я рассказал ему. Я сам наводил справки, на это у меня ума хватило. И я уже представлял, чего ждать, когда наткнулся на те отзывы. Так вот, у меня был выбор: или вышвырнуть Павлика сразу, как только мы с Нури его выследили, или сколько-нибудь выждать, под предлогом того, что нужно выйти на заказчика. Я решил выждать. Другой возможности предложить вам игру в детектив судьба бы мне не подбросила.

Майя смотрела на него, вслушивалась в его интонации, стараясь найти хоть какие-нибудь признаки лжи — и не находила!

Глаза Артём, наконец, открыл, но взглядом с нею больше не встречался.

— Я боялся, что вы обо всё догадаетесь. Но в глубине души считал, что вы догадались ещё зимой. Помните, мы с вами танцевали — и вы сказали, что очень счастливы в браке?..

Майя помнила — но не придавала значения. Подумаешь, слишком крепкие объятия! Совместное приключение и новогодняя ночь кого угодно настроят на романтический лад. Когда на следующий день в «Сердце гор» появился Вадим, Артём столь безупречно держал себя с ними обоими, что никаких подозрений насчёт его излишней к ней симпатии у неё больше не возникало. Это теперь Майя узнала цену его спокойному дружелюбию — а тогда…

— …А вы, оказывается, не догадались, — продолжал он. — Не знаю, радоваться этому или нет. Я обещал себе, что забуду вас, как только вы уедете. Но не сумел. Чем больше дней проходило с вашего отъезда, тем чаще я о вас вспоминал. Искал в интернете… но вашего мужа там гораздо больше, чем вас. Дни считал до лета, понимаете? Воображал, как всё для вас устрою. Пусть с вами дочки будут или Вадим Альбертович — это ничего. Главное, что я смогу видеть вас, слышать ваш голос, чувствовать ваш запах. Я думал, что умру, когда вы написали, что не приедете.

— Ох, Артём!.. — сказала Майя, просто чтобы что-нибудь сказать.

— Тогда-то я и понял, что люблю вас! То есть решился самому себе в этом признаться, — поспешно, словно боясь передумать, проговорил молодой человек — и кинулся к её ногам.

Осыпая поцелуями Майны руки, которые ей не хватало окаянства у него отнять, он твердил, что любит её, что она лучшая женщина из всех, кого он когда-либо встречал, и он даже представить себе не мог, что бывают такие, как она. А потрясённая Майя металась между безуспешными попытками уловить недомолвки и фальшь — и столь же безуспешными попытками понять, почему она раньше не видела, какая буря бушует в душе Артёма. На этот раз всё, что он говорил — всё, от первого до последнего слова! — было живой и горячей правдой. Как могла она, так много замечающая и понимающая, когда дело касается других людей, и, между прочим, сразу сообразившая, что он в кого-то влюблён — как могла она не догадаться, что этот таинственный кто-то она же сама и есть?!

Потом Артём умолк и замер, по-видимому, крайне смущённый собственным взрывом. Майя осторожно высвободилась, погладила его по голове и попросила:

— Поднимитесь, пожалуйста. Мне ужасно неловко, когда вы… так.

Он послушно встал, потоптался на месте, избегая на неё смотреть, и, красный до корней волос, примостился на другом углу дивана. Потрогал губы, будто сомневался, что целовал ими её руки — оттенок благоговения в этом мимолётном жесте сказал Майе больше, чем все слова, вместе взятые. Тихо спросил:

— Вы верите мне, Майя Михайловна? Верите, что я непричастен к тем… неприятностям, в которые угодили ваши дочки?

— Верю, куда деваться, — вздохнула она.

— Прошу вас, простите меня за обман. Что мне ещё оставалось? Если бы я позвонил вам и заявил: приезжайте, потому что я не могу без вас жить! — вы ни за что бы не приехали. И даже, наверное, попросили бы вычеркнуть ваш номер из записной книжки.

— Вы правы, я бы не приехала. И я по-прежнему замужем…

— Да-да, я помню. Вы очень счастливы в браке, — он вскинул голову и, наконец, встретился взглядом с Майей. — Только это неправда! Не так уж вы и счастливы.

Она отпрянула.

— С чего вы взяли, Артём?!

— Ваш муж не любит вас, как вы того заслуживаете! Он отпустил вас одну на Новый год. И сейчас вы снова приехали без него.

— И что такого? Вадим всю жизнь в разъездах. Мы часто отдыхаем по отдельности.

— Я никуда бы вас одну не отпустил. А он даже не интересуется, где вы и что делаете. Я с самого утра сегодня путешествовал с вами, и он ни разу за это время не позвонил вам и не написал. Или я чего-то не заметил?

Майя покачала головой. Уточнять, что муж вообще не звонил ей с воскресенья, после того как отбыл в Питер, она не стала.

— Если бы он с вами связался, я убедил бы вас рассказать ему о проблемах у девочек и попросить приехать. Вы не должны оставаться одна со своей бедой. Но так, какой смысл взывать к нему о помощи? — Артём опять отвернулся и замолчал.

— Главная любовь в жизни Вадима — это наука. Он очень увлечённый человек, — мягко произнесла Майя. — Но это вовсе не означает, что он не любит меня. Любит, как умеет. И я его тоже люблю. Нам всегда было хорошо вместе.

Артём не ответил — да и что он, в сущности, мог ответить?

— М-да, дорогой мой… — после долгой паузы протянула она. — Сказать, что вы меня удивили — это ничего не сказать. И что же мне теперь с вами делать?

— Не нужно ничего со мной делать, — пробормотал он. — Вы только не прогоняйте меня, если можете. Я сам исчезну, когда увижу, что дела пошли на лад… или когда вернётся ваш муж. Устроюсь сейчас в гостиницу, и…

— Какая гостиница в половине четвёртого? — она махнула рукой, с усилием сдёрнула себя с дивана и поставила на ноги. — Переночуете у нас, устраиваться будете утром.

— Вы позволите мне остаться в Москве?! — взглянув на неё снизу вверх, восторженно и недоверчиво уточнил он.

— Подумаю. Есть вероятность, что мне, действительно, понадобится помощь.

Артём шевельнулся в её сторону, Майя непроизвольно попятилась, опасаясь нового взрыва эмоций, чем в очередной раз его смутила.

— Я буду держать себя в руках, честное слово! Близко не подойду, стану любоваться вами издали, — пообещал он и тоже поднялся.

— Это лучшее, что вы можете сделать. А теперь давайте, наконец, поедим — и будем укладываться спать. Утро вечера мудренее.

Она достала из шкафа и положила на спинку дивана комплект постельного белья, одеяло и подушку. Прежде чем открыть дверь, спросила:

— Артём, у вас есть девушка?

Он пожал плечами:

— Сейчас нету.

— А была? Или вам всегда было некогда заводить отношения?

— Была, конечно. И не одна. Но никто из них…

— Я поняла, поняла: никто из них не произвёл на вас такого впечатления, как я, — грустно улыбнулась Майя. — Но вы хотя бы ни с кем из-за меня не расстались?

— Ни с кем не расстался, — быстро ответил он.

Врёт, расстался, услышала Майя, но больше к нему цепляться, разумеется, не стала.

Артём двинулся обратно на кухню, а она — в спальню, поменять дорожную одежду на домашнюю. По пути заглянула к ребятам и обнаружила, что Игорь приглашения поужинать не дождался — завалившись на бок, уснул на Таниной кровати. Будить его Майя не стала, укрыла пледом и погасила свет.

Головная боль прекратилась, а вместе с нею и тошнота. Только ноги подкашивались, и нестерпимо сильно хотелось есть и спать. В душе у Майи царил чудовищный раздрай. Мало ей было того, что Татьяна угодила в дрянную историю, из которой, при любом раскладе, не удастся выйти без потерь и в которую едва не затянули Анюту. Мало того, что Вадим совсем охладел к жене и вот-вот уйдёт к Фиби Тайлер. Так теперь ещё этот мальчик со своей сумасшедшей любовью!

Судя по тому, что Майя только что наблюдала, Артём не шутил и не преувеличивал. Прежние события предстали перед ней в новом свете. Перебирая в памяти всё, что управляющий «Сердца гор» говорил и делал в те дни, которые Майя провела в его обществе, она чем дальше, тем сильнее дивилась своей слепоте. Похоже, она вообще не допускала мысли, что на неё может запасть тот, кто почти на двадцать лет её моложе — оттого и списывала знаки явного неравнодушия на благодарность и хорошие манеры.

И как же его угораздило — запасть?

А главное, как его теперь от этого вылечить?

Вопрос «Что мне с вами делать?» риторическим не был, но ответ на него только предстояло найти — и поиски эти, Майя знала, будут не из лёгких.  

 
Продолжение следует...

Отдать белым ходокам :-D Ничего не делать :secret: Татьяна + Артем = :whistle: 
Т.е хозяин де-факто назван, а де-юро нет и это в справке для сотрудника МВД :-O

Что за ходоки такие? :)))

Майя у нас психотерапевт по первой специальности. Она на такие выверты спокойно смотреть не может, руки чешутся навести порядок. :)

Предлагаете ему переключить внимание на Майину дочку? Хм.  :hmmm: Боюсь, это будет проблематично.

Справку запрашивали о Царгуше и его заведении. Шубин Покровскому к слову пришёлся (ровно потому, что человек известный), про "Сердце гор" Майя сама ничего выяснять не просила. Но если неупоминание владельца де-юре кажется странным, это можно поправить.

Шутка не зашла ))
(http://i.ytimg.com/vi/DbNKaedk_Fs/maxresdefault.jpg)

Увы. :) Я не смотрела "Игру престолов".

Если я в пересказе письма Покровского добавлю упоминание, что Шубин — владелец де-факто, этого не хватит? :) Лениво придумывать имя владельца де-юре, для сюжета он никакого значения не имеет. Или лучше всё-таки придумать?

Не предлагаю )) Парадоксально, но это может произойти само собой. Может это судьба ))

Всё может быть. ;)

В принципе можно в тексте ничего не менять, что Шубин - владелец де-факто понятно из диалога.
"— «Сердце гор» по бумагам принадлежит ему?
— Нет. Дом был выставлен на продажу как жилой, по тамошним законам его мог купить только гражданин Абхазии. Так что записан он на кого-то из местных… имя не помню"

Не-не, я не об этом. Вам показалось странным, что в справке от Покровского упоминается владелец де-факто, но не упоминается - де-юре. Хочу понять, нужно ли добавлять в текст формулировку типа "де-юре гостиница принадлежит такому-то, но де-факто - такому-то, поэтому..." или достаточно сказать (в пересказе письма), что Шубин - фактический хозяин, а формальный пусть просто подразумевается?

Мне кажется, достаточно сказать (в пересказе письма), что Шубин - фактический хозяин, а формальный просто подразумевается

Хорошо, большое спасибо!

Формальный хозяин появился в истории после изучения автором  вопроса о правилах покупки домов в Абхазии. :)) Но оказался очень кстати, удлинив собой цепочку. :)

"Кто про что, а вшивый я все про баню кружки"  :lol:
(http://kotomatrix.ru/images/lolz/2009/03/24/H8.jpg)
"На аукцион Кристи неоднократно выставляли на продажу тысячи и тысячи фарфоровых и керамических предметов, поднятых с затонувших кораблей 17-18 веков.
Это были невероятные сервизы в огромном количестве, состоящие из сине-белых кофейных чашек с блюдцами, украшенных рисунками птиц, мостов, растений, различных лодочек… было время, когда организаторы аукциона боялись, что рынок будет переполнен, и распродавали фарфор за четыре аукциона в течение двух лет — и только потом стало понятно, что подводная история сама по себе невероятно романтическая, и ценители готовы платить огромные суммы."
История про медальон тоже невероятно романтическая :hmmm:

Но с кружками Краузе никакой романтики, увы, не связано. :(
У них предельно прозаичная роль в истории.

Киса — сплошное очарование. Так и хочется потискать. :)))

Мда...  Я оказалась права. Артем получил свою порцию в купальнике, сапожках и даже неожиданно на лошади! Что-то только Майя почти не отреагировала эмоционально, не понятно, как она к этому относится.

Для Майи это сейчас плюс одна проблема, к уже имеющимся. Проблема совершенно неожиданная и пока что толком не осмысленная — больше всего её сейчас волнуют девочки.

Роль романтики с большой дороги? :-) Краузе сказал, что эти кружки подарок его ученика, подразумевается, что  ученик презентовал учителю свою работу, но озвучено это не было. Возможно, из этих кружечек уже ого-ого сколько годков вытекло :whistle:

Глава 17. СЕРЕБРЯНЫЕ ВЕЩИ


До постели Майя добралась в полуобморочном состоянии. Перед тем как лечь, она съела большую порцию чего-то очень горячего и очень мясного — только это и задержалось в памяти в промежутке между разговором с Артёмом и засыпанием. Она не помнила даже, как включила будильник, который успешно разбудил её в восемь. Четырёх часов сна, разумеется, не хватило, чтобы полностью восстановить силы, но дееспособность вернулась — а с ней и способность испытывать эмоции. От вида собственной спальни в жиденьком свете октябрьского утра Майе стало так тоскливо, что она застонала в голос.

Всё здесь было, как обычно. Воздух из форточки шевелил светлую портьеру с тонким цветочным рисунком. Тускло поблёскивали деревянные завитки на спинке кровати. На большой картине в изножье млели от зноя васильки и маки. Полосатая фланелевая рубашка Вадима, которую он не любил убирать в шкаф, висела на стуле у туалетного столика. Рубашка эта — символ обыденности и домашнего уюта — Майю доконала: болтается тут, зараза, как ни в чём не бывало! Как будто жизнь не встала внезапно с ног на голову и уже никогда не вернётся в прежнее положение.

Но раскисать и сегодня было решительно некогда. Майя поспешно поднялась, привела себя в порядок и отправилась на кухню за глотком кофе. Потом надо будет разбудить Анюту и её друга и браться за работу. От мыслей о второй своей дочери Майя, как могла, старалась отстраниться. Получалось, конечно, плохо — изнурительный страх за Татьяну был Майиным постоянным спутником, толкал её под руку, нашёптывал: «Позвони! Позвони своим, скажи, что у тебя похитили дочь! Пускай её немедленно найдут и привезут домой!» Но поддаваться ему, зацикливаться на нём было нельзя. До вечера пятницы ещё есть время, и есть ещё шанс обойтись без полиции. Майя понимала, что никогда не простит себе, если Таня угодит под следствие только потому, что её трусиха-мать этого шанса не использовала.

Кухня встретила Майю ярким светом, букетом приятных утренних запахов и шумом кофе-машины. У плиты хлопотал Артём, облачённый в пёстрый передник домработницы Румии. Майя не то чтобы забыла о госте — ночная сцена относилась к разряду незабываемых! — она о нём просто не думала. Вчерашний день принёс ей слишком много сюрпризов; признание Артёма стало всего лишь пунктом в списке, притом не первым по важности. Вины из-за этого она не чувствовала, но почему-то всё равно испытала укол стыда, поймав себя на равнодушии.

— Доброе утро, Артём, — проговорила Майя со всею мягкостью, на какую сейчас была способна.

— Доброе утро, Майя Михайловна, — обернувшись к ней, хмуро отозвался он. — Скоро будет завтрак.

Судя по запавшим щекам и кругам под глазами, Артём даже и четырёх часов сегодня не спал. Испуганно и выжидательно посмотрев на хозяйку дома, он возвратился взглядом к плите, на которой шкворчала Майина любимая сковородка. Пошевелил в ней что-то — и поинтересовался:

— Подумали?..

Майя не сразу сообразила, о чём он спрашивает, но у неё хватило такта не уточнять.

— Подумала. Оставайтесь. Ваша помощь мне понадобится.

Артём уронил лопатку, стукнувшую о край сковородки.

— Вы серьёзно?!

— Абсолютно. Сейчас мы позавтракаем, и вам придётся кое-куда съездить. Только сперва я должна буду убедить Анюту ввести вас в курс дела.

Он снова повернулся к Майе, и она поразилась тому, сколь явно изменилось его лицо — напряжение ушло, глаза прояснились, и даже круги под ними как будто исчезли. Похоже, остаток ночи бедный парень думал только о том, что утром будет выставлен за порог.

— Я рад, — просто сказал он и улыбнулся счастливой и беззащитной улыбкой.

Майя села за стол и через пару минут обнаружила перед собой чашку кофе и тарелку с закрытым горячим бутербродом, по бокам которого виднелись ломтики поджаренного мяса и листочки зелени. Артём скинул фартук и устроился напротив. Ни кофе, ни бутерброда он себе не приготовил.

— А вы? — удивилась Майя.

— А я пока не хочу. Я обычно мало завтракаю.

Она покачала головой.

— Это совсем не дело, Артём. Давайте-ка, поешьте. Нам предстоит очень сложный день.

Он послушался — он вообще всегда её слушался, только прежде она не замечала. Налил себе кофе, положил на тарелку мяса, хлеба и листьев салата и вернулся за стол. Но есть всё равно толком не ел — сидел, подперев рукой голову, и наблюдал, как расправляется со своим завтраком Майя. Карие глаза сияли.

А потом он вдруг заявил:

— Чувствую себя последним эгоистом.

— Это ещё почему? — не поняла она.

— У вас проблемы, Майя Михайловна. А я, вместо того, чтобы переживать вместе с вами... То есть я переживаю. Я всё сделаю, чтобы помочь вам их решить. Но я при этом счастлив, как дурак. Раньше у меня единственное, что было — ваши фотографии и архив с камеры во дворе. А теперь я не только вижу вас наяву — теперь мне ничего не нужно от вас скрывать. Как будто миллиард в лотерею выиграл, понимаете?

Она лишь вздохнула в ответ и приложила палец к губам: «Не забывайте, здесь превосходная слышимость!»

— Простите! — прошептал Артём и примолк.

Что она могла ему сказать? Напомнить, что она замужем и по возрасту годится ему в матери? Человек,  который минуту назад сообщил, что девять месяцев довольствовался записями с камеры видеонаблюдения, только плечами пожмёт: «Я знаю!» — и продолжит смотреть на неё так, как сроду никто не смотрел.

Красивая женщина, к мужскому вниманию Майя привыкла с ранней молодости. Но в этом внимании всегда сквозила отчётливая нота самолюбования. Мужчины воспринимали её как ценный приз, охотничий трофей, живое подтверждение собственной крутости. Таким был Вадим; такими были те двое, с кем она встречалась до него. С тех пор как она вышла замуж, по-настоящему настойчивых поклонников у неё не бывало — аура верной жены ощущалась за версту. Но даже в неловкой галантности коллег было гораздо больше желания показать, что они тоже не лыком шиты и умеют вести себя с дамами, чем личного интереса. У Артёма же в центре Вселенной находилась сама Майя, а не его неотразимая персона — теперь, когда с него слетела напускная беспечность, не видеть этого было невозможно. Как к этому относиться, она пока не понимала — но откровенное обожание в его взгляде неожиданно согрело ей сердце.

Закончив завтракать, она пошла будить ребят, Артём же занялся новой порцией бутербродов и кофе. После выматывающего дня Анюта и Игорь спали без задних ног — даже позы остались теми же, в каких они заснули. Проснулись, однако, быстро — расталкивать не пришлось — и сразу всё вспомнили. Анюта была очень тихой и грустной, но плакать больше, вроде бы, не собиралась. Игорь рвался в бой — хотел сию же секунду включить ноут и заняться вычислением автора видео.

— Сначала умываться и есть, — распорядилась Майя, — потом уже всё остальное.

Анин друг умчался в ванную, а Майя присела рядом с дочерью, взъерошила ей волосы, погладила по руке.

— Дружочек, у меня к тебе большая просьба.

— Какая, мам? — насторожилась та.

— Нам сегодня предстоит разбираться, что случилось с твоей сестрой. Многое мы, конечно, сумеем сделать из дома. Но кто-то должен будет съездить в музей и выяснить всё, что только можно, об этом медальоне. Вы с Игорем слишком юные, с вами не захотят разговаривать. Мне вообще не стоит там показываться. Вдруг шантажист «пасётся» в музее и знает меня в лицо? Я думаю, он специально подгадал момент, когда ни меня, ни вашего отца не должно быть дома — и как он отреагирует на моё возвращение, неизвестно.

Анюта кивнула:

— Мы с Игорем тоже подумали... что он специально.

— А вы случайно не подумали, кто из ваших знакомых мог узнать про наше отсутствие?

— Да все могли, — призналась она. — Мы же у нас хотели зависнуть после фестиваля. Вчера всё отменили, сказали, что я заболела.

— Ладно... я и не надеялась найти этого гада так легко. А что касается поездки в музей, остаётся один Артём. Он хороший парень, я ему доверяю, и он согласен нам помогать. Но для этого, котёнок, он должен узнать хотя бы часть истории. Пожалуйста, разреши мне ему рассказать.

Анюта уселась, насупившись, подтянула на себя одеяло. У Майи наготове было множество слов, чтобы предотвратить истерику и убедить дочку согласиться. Но, к счастью, слова не понадобились — здравый смысл возобладал и без них.

— Ладно, — проговорила Анюта, поразмыслив. — Про музей давай расскажем. Только, ради Бога, пусть он не смотрит видео!

— Он не будет смотреть, — пообещала Майя, безмерно радуясь тому, что удалось обойтись без уговоров и слёз.

Пока ребята завтракали, Майя аккуратно, без лишних деталей, ввела Артёма в курс дела. Он слушал, кивал, задавал вопросы по существу, ненужного любопытства не выказывал — а о том, что его отправят в музей, догадался сам.

— Я понял: мне нужно выяснить, правда ли этот медальон пылится в запасниках, никому не нужный, или представляет художественную ценность, пытался ли кто-нибудь его выкупить и если да, то кто, — просуммировал Артём, выслушав Майины объяснения. — Но кто согласится говорить об этом с человеком с улицы?

— Проще сказать, кто не согласится: ни директор, ни администратор музея до общения с простыми смертными не снизойдут, — хмыкнула Майя. — Вам понадобится кто-то рангом пониже. Представитесь агентом немецкой семьи, заинтересованной в покупке медальона...

— Назову какую-нибудь распространённую фамилию, например, Шмидт, — подхватил Артём и прикусил язык — должно быть, он, как и Майя, вспомнил «Сергея Кузнецова», с чьей помощью они вышли на доктора Федюхина.

«А скоро мне опять придётся искать временщика — на этот раз, человека, которому наплевать на репутацию академии!..» — осознала она. Была какая-то злая ирония в том, что придуманная влюблённым мальчиком игра в детектив трансформировалась в настоящее расследование с непредсказуемым финалом.

— Пусть будет Шмидт, — согласилась Майя, зябко поведя плечами. — Скажете, что пришли с деловым предложением, назовёте цену... мы глянем сейчас в каталогах, сколько примерно стоят подобные вещи. Послушаете, что вам ответят, дальше будете действовать по ситуации.

— Я, кажется, знаю, к кому там обратиться, Майя Михайловна! — вмешался Игорь. — У них имеется отдел госзакупок. Кто покупает вещи для музея — тот ориентируется и в ценах, и в содержимом фондов.

— Отличная мысль, Игорёша, — с благодарностью подхватила Майя, не особенно разбиравшаяся в музейной кухне.

Через полтора часа, ушедших на сбор информации об антикварных серебряных медальонах, вооружённый подробными инструкциями Артём отбыл в Музей старых мастеров, и наступило время снова обратиться к видео.  

— Но сначала, — рассудила Майя, — неплохо было бы раздобыть список всех, кто собирался ехать на турбазу.

— Всех преподов? — уточнил Игорь.

Анюта сидела на своей кровати, обхватив руками колени, молчала и старалась выглядеть незаметной. Перспектива пересматривать «клёвый фильмец» её совершенно не радовала.

— И студентов тоже, — ответила Майя. — Если, конечно, такой список существует.

— А студентов зачем? Вы же сказали, снимал кто-то из преподов.

— Снимал — да... Но вот с кем Татьяна провела ту ночь...

— По-вашему, это имеет значение?

— Это имеет значение, Игорюха, — решилась подать голос Анюта. — И я думаю, что имеет! Танька впервые в жизни тогда не раскололась, где она была и что делала.

— Вот-вот, — вздохнула Майя. — Мне тоже кажется, что с тем, кто... сбил её с толку, Таня сошлась в ту самую ночь. И тогда этого персонажа почти наверняка нет в той части видео, где нет твоей сестры — она ушла вместе с ним от костра, точно так же, как ты ушла с Игорем, или встретилась позже где-то на базе. Наша задача — просмотреть всю запись целиком и вычеркнуть непричастных. С оставшимися будем разбираться отдельно.

— Список... список... — Игорь почесал макушку. — У Черники, наверное, есть. У Ленки Черниковой из профкома. За поездки обычно отвечает она. Я напишу ей, может, пришлёт.

Что он наплёл «Чернике», осталось неизвестным, но вскоре внушительных размеров таблица с данными тех, кто планировал ехать на турбазу, уже была у него. В таблице, правда, не отметили, кто из планировавших потом передумал — но вряд ли их было слишком много.

Несмотря на то, что видеосъёмка была популярным хобби в академии, оператор нашёлся на удивление просто. Из нескольких десятков преподавателей, приехавших на праздник, только трое не засветились на видео в начале вечера. Зато все трое мелькали на фотографиях в момент своего приезда. И только один — благообразный пожилой мужчина с тонким нервным лицом и аккуратной белоснежной бородкой — тащил на себе объёмистую сумку и продолговатый чехол, отлично подходящий для штатива.

— Семён Семё-оныч!.. — с сильнейшим недоумением в голосе протянул Игорь, когда поиски завершились.

— Не Семён, а Александр Семёнович Серебряный, завкафедрой скульптуры и композиции, — объяснила Анюта.

— И что он за человек? — спросила Майя, которую, в отличие от Игоря, совсем не удивило, что обладатель кроткой, интеллигентной наружности оказался тайным сластолюбцем.

Анюта и Игорь переглянулись.

— Нормальный он человек, — сказал Игорь. — Вежливый очень. И работы у него — супер.

— Нормальный он, — поддержала Анюта, но насупилась, о чём-то задумавшись.

— С кем он живёт? Семья у него имеется? Есть идеи, кто мог умыкнуть у него запись? — Майя искала, за что бы зацепиться, однако насчёт ответа не обольщалась.

Игорь развёл руками:

— Жена вроде есть. Я точно не знаю... но не она же воровка!

Никаких идей у него не было.

Аня промолчала. Она шевелила губами и загибала пальцы, словно занималась подсчётами, и чем дальше, тем более мрачной становилась.

— Котёнок, ты что-то вспомнила? — не выдержала Майя.

— Вспомнила, — крайне неохотно ответила дочка. — И мне оно страшно не нравится.

— Говори давай, Аська, — проворчал Игорь. — Можно подумать, от нас кто-то ждёт приятных воспоминаний.


Продолжение следует...

Ну, Ева, ну, епсель-мопсель!..

Что такое???

А то ты не знаешь!

Теряюсь в догадках. :(

Закончила на самом интересном месте!

Самое время поломать голову, о чём же таком нехорошем вспомнила Анюта. ;)

А у нас хотя бы шанс догадаться? Ну, там подсказки какие-нибудь?.. А то, помнится, Пуаро сказал что-то вроде того, что если у нас нет информации, то и дютюктива не получится.

Есть. Ей ОЧЕНЬ не нравится то, что она вспомнила; она расстроена и не особенно хочет об этом рассказывать, хотя деваться некуда.

"- Запиши, мамочка. Принц Препод взглянул на меня три раза, улыбнулся один раз, вздохнул один раз. - "три раза"... "один раз... вздохнул один раз... Десять знаков внимания!" ))
Ну...он может сказать, что там были принадлежности для рыбалки, река то рядом, вот и решил порыбачить ;-)
Не факт. Татьяна могла пойти искать Анюту

О нет! Она совершенно не эфемерную вещь вспомнила. ;)

Возможно, коллегам, заезжая на базу, он именно так и объяснил свой багаж. А нашим героям спрашивать его не о чем и незачем, сами они уверены, что там совсем другие принадлежности - и этого достаточно.

Уйти могла именно на поиски, да. Собственно, вопрос не в том, с кем (под ручку, так сказать) она ушла - хотя если бы этот кто-то нашёлся на видео, всем было бы легче, - а в том, с кем она провела эту ночь.

Дописала предложение: "И тогда этого персонажа почти наверняка нет в той части видео, где нет твоей сестры — она ушла вместе с ним от костра, точно так же, как ты ушла с Игорем, или встретилась позже где-то на базе." - так будет корректней.

Т.е спрашивать о том кому он передал видео или кто мог позаимствовать у него сей фильмец нашим героям незачем? Разговоры говорить не будут, а сами вычислят? Но время то поджимает.

Вычислят, и очень скоро.
Если бы пришлось идти с вопросом к нему самому, рассчитывать, что он добровольно признается в съёмке, было бы глупо - пришлось бы тем же самым видео и шантажировать.

 :-D  :more:

То есть, в тексте-таки где-то есть какая-то подсказка? И это о персонаже, который уже упоминался?
Хотя нет, знаем мы вас авторов: бросите еле заметную фразу где-то в тексте, а потом говорите, что мы должны догадаться  :innocent:

Да вот же она, подсказка эта. :) Разговор идёт о том, кто украл видео, снятое Серебряным. Аня вспоминает нечто такое, что может навести на вора - и не скачет с криками "я знаю! я знаю!". Наоборот, мается и медлит. На кого, в таком случае, она думает?

Если ты про мальчика И., то как Майя не заметила, что он врет или что-то скрывает?

Да нет, конечно, я не про него. :)

"Ужель та самая Татьяна"? ))

Естественно. :)) Если выбирать из уже знакомых персонажей, так только она.

Мда....:whistle: "Как изменилася Татьяна! Как твердо в роль свою вошла!" )) Здорово ей запудрили мозг.
Художественная академия как то не очень вяжется с такой аккуратностью, напрашивается финансовая.

Что запудрили — не вопрос. :( Вопрос только в масштабах бедствия.

Ну, там вроде и обозначено, что такого обычно не бывает — в норме обе девочки немножко неряхи. :)

Да, нарушение гармонии было обозначено )) Значит на нее кто то оказывает очень сильное влияние. Она хочет соответствовать этому человеку и этот человек старше

В данном случае бушует ураган "Любовь" -  уровень опасности 5! Масштабы бедствия зависят от слаженности действий команды спасателей ))

А ты про девочку Т.? Там и так понятно, что она во всем по уши. Или ты имеешь в виду, что Аня еще что-то вспомнила?

Ну, не все художники - неряхи, знаю пару очень аккуратных девчонок. И наоборот.

Казарменная аккуратность у творческих натур, и правда, редко встречается.
Конкретно эти художницы ею точно не страдают, так что тщательно прибранная постель Татьяны в истории появилась неслучайно. :)

??? Ты хочешь сказать, что заранее знала, что видео стащила Таня? А то, что вспомнила Аня, как раз на Таню и указывает.

Желание меняться ради любимого проявило бы себя в чём-то ещё, не только в единичном приступе аккуратности - мать и/или сестра это заметили бы. Нет, у застеленной кровати другой смысл (заинтригую щас опять, как с кружками :))) ).

Ураганов "Любовь" с максимальным уровнем опасности в истории аж три штуки. :) И все произведут разрушения. :(

Это само собой. :) Но я имела в виду не предотвращение последствий, а степень вовлечённости Татьяны в замысел того, кто оказывает на неё влияние.

"Жребий брошен. Рубикон перейден. Мосты сожжены." Возвращаться домой Татьяна не собиралась?
:lol: Да!

По крайней мере, именно в этом её и заподозрят. :)

Степень посвященности в замысел минимально. Не думаю, что объект ее любви планирует с ней совместное будущее, но девушке щедрыми, красочными мазками нарисовал картину счастливой жизни вдвоем на прекрасном острове в волшебной стране

Почему бы и нет, в самом деле? :)))

Короче, Майе пора увольняться - профукала у дочери все подсказки!

Татьянину влюблённость Майя не профукала, просто, как это ей свойственно, не захотела донимать дочь вопросами (по итогам всего "банкета" ей, конечно, придётся крепко поразмыслить о правильности такой политики). То, из чего следует, что видео утащила Татьяна, известно одной Анюте, которой до сего дня не приходило в голову связать два совершенно разных события. А было ли, что ещё профукивать, мы пока не знаем. :)

Нет. Просто Таня и так уже по горлышко в неприятностях, и сестре уже успела нагадничать. Куда уж неприятней?
А Майя, оказывается, пропустила и голую гулянку девчонок, и то, что кто-то в общем-то начал контролировать Танюху, и то, что Танюха нашла видосик интересненький у препода (!) и еще и сперла его.

Ну вот скажи на милость, откуда бы она узнала про голую гулянку, если бы ей не рассказали? :) Девочки обе нашли, в кого влюбиться в поездке, и домой вернулись абсолютно благополучные. А контроль она как должна была отследить, если он до недавнего времени был минимален? Откуда Танюха узнала про видосик, каким образом, почему и зачем его стащила, мы узнаем только от самой Танюхи - но тут тоже... эм... если это был эмоционально-нейтральный поступок - так дома он себя никак не обнаружил.

Девчонкам как минимум должно было несколько дней быть стыдно после такой гулянки. Внешний вид, аура, все такое... Или нет? Ох, уж эта Москва...  :old:

Или нет! :) И Москва тут ни при чём совершенно. Сценарий той поездки для девочек: приехали на праздник, хорошо провели время вечером, выпили лишнего, потанцевали нагишом у костра, от костра удрали, ночью одна каталась на лодке с будущим парнем, другая (как мы потом узнаем) занималась ещё более невинным делом, днём опять хорошо провели время, к вечеру следующего дня вернулись домой. Костёр вспоминается фрагментарно, как сон, фотографий не осталось, пальцем никто не показывает. В каком месте начинать стыдиться? Почему должна быть какая-то особенная аура? Даже внешнему виду, и то меняться не с чего — они же не неделю пили, не просыхая. :) Ну, догадалась Майя, что пили — и что такого? Безалкогольной гулянки никто не обещал. Это задним числом Ане стыдно, когда она увидела и то, что почти забыла, и то, чему вообще не была свидетелем — да ещё мама обо всём узнала. А сразу после поездки воспоминания были — почти сплошной позитив, лишь немного смазанный ощущением, что было сделано нечто такое, чего делать не стоило, но, к счастью, обошлось без последствий.

Она тяжело вздохнула:

— Могла бы — не говорила бы. Я тут высчитывала, высчитывала… думала, может, перепутала, что было сначала, а что потом. Но нет, не перепутала. Танька, короче, домой к нему ездила…

— К Серебряному? Когда? Зачем?.. — похолодев, перебила Майя.

— Двадцать девятого августа. Бумажки ему на подпись отвозила, от Ольги Андреевны. Мы приехали на оргсобрание, я пошла в аудиторию, а Таня — в деканат, у неё вопрос был по летней практике. Что-то про оформление отчёта, я не помню точно… Вернулась она оттуда с документами для Серебряного. Сказала, на них позарез нужна его подпись, а он болеет — обещал сегодня выйти и не смог. Ольга Андреевна нервничает, и Таня ей, типа, сама предложила: давайте, я к нему съезжу, пусть дома подпишет. Ну, и поехала.

— Ты тоже поехала?

— Я — нет. Меня Игорь ждал. После собрания мы с ним встретились, а Таня двинула к Сан-Семёнычу.

— Точно, я тоже вспомнил! — подтвердил Игорь. — Мы потом собирались в клуб, и твоя сестра нас там нашла.

— Угу, так и было. Она сказала, что всё сделала как надо и что жена Сан-Семёныча накормила её пирогом с капустой. И больше мы этого не обсуждали.

— Как она выглядела, когда добралась до клуба? — поинтересовалась Майя.

Анюта и Игорь снова переглянулись.

— Да вроде как обычно, — без уверенности сказал Игорь.

— Почти как обычно, — уточнила Анюта. — У меня было ощущение, что она чем-то очень довольна. Но оно быстро прошло, я подумала, что мне померещилось — и даже не стала спрашивать, что случилось.

Ледяные тиски, сдавившие Майино сердце, стоило ей допустить, что её дочь причастна к похищению видео, начали расходиться — то, о чём поведала Анюта, вполне могло быть случайным совпадением. Но радость, увы, оказалась преждевременной.

— У нашей группы в этом семестре Серебряный должен был вести спецкурс, — набравшись храбрости, продолжила Анюта. — Спецкурс этот, говорят, один из лучших, мы так его ждали! Но тридцать первого августа нам сообщили, что всё отменяется. В смысле, не то чтобы отменяется, просто вести будет не Серебряный, а Маша Митрошкина — его ученица. А это же совсем не то! Сан-Семёныч болел ещё две недели, мы думали, у него что-то серьёзное, поэтому он и нашёл себе замену. Но потом он вышел — и у других ведёт занятия, как обычно. А к нам на факультет не заходит вообще. Мы с Таней как-то раз в коридоре на него наткнулись — так он даже шагу прибавил, будто боялся, что мы с ним заговорим.

Майя взглянула на Игоря:

— А с тобой он как общается?

— Никак, — сердито ответил тот, — я с лета его не видел. К нам на факультет он, и в самом деле, теперь не заглядывает.

— Стало быть, двадцать девятого августа наша Таня побывала дома у Серебряного. А через два дня он отказался вести спецкурс в группе, где она учится, и с тех пор старается держаться от вас подальше, — резюмировала Майя. — Прекрасно. Лучше не придумаешь.

Анюта прерывисто выдохнула и прижала пальцы к глазам — не хотела опять заплакать. Игорь пересел к ней, молча привлёк к себе, поцеловал в макушку. От общей надежды, что Татьяна — всего лишь жертва шантажиста, и не более того, остались одни ошмётки.

После мучительно долгой паузы Майя произнесла:

— Ну что ж, дорогие мои. Если запись у Серебряного, действительно, взяла она — а похоже, так оно и есть! — значит, выйти через него на того, кто всё это устроил, у нас не получится. В таком случае, давайте-ка, не откладывая, займёмся поисками человека, с которым она проводила время в «Бобруево».

Взявшись досматривать видео, все трое испытывали полуосознанную уверенность, что найти Татьяниного спутника удастся с такою же лёгкостью, что и оператора.

Но не тут-то было!

В игре на раздевание участвовало не так много народу, как показалось шокированной Майе при первом просмотре. Чуть ли не половина студентов из таблицы от Лены Черниковой у костра не появлялись вообще. Первокурсники, правда, промелькнули почти все, но многие, как её девочки, вскоре сбежали. Анюту, и в самом деле, увёл Игорь, всё время старавшийся держаться неподалёку. Татьяна минуту-другую танцевала одна, затем исчезла из кадра и больше уже не вернулась. К тому моменту, когда «голая» вечеринка начала превращаться в вечеринку порнографическую, на поляне осталось три-четыре десятка человек — жалкие крохи по сравнению с той толпой, которая прибыла на базу. Вычислять Таниного спутника среди отсутствующих — всё равно что искать иголку в стоге сена, поняла Майя. Но тех, кто этим спутником не мог быть совершенно точно, переписать всё-таки стоило. Анюта сказала, что она тут не помощница, поскольку мало кого выучила по именам, и Майя, сжалившись, отпустила её от экрана. Игорь долго чесал в затылке, высматривал что-то в своём телефоне, ворчал, что не следует переоценивать его память, однако, в конце концов, опознал почти всех.

— Негусто, — пробежав глазами по списку, покачала головой Майя, — но лучше, чем совсем ничего. А сейчас вам нужно сделать следующее. Вспомните, кто из приехавших на базу уже тогда не имел прочной связи с академией — и кто с тех пор эту связь потерял. Кто из студентов завалил летнюю сессию? Кто из преподавателей уволился? И всё в таком роде.

— Там старшаки были, — напомнил Игорь. — Для них для всех академия — пройденный этап.

— Да, — кивнула Майя, — они усложняют нам задачу. Но мне кажется более вероятным, что Таня сблизилась с человеком, с которым уже была знакома — с кем-то из однокурсников или преподавателей. Так что поразмышляйте, прежде всего, о них! — и добавила, поколебавшись: — О девушках и женщинах тоже постарайтесь не забыть.

— Мам, ты чего? — вытаращила глаза Анюта. — Тане не нравятся девушки!

«Я ничему бы уже не удивилась!» — обречённо подумала Майя. А вслух пояснила:

— Котёнок, я не это имела в виду. Просто девчонкам в вашем возрасте иногда случается подпадать под влияние старших подруг. Так что исключений не делайте ни для кого.

На физиономии у дочки было написано всё, что она думает о возможном «влиянии старших подруг», но высказаться ей помешала трель домофона, возвестившая о возвращении Артёма.

Он принёс с собой запах улицы, дождя и прелых листьев; кроссовки хлюпали, коричневая кожаная куртка блестела от влаги — похоже, зонт Вадима, которым гостя снабдили в дорогу, не очень-то ему помог. Бурча, что в этом городе немыслимо жить без машины, он торопливо сбросил куртку и грязную обувь и прошагал на кухню. Остальные потянулись за ним. Майя вдруг поймала себя на том, что с появлением Артёма воспрянула духом — похоже, окончательно привыкла к его готовности брать на себя любые её заботы. Выражение Майиного лица от этого, впрочем, не улучшилось, и потому прибывший, оглядев сначала её, а следом Анюту и Игоря, с тревогой спросил:

— Что-то случилось? Имею в виду, кроме того, что уже…

— Случилось, — Майя поджала губы. — Но об этом позже. Сперва расскажите нам, удалось ли что-нибудь узнать.

— Удалось. Но, боюсь, совсем не то, на что вы рассчитывали.

— Я вас очень внимательно слушаю.

Она присела на стул у стола, Артём плюхнулся напротив, ребята остались стоять в дверном проёме.

— Идти в отдел госзакупок было правильной идеей, — постукивая пальцами по стеклянной столешнице, начал Артём. — Не знаю, сколько у них работает народу, но сегодня там сидела приятная пожилая дама в кудряшках, — он жестами изобразил химическую завивку, — и больше никого. Ей было скучно, и она охотно согласилась меня выслушать. Правда, здорово напряглась, когда я сказал ей, что собираюсь не продать, а купить музейный экспонат. Наверное, решила, что её проверяют на благонадёжность. Но я сумел убедить её, что Шмидты, которые меня прислали, болезненно законопослушные люди. Они хоть и рады выплатить гонорар всякому, кто им поможет, но ничего не станут делать в обход руководства музея. Оформят все нужные документы, заплатят за медальон вдвое больше его рыночной цены или предоставят музею аналогичный, лишь бы только им позволили вернуть семейную реликвию. Я думал, она прервёт меня, скажет, что музей уже получал запросы из Германии и дал отказ, но она спокойно слушала, потом спросила, чего я хочу от неё лично. Я сказал, что мне поручено удостовериться, что нужный Шмидтам предмет, и в самом деле, хранится в Музее старых мастеров, уточнить стоимость и выяснить принципиальную возможность покупки. Дама сказала, что последнее — не в её компетенции, но проверить, есть ли в их фондах такой медальон, она согласна.

— И что было дальше? — одолеваемая дурным предчувствием, спросила Майя, когда он замолк, чтобы перевести дыхание.

— А ничего! — Артём всплеснул руками. — Нет у них серебряных медальонов, Майя Михайловна, представляете?! Никаких нет, не только трофейных немецких. Коллекция старинного серебра, в принципе, имеется — причём её, и правда, почти не выставляют. Но она крошечная — музей специализируется на картинах. Кроме подсвечников и столовых приборов, в ней только печатки и браслеты. Я целый спектакль разыграл, говорил, что мои наниматели — старые люди и просто не переживут, если узнают, что медальон утрачен. Бедная дама так расстроилась… мне даже стыдно стало, что я её обманул. Перерыла все каталоги, включая какие-то допотопные — и ничегошеньки не нашла.


Продолжение следует...

 :hmmm: А Танюха-то оказалась девахой шустрой: не только нашла видос, но еще и скопировала его, и препода запугать успела.  И все за два часа. Или ей подсказал таинственный ухажер?
Чего же они все-таки забыли в музее? Кролика?

Если препод обнаружил, что она трогала его записи, его и запугивать было необязательно - сам справился!

Кролик в Вене и, скорее всего, "невыездной". :)

Ну, тогда не понятно, что же там Танюхе понадобилось. Не набор же серебряных ложек-вилок. Это чай не стулья, в них спрятать ничего не возможно...

Узнаем в своё время! :) И уже очень скоро.
В хранилище, впрочем, не только ведь серебро!

Когда в музее проходит выставка, экспонаты принадлежащие музею, но не принимающие участия в выставке убирают в хранилище?

Я думаю, да. Куда их ещё девать, если нет специального помещения под выставки?

Мне бы такую толстую шкурку, как у твоих девчонок! Мне бы до сих пор было бы стыдно (и думаю, я не одна такая)! Ну, сорри.

Ммм, тайничок?.. Или дорогие работы замаскированные под дешевые? Что-то такое у Кристи было интересненькое.

Ты бы в такой ситуации не оказалась. :) Когда раздеться на людях - это  абсолютное табу, в двусмысленных играх не участвуют даже в очень пьяном виде. Если участвуют, значит, табу не абсолютное. И тогда всё зависит от обстоятельств: помнишь или нет, хорошо тебе было или плохо, как твою выходку восприняли окружающие, и тому подобное. Если, с точки зрения окружающих, ничего особенного ты не сделал, воскрешать и культивировать в себе неприятные воспоминания, чтобы ещё и мучиться из-за них стыдом - это какая-то мазохистская позиция.  :hmmm:

Всё может быть. ;)

Я наивно полагала, что такое табу есть как минимум у 80% населения, нэ? И на студенческих сходках я бывала, знаю, что там бывает ;)))

Абсолютное — нэ, не у восьмидесяти. Иначе не было бы ни нудистских пляжей, ни общих бань (в некоторых странах, повторюсь, общие бани — это норма; и загорать топлесс — тоже). Искупаться ночью голышом народ (будучи в бесшабашных возрасте и настроении) вообще раскручивается моментально и массово. Бани, пляжи, ночные купания — это опыт моей собственной молодости. :) У меня лично склонности к таким развлечениям нет, я всё же предпочитаю раздеваться в интимной обстановке. Но и стыда за те эпизоды совсем не испытываю — было и было, подумаешь, кого это волнует? Не пришлось бы к слову — не вспомнила бы. :)

Возвращаясь к книжке: там ведь есть Майина ремарка о том, что в их (девчонок) среде публичным раздеванием, по-видимому, никого не удивишь. Ну, такие у них свободные нравы. Нигде не сказано, что так, по мнению автора или Майи, выглядит типичная студенческая тусовка. Так выглядела та, конкретная тусовка, перед которой участники сами от себя заперли на ключ записывающие устройства — и которая потом легко превратилась в средство для шантажа.

...Причём, заметим в скобках, эти самые бани, пляжи и купания — они ещё и трезвые были. И у меня, и у остальных участников. Просто ситуация располагала, и всё. :) Эпизоды «алкоголь плюс стадное чувство» в моём опыте были из другой оперы.

Глава 18. СПЛОШНАЯ ЛОЖЬ


— Нету? Как же так?.. — растерянно пролепетала Анюта. — Но зачем тогда Таня...

— Ошибка какая-то? — нахмурился Игорь. — Ведь может быть путаница в каталоге...

В ошибку Майе верилось слабо, но она всё же уточнила:

— А вообще у них там как, Артём? Порядок? Или кавардак, в котором всё что хочешь потеряется?

— Кавардака особого не увидел, ни в базе данных, ни в бумагах. Ну, такого, чтобы пришлось долго рыться в поисках нужной записи. Мы просто просматривали один раздел за другим, и всё. Насколько я понял, коллекция серебра не пополнялась с конца семидесятых...

— А подменить там что-нибудь не могли? — опять вмешался Игорь. — Я хочу сказать, в каталогах... Для того, чтобы о краже не узнали вообще. Нет, типа, этого медальона, и никогда не было.

Майя качнула головой:

— Вряд ли. Не может быть такого, чтобы у того, кто имеет полный доступ к каталогам, не было доступа в хранилище. Сразу бы медальон забрал, да и все дела. Зачем ещё кого-то вмешивать?

Артём достал телефон, потыкал в него и протянул Майе.

— Вот, смотрите, мне разрешили сфотографировать, чтобы показать «Шмидтам». Это последняя опись коллекции серебряных изделий. Отсюда, конечно, могли что-нибудь удалить, но я тоже думаю, что вряд ли.

Майя увидела фото музейного компьютера с развёрнутой на экране таблицей. Название предмета, происхождение, фамилия мастера, место в хранилище, что-то ещё...

— Тут всё читабельно, если увеличить. А вот, — Артём открыл следующее фото, — не опись, а описание — для выставки. Последний раз коллекцию показывали публике в девяносто шестом году. Упоминаний о медальоне здесь тоже нет.

Желтоватый лист с убористой машинописью, дата, штамп музея. Просмотрев текст по диагонали, Майя вернула телефон хозяину.

— На всякий случай, все эти предметы нужно проверить, — сказала она, — вдруг среди них есть настоящий раритет. И, конечно, мы не можем исключить, что медальон попал в коллекцию позже девяносто шестого года — допустим, его передали в музей после смерти прежнего владельца. Но всё это вилами на воде, к сожалению... раз в описях он всё равно отсутствует.

— Насчёт раритетов — давайте, я проверю,— вызвался Игорь, — я в них немного разбираюсь.

Артём переслал ему фотографии, но вид при этом имел скептический:

— Сомневаюсь, что там есть раритеты. Слишком уж легко мне показали опись и дали её заснять. С картинами такой номер не прошёл бы. Когда я сообразил, что вместо медальона из запасников хотят украсть что-то другое...

— Да-да, хотят украсть что-то другое... — согласным эхом отозвалась Майя.

— ...Я попытался присмотреться к каталогам картин. Так эта музейная дама сразу меня осадила, чтобы не совал нос, куда не следует. Информация не для посторонних, и всё тут. Настаивать я, конечно, не стал.

— Вы всё сделали правильно, Артём, ваша помощь бесценна, — Майя потёрла виски, вчерашняя головная боль возвращалась. — Теперь обед, и будем думать, что делать дальше.

— Майя Михайловна, вы собирались рассказать, что случилось, пока меня не было, — напомнил Артём.

Скупо отмеряя слова, стараясь не демонстрировать, как ей тяжело и больно, Майя ввела его в курс дела. Он только кивнул в ответ, озвучивать очевидные выводы не стал, за что она была ему благодарна.

Пообедали наскоро, не разогрев еду и почти не чувствуя её вкуса, после чего всей компанией переместились в гостиную. Анюта вернулась к тому, чем Майя предлагала заняться перед приходом Артёма — к поиску временщиков среди однокурсников близняшек и преподавателей. Игорь уселся разбираться с музейным серебром. Артёму вручили список выпускников академии, отметившихся в «Бобруево», но сбежавших с «голой» вечеринки, попросили найти их в социальных сетях и, для начала, вычеркнуть хотя бы тех, кого во вторник вечером совершенно точно не было в Москве. Сама же Майя забилась в дальний угол и пыталась уложить в голове новые сведения и выстроить картину происходящего.

В той версии, которая сложилась у неё изначально, хотя и не было ничего приятного, но и по-настоящему катастрофичного не было тоже. Всё выглядело так, будто Татьяна связалась с непорядочным человеком, который решил использовать её сходство с сестрой для кражи из музея. Для того, чтобы обе девушки были посговорчивей, злоумышленник запасся кнутом и пряником. Пряником стала легенда о семейной реликвии — в правдивости этой легенды Майя сомневалась уже тогда, когда впервые её услышала. Кнутом послужил «клёвый фильмец». Добровольно ли Таня согласилась участвовать в авантюре, или её шантажируют, как Анюту, неизвестно, и это мешает привлечь к делу полицию — но с точки зрения дальнейших действий особого значения не имеет. Главное — вычислить злоумышленника и вступить в ним в контакт. Кто бы он ни был, он человек, а значит, имеет слабости, играя на которых, можно будет заставить его отказаться от своего плана. Запугать, перехитрить, откупиться — Майя всеми силами поддерживала в себе уверенность, что, знай она, кто её противник, правильный подход к нему она бы нашла.

Однако теперь всё усложнилось. Мало того, что Таня оказалась замешана в афере в гораздо большей степени, чем предполагалось — но скрылась в тумане суть самой аферы! Раз медальона в музее нет, следовательно, красть собираются что-то другое и сказочку придумали только для Ани. Это всё-таки должен быть предмет, которого нескоро хватятся или не хватятся вовсе — ведь иначе на девочек выйдут в мгновение ока, и где гарантия, что Татьяна не сдаст организатора с потрохами на первом же допросе? «Не планирует же этот скот её убить, получив желаемое!» — цепенея от ужаса, подумала Майя.

Нет, нет! Лучше пока исходить из того, что пропажи не должны хватиться. И если речь не идёт о предмете сентиментальной важности, за который готовы заплатить втридорога, тогда, наверное, это вещь, истинная ценность которой никому в музее не известна. Шкатулка с секретом и с древним манускриптом внутри? Картина великого художника, которую столетиями принимали за копию или за работу его ученика? Содержимое тайника, не имеющее прямого отношения к музейной коллекции?

Гадать можно было сколько угодно. Майя взяла стоявший без дела ноутбук — молодёжь дружно уткнулась в свои телефоны — и зашла на сайт Музея старых мастеров. Как было бы славно, если бы можно было сию секунду позвонить коллеге-искусствоведу, чья специальность — распознавание подделок, и потерзать его вопросами о том, какие сокровища могут храниться в запасниках этого заведения. Вот только нельзя. Ничего нельзя! Никто не знает, какой окажется развязка. Если избежать совершения кражи не удастся, похищенную вещь придётся тайком возвращать в музей — и чем меньше у этой истории будет свидетелей, тем лучше.

Из того, что Майя вычитала на сайте музея, следовало, что коллекция картин там тоже довольно скромная. В описании постоянной экспозиции известные имена отсутствовали — значит, в запасниках дело обстоит ещё хуже, не станут же там прятать самое ценное! Как выяснилось, основное, чем славился музей в последнее десятилетие — организация выставок, которые без перерыва сменяли одна другую. Названия выставок, проходивших в этом году, показались Майе знакомыми — вероятно, о каждой из них в своё время рассказывал Краузе. Но ни названия, ни информация о выставках ничем не могли ей помочь, поскольку к содержимому закрытых фондов всё это отношения не имело.

Предположение, что злоумышленник убьёт Татьяну, после того как она совершит кражу и передаст ему вожделенную вещь, Майя от себя гнала, отпихивала, как ядовитого паука — всерьёз опасалась, что оно уложит её с гипертоническим кризом или даже чем-то похуже. «Болеть я буду потом, когда всё закончится, — то и дело напоминала себе она. — Сейчас я должна быть здоровой и сильной, чтобы найти выход!» Но посреди сеанса самовнушения вдруг задалась вопросом: коль скоро Татьяна в сговоре со злоумышленником, планирует ли она вообще возвращаться домой? Если уж на то пошло, хватит ли ей духу смотреть в глаза Анюте после таких ужасных обмана и шантажа? «Мне уже всё равно», — всплыли в Майиной памяти слова из полученного Игорем сообщения. Идея выглядела дикой — всего лишь четыре дня назад ничто в поведении дочери не указывало, что она задумала побег! — но на общем фоне дикостью не выделялась. Как минимум, её стоило проверить.

Майя встала и пошла в комнату девочек. Там было то, что ещё вчера вечером неосознанно её встревожило — но тогда у неё не было сил разбираться, что именно и почему. Танина кровать, после того как на ней сидели и спали, конечно, утратила изрядную долю аккуратности, однако до сих пор смотрелась непривычно. Её хозяйка хотела оставить после себя порядок, не собираясь появляться дома в ближайшие дни — вот что означала эта внезапная аккуратность!

В ближайшие дни — или... никогда?

Майя ухватилась рукой за косяк и позвала:

— Анюта, дружочек, поди-ка сюда.

Дочка, примчавшись, испуганно заглянула ей в глаза:

— Что, мам?

— Проверь, пожалуйста, есть ли у твоей сестры с собой паспорт.

— Паспорта у нас почти всегда с собой, их постоянно где-нибудь спрашивают, — пробормотала Анюта, роясь в ящиках стола и комода. — Да, паспорта нет — значит, у неё.

— А загран?

Испуга в Анютином взгляде стало больше — она поняла, к чему эти вопросы. Ещё немного покопалась в ящиках и убитым голосом сообщила:

— Заграна тоже нет. Обычно он вот здесь лежит, в коробке, но теперь...

— Какая прелесть! — сквозь зубы процедила Майя, отказываясь верить в происходящее и не находя возможности в нём усомниться.


Продолжение следует...

https://vk.com/video-109552533_171321798 

Ну как-то так, да. :)))

Реакция Артёма и Игоря на новость о том, что Таня, возможно, не собирается возвращаться домой, была сдержанной — они, как видно, тоже ничему уже не удивлялись. Первый поиграл желваками, второй коротко выругался, и этим они ограничились. Анюта юркнула под бок к своему другу, прижалась лбом к его плечу и зажмурилась — в очередной раз старалась удержать слёзы.

Майя прошлась по комнате, постояла у окна, оцепенело рассматривая город, который медленно тонул в дожде и сумерках. Обернувшись, поймала на себе тревожный, жаркий, испытующий взгляд Артёма, из тех, какими не смотрят на посторонних — и краем сознания порадовалась тому, что Анюта слишком занята своими переживаниями, чтобы обращать внимание на что-либо, кроме них. Не хватало ещё объясняться с ней насчёт Артёмовых пылких чувств и убеждать её, что эти чувства безответны. «Нужно попросить его контролировать себя, как раньше», — промелькнуло в голове, но сразу было вытеснено другими, гораздо более важными мыслями.

— Ладно, ребята, — громко сказала Майя, сцепив пальцы в замок и сжав руки так, что стало больно. — Времени разбираться, что творится в душе у Татьяны, у нас по-прежнему нет. Мы должны как можно скорее выяснить, с кем она связалась и что именно собирается украсть. Вы уже успели что-нибудь узнать?

— Я всех, кого вы просили, проверил, но не нашёл почти ничего полезного, — вздохнул Артём. — Позавчера в Москве не было только четверых — один путешествует по Камчатке, один улетел в Сингапур, и двое — супружеская пара — в свадебном путешествии в Европе. Остальные или здесь, или неизвестно где, — он возвратил Майе список, по-прежнему безнадёжно длинный.

«Будь у меня хотя бы один лишний день, — с тоской подумала она, — я присмотрелась бы к каждому из оставшихся, и если тот, кого мы ищем, один из них, я бы его обязательно узнала!» Но лишнего дня не было; до времени «Ч» осталось чуть более суток — и выглядело крайне неразумным тратить их на составление уймы психологических портретов, не имея ни малейшей уверенности, что среди них есть нужный.

— Мне тоже похвастаться нечем, Майя Михайловна, — признался Игорь. — В коллекции серебра никаких раритетов, действительно, нет. Все вещи там конца девятнадцатого — начала двадцатого века, названия мастерских и фамилии мастеров ничего мне не говорят. Зачем воровать из музея то, что можно купить в любом антикварном магазине?

— Да уж, — поморщилась Майя, — проще тогда обокрасть магазин.

— И у меня — почти ничего, — сдавленным голосом произнесла Анюта. — Из наших преподавателей, в последнее время из академии ушли только двое. Сурдова — в декрет, Мищенко — на пенсию. Я их обоих нашла в интернете. Ирина Сергеевна родила неделю назад. А Мищенко ещё в сентябре уехал в Италию, у него там сын.

— А студенты? — спросила Майя. — Неужели никто не вылетел после первого курса?

— Те, кто совсем «не тянет», у нас обычно вылетают зимой, после первой сессии, в «Бобруево» никого из них не было, — пояснил за Анюту Игорь. — Вторую сессию почему-то заваливают очень редко...

— Рома Глотов завалил, — неохотно выговорила она. — И пересдачу завалил, ты же знаешь. Ходил потом в деканат, уговаривал дать ему ещё один шанс. Но, думаю, с третьей попытки у него тоже ничего не получится. Технический рисунок — не его конёк.

— Кто такой Рома Глотов? — встрепенулась Майя.

— Парень из нашей компании. Вот, смотри, — дочка вывела на экран телефона фотографию веснушчатого сероглазого блондина с оттопыренными ушами и большим смешливым ртом.

Парень как парень.

— И что ты о нём скажешь?

— Да не знаю даже, мамуль, — на Анютином личике появилась забавная гримаска — должно быть, этот Рома Глотов тот ещё любитель корчить рожи. — Он смешной и хорошо танцует. В прошлом году он вился вокруг Тани, но всё, что от неё слышал: «Ромашка, мы с тобой просто друзья!» В этом году уже не вьётся.

— Нашёл себе девушку?

— Вроде нет. Наверное, просто надоело...

— Или почувствовал, что у Тани кто-то есть, — подхватил Игорь. — Но, если честно, я не думаю, что Глотов может быть тем человеком, который всё это устроил.

— Почему?

Он обменялся взглядами с Анютой.

— Рома у нас простой как три копейки, — с оттенком сочувствия заметила она. — Куда ему такое придумать?

— Но зато, — подал вдруг голос Артём, — если Таня ему нравится, он мог выяснить, в кого она влюбилась. Имею в виду, он мог оказаться гораздо внимательней, чем другие!

Майя кивнула:

— Верно. А можем мы прямо сейчас ему позвонить?

— Можем, конечно, — Игорь, не мешкая, отыскал среди своих контактов нужный номер. — И о чём мы будем говорить? Хотите, чтобы я спросил у него, с кем она встречается?

— Во-первых, мы всё-таки должны удостовериться, что он не в курсе, где она сейчас. А во-вторых, да, попробуем разузнать, известно ли ему что-нибудь про её личную жизнь.

Майя проинструктировала Игоря, что говорить, велела включить громкую связь и приготовилась слушать.

Рома Глотов откликнулся на втором гудке, и по одной лишь жизнерадостной лёгкости его интонаций стало ясно, что ко всему этому безобразию он не причастен. Игорь спросил приятеля, нравится ли тому фестиваль, получил в ответ длинную экспрессивную реплику, пересыпанную незнакомыми названиями групп и музыкальным сленгом, которого Майя не понимала — но то, что вчера вечером он был на фестивале, сегодня и завтра собирается туда же и ни чём другом даже не помышляет, она поняла вполне отчётливо.

— А Анька что, всё ещё болеет? — поинтересовался Рома, закончив делиться впечатлениями.

— Всё ещё болеет, — проворчал Игорь.

— Вот засада! Вы бы хоть Танюху отпустили, фиг ли ей с вами сидеть?

— А Таня и так куда-то умотала. И, кажется, не одна.

— Не одна-а? Сириосли? — удивился Рома. Удивился абсолютно искренне. — У неё кто-то появился?

— Похоже на то.

— Круто. Я за неё очень рад, — после секундной заминки ответил он, на этот раз немного покривив душой, и разговор опять перекинулся на фестиваль.

— Этот ваш двоечник ни при чём, — заключила Майя, как только Игорь отключился. — И с кем связалась Таня, он не знает. Очень, очень жаль.

Очередная надежда раздобыть новые сведения лопнула с печальным звоном, не продержавшись и десяти минут.

Часы в гостиной показывали 18.12.

— Так, друзья мои. Придётся одному из вас сегодня ещё раз прогуляться в музей, — объявила Майя.

— Я готов! — оживился Артём.

— Не вам, — качнула головой она. — Теперь поедет Игорь.

— Но ты же сама сказала, что в музее может дежурить шантажист, — забеспокоилась Анюта. — Если он увидит Игоря...

— Если он увидит Игоря, ничего плохого не случится. Запрета устраивать разведку на «месте преступления» от него, насколько я поняла, не исходило. Заодно и узнаем, следит он за нами или нет — если следит, с Татьяниного телефона непременно придёт сообщение с угрозами, чтобы вы не дёргались и даже не думали «соскочить».

— Я поеду, — отозвался Игорь. — Но объясните мне, зачем.

— Затем, чтобы разобраться, как там всё устроено. Много ли охранников, где они сидят, где находятся камеры видеонаблюдения, каковы правила прохода в хранилище и тому подобное. У тебя ведь тоже есть пропуск, с которым можно оставаться в музее, когда он закрыт для обычных посетителей?

— Разумеется, есть.

— Вот и прекрасно. Коль скоро Таня или тот, кто переписывался с вами вместо неё, солгали насчёт предмета, который собираются украсть, значит, вполне могли солгать и о способе совершения кражи. А нам, если до вечера пятницы мы не сумеем найти шантажиста, придётся всё же выполнить его требования...

Анюта ахнула и прикрыла рот ладошкой — похоже, до сего момента она верила, что авантюры с музеем удастся избежать.

— ...Или хотя бы притвориться, что мы вот-вот их выполним, — поспешно добавила Майя, — и было бы очень кстати знать наверняка, что нас ждёт.

— Сделаю, — парнишка кивнул и встал с дивана.

Анюта повисла у него на локте:

— Я с тобой!

— Ни в коем случае, котёнок, — Майя аккуратно, но решительно перетянула её к себе. — Твою мордашку там сегодня точно «светить» не следует.

— Не бойся, Асюнчик, ничего со мной не случится, — Игорь улыбнулся и поцеловал девушку в нос. — Часам к деcяти вернусь.

И, по-солдатски быстро собравшись, он отбыл в Музей старых мастеров.

Анюта, предупредив, что хочет побыть одна, спряталась за закрытой дверью у себя в комнате, а Майя с Артёмом переместились на кухню.

— У вас опять голова болит, Майя Михайловна, — не спросил, а констатировал он, уже давно приноровившись угадывать её самочувствие по выражению лица.

— Ничего страшного, — отмахнулась она. — Сейчас таблетку выпью — полегчает.

— От кофе вам хуже будет или лучше, как думаете?

— Не знаю, Артём. Кофе, в любом случае, не помешает — скорее всего, нам предстоит бессонная ночь. Хотя, если вы устали и хотите выспаться, вы можете...

— Поехать в гостиницу?

— Да.

— Поеду, если для вас так будет лучше. Но никак не для того, чтобы выспаться.

— Для меня так лучше не будет, — честно сказала Майя. — Мне гораздо спокойней, когда вы здесь. Только, пожалуйста, постарайтесь не смотреть на меня так, чтобы моя дочь решила, что я притащила домой молодого любовника.

— Постараюсь, — вспыхнув, пробормотал Артём и с крайне сосредоточенным видом повернулся к кофе-машине.


Продолжение следует...

Спасибо!  :eatcake: :sm85:

Потом они пили кофе вприкуску с остатками Натэллиных сладостей и слушали, как барабанит по стеклу бесконечный октябрьский дождь. Майя попросила Артёма задёрнуть шторы — ей хотелось спрятаться от заоконной влажной черноты и хоть на полчаса притвориться перед самой собой, что ничего не случилось и это обычный домашний вечер, такой же, как сотни других вечеров. С притворством, конечно, не задалось, но сил постепенно прибавилось, и голова стала почти такой же ясной, как с утра.

Артём, смущённый Майиной просьбой контролировать даже взгляды, бóльшую часть времени внимательнейшим образом изучал содержимое своей чашки. Майя едва не задала ему вопрос, не увлекается ли он гаданием на кофейной гуще, но успела прикусить язык, чтобы не смутить бедолагу ещё сильнее. Сидеть напротив него ей было приятно. Попытайся она рефлексировать, легко бы поняла, что приятней всего — отсутствие необходимости «держать марку». При Артёме Майя могла себе позволить опустить голову и ссутулить плечи, выглядеть усталой и слабой, отчаявшейся и ничего не понимающей — вернее, просто не задумываться, как она выглядит. И дело было не только в том, что Артём — она нутром чувствовала! — принимает её такой, какая она есть, но и в том, что сам он тоже ничего из себя не строил, не притворялся тем, кем, на самом деле, не является.

Какими тайными тропами бродило в те минуты Майино подсознание, неизвестно, но почему-то она вдруг вспомнила, как познакомилась с Вадимом.

Ей было двадцать восемь лет. Она сидела на скамейке в Коломенском, посреди яблоневого сада. Яблони отцветали, и всё вокруг было усыпано бело-розовым «снегом» облетевших лепестков. Но любоваться им Майя не могла — она горько плакала от усталости и бессилия и так увлеклась этим занятием, что даже не заметила, в какой момент на её скамейке появился другой человек. Опомнилась лишь тогда, когда рядом с ней зазвучал роскошный театральный баритон: «Красивые девушки даже плакать умеют красиво, кто бы мог подумать!»

Она повернула голову — и увидела моложавого мужчину в белой рубашке и чёрных брюках, с потёртой кожаной папкой под мышкой. Мужчина смотрел на Майю с доброжелательным интересом; он не улыбался, но в глубине его серых глаз таилась усмешка. Уличных знакомств Майя не любила и обычно пресекала их в самом начале. Она и сама не знала, почему в тот раз ничего такого не сделала — может, потому, что голос и глаза мужчины сразу пришлись ей по душе, а может, просто нужно было выговориться, всё равно кому, лишь бы согласился слушать.

«Меня зовут Вадим, — встретившись с ней взглядом, сказал он. — А вас?» Майя попыталась вытереть слёзы, которые и не думали заканчиваться, и назвала себя. «Замечательно весеннее имя! — восхитился Вадим. Убедившись, что она не намерена сходу его отшить, он торопливо спросил: — Кто вас обидел, прекрасная Майя?» Она вздохнула: «Никто. Обстоятельства!» — и принялась рассказывать, полагая, впрочем, что он прервёт её, не понимая сути проблем. Однако Вадим с необычайным вниманием выслушал всё, что она была готова рассказать, и, закончив, Майя поняла, что лучшей «жилетки» не нашла бы, даже если бы искала специально.

«Обстоятельства» заключались в том, что внезапно она оказалась один на один с необходимостью улаживать все формальности, которые требуются для защиты кандидатской диссертации, и формальностей этих было так много, что Майя тонула в них и уже не надеялась выплыть.

В Москву она прибыла из Зауралья, никого здесь не знала и попросить о помощи не могла. Идея защищаться в МГУ принадлежала её шефу, считавшему, что Майина работа чересчур хороша для того провинциального вуза, в котором была написана. Шеф же и договаривался о защите с учёным советом психологического факультета. А после этого взял и заболел — лежал теперь в больнице с онкологическим диагнозом, и непонятно было, вернётся оттуда или нет.

Пришлось Майе ехать одной, не имея при себе ничего, кроме текста диссертации и отзыва научного руководителя — и, приехав, обнаружить, что в МГУ ей совершенно не рады и что её работу, так и быть, рассмотрят после летних каникул, «раз уж есть договорённость», но помогать не станут даже советами и созывать совет ради её предзащиты не станут тоже. Перспектива в одиночку готовить документы, искать оппонентов и рецензентов и договариваться с ними пугала Майю до отчаяния, но ещё больше пугала перспектива вернуться домой несолоно хлебавши. Помимо всего прочего, у неё совсем не было денег — позволить себе вторую поездку через полстраны она смогла бы ещё очень нескоро.

«Так, стало быть, вы психолог, — проговорил Вадим, когда Майя закончила. — А специальность у вас какая?» — «Медицинская психология». — «А я, представьте себе, астрофизик! — улыбнулся он. — Вы изучаете космос внутри, я изучаю космос снаружи — по-моему, нам сам Бог велел найти общий язык». Майя тогда удивилась и кажется, даже не поверила — повадками и обликом её случайный собеседник больше напоминал оперного певца, чем учёного. Но долго сомневаться не пришлось — театральным жестом он вручил ей свою визитку на английском языке, после чего заявил, что улаживанием подобного рода формальностей занимается систематически и повторить это ещё раз, для неё, ему будет приятно и несложно.

В сентябре она получила учёную степень; благодаря Вадиму, тяготы подготовки к защите обошли её стороной. Шефа успешно прооперировали, и он присутствовал на заседании учёного совета, млея от гордости за всё происходящее. Был там и сам Вадим, к тому времени успевший не только до беспамятства влюбить в себя Майю, но и сделать ей предложение, и получить согласие, и даже назначить дату свадьбы.

Счастливые воспоминания, связанные с Вадимом, причиняли ей боль, так что задерживаться на них она не стала. «Когда-нибудь потом, — подумала Майя, — когда история моей семейной жизни станет историей из далёкого прошлого, я переберу их все, вытру от пыли, расставлю на полочке и буду любоваться. Но заниматься этим сейчас — мазохизм в чистом виде!»

Она взглянула на Артёма, который до сих пор предавался «гаданию на кофейной гуще», и смутно поразилась тому, как мало у него общего с её мужем. Вместо харизмы и артистичности Вадима — повадки большого дружелюбного пса. Вместо аристократизма в облике — простое широкое лицо с румянцем во всю щёку, из-за которого Артём казался моложе, чем есть на самом деле. Вместо могучего интеллекта и эрудиции большого учёного — приземлённый практический ум управляющего гостиницей. Вместо спокойной и зрелой, выдержанной, как старое вино, любви мужа, которой Майя наслаждалась до недавнего времени — сумасшедшая юношеская страсть… положа руку на сердце, такой пылкости, как Артём, Вадим не демонстрировал даже в то лето, когда Майиным мужем ещё не был.

Добравшись в своих размышлениях до Артёмовой страсти, Майя опять замерла растерянно, как замирала минувшей ночью — по-прежнему не понимала, что с этим делать.

Из замешательства её вывела явившаяся на кухню заплаканная Анюта.

— Папа звонил, — сообщила дочка. И прибавила, не дожидаясь вопросов: — Я не стала брать трубку. Написала ему, что мы на фестивале и музыка очень громкая.

— А он? — поинтересовалась Майя, надеясь, что её голос звучит не слишком сухо.

— Он ответил, что у него всё в порядке, и спросил, как у нас дела. Я написала, дела нормально. Он велел передать тебе привет, когда мы с Татьяной будем с тобой разговаривать.

— Ясно. Послушай, дружочек… — осторожно начала Майя. — Может, нам всё-таки стоит всё ему…

— Нет! Не стоит! — перебила Анюта, мгновенно срываясь на крик. — Я не хочу, чтобы он узнал! Ни про музей, ни про «Бобруево». Или ты думаешь, что у них всё получится?! Что Таня украдёт, что хочет, и сбежит навсегда?..

— Что ты, моя хорошая, что ты… ничего такого я не думаю. Но у папы очень светлая голова, ты же знаешь. Возможно, он поймёт то, чего мы все не…

— Не надо, мама! Пожалуйста!!! — взмолилась Анюта, и матери ничего не осталось, кроме как согласиться.

Передышка закончилась. Ощущение большой беды, отступившее на несколько минут, позволив выдохнуть и собраться с силами, вернулось — и ледяной тяжёлой волной ударило в грудь.

— Я правильно понимаю, что всё упирается в это нехорошее видео? — проговорил Артём. — В то, что оно лежит на канале девочек и в любую секунду может быть открыто для просмотра? Это как дуло пистолета, приставленное к виску, да?

Анюта и Майя молча кивнули.

— И если бы мы смогли удалить его оттуда, — продолжил он, — проблема решилась бы сама собой?

— По крайней мере, Ане тогда не пошла бы в музей и нам не пришлось бы ломать голову, как предотвратить кражу. Но удалить видео своими силами мы не можем, — вздохнула Майя, — а обращаться к спецам из НИЭЦ нам нельзя.

— Но можно ведь найти спеца на стороне…

— Нельзя, Артём, — она печально покачала головой. — Это кино — не для посторонних глаз. А среди тех, кому мы доверяем, ни единого хакера, к сожалению, нет.

— Я бы не разрешила, даже если бы был, — буркнула дочка. — Я вообще никому не доверяю!

Артём призадумался, но вслух больше ничего не сказал.

Анюта поставила чайник и загремела жестянками с чайными смесями, выбирая подходящую — кофе они с сестрой не жаловали. Потом включила телевизор, где шло какое-то глупое ток-шоу, и, устремив глаза на экран, пристроилась на краешке кухонного дивана. Артём отпустил короткий комментарий, из которого следовало, что шоу ему знакомо, Анюта ответила. Убедившись, что телевизор завладел вниманием обоих, Майя потихоньку сбежала в гостиную. Ей нечего было поручить им до возвращения Игоря, но сама она знала, чем заняться.

Следовало ещё раз пересмотреть первую половину видео — ту, в которой в кадре мелькала Татьяна. Поскольку вычислить человека, с которым она сошлась на турбазе, логическими методами не удалось, значит, нужно призвать на помощь интуицию. Теперь Майя собиралась анализировать движения и взгляды. Кто смотрел на Татьяну чаще других? На кого смотрела она? С кем она избегала обмениваться взглядами? С кем смеялась? С кем танцевала? Кто и как танцевал рядом с ней?.. «Они же все там художники! — говорила себе Майя, нажимая кнопку воспроизведения. — Художники, а не шпионы и не профессиональные игроки в покер! У них эмоции должны быть видны как на ладони!»

Всё оказалось тщетно. Насчёт эмоций Майя, конечно, не ошиблась — они, и в самом деле, считывались с изумительной лёгкостью, однако совсем ей не помогли. Хорошенькая и бойкая Татьяна нравилась не только Роме Глотову, но и многим другим. Ей же самой по-настоящему не нравился никто; парни это чувствовали — и слишком близко не подходили. Чем дольше Майя всматривалась в хмельные весёлые лица, тем сильнее подозревала, что ошиблась: негодяя, который вовлёк её девчонок в неприятности, в «Бобруево» попросту не было!

В семь минут одиннадцатого вернулся Игорь. Анюта повисла на нём с порога, словно уже не чаяла увидеть; мордашка у неё стала почти счастливой. А Майе радоваться было нечему. Игорь ещё заговорить не успел, а она уже догадалась, что он привёз дурные вести. До визита в музей он был рассерженным, озадаченным и расстроенным, как человек, угодивший в неприятную и странную, но не особенно опасную историю. Теперь же на смену всему этому пришёл страх, ставший ещё более явным три минуты спустя, когда все четверо переместились в гостиную.

— Рассказывай, Игорёк, не томи, — велела Майя. — Что-то плохое узнал, да?

— Да. Я по порядку буду, ладно?..

— Конечно.

— Ну, в общем, приехал я туда за полчаса до закрытия — и сразу понял, что-то там не так.

— В каком смысле, не так? — удивилась Анюта.

— Не так, как описывала Таня? — предположил Артём.

— Не так, как описывала Таня. Он маленький вообще-то, музей этот — старинный особнячок с пристройкой, где хранилище. И охранников там, действительно, немного. Один следит за входом, другой — он тоже на первом этаже сидит — смотрит, что показывают камеры, и ещё двое дежурят на втором этаже. Но зато камеры там понатыканы везде, даже в переходе в пристройку.

— Где, якобы, никаких камер быть не должно, — вспомнила Майя.

— Угу. И датчики сигнализации тоже повсюду. Короче, охранная система там на уровне. Я высмотрел все эти датчики, дождался закрытия, убедился, что с пропуском академии могу оставаться в музее до половины двенадцатого, и двинул в запасники. У перехода, и правда, увидел охранников. Прикинулся дурачком, сделал вид, что их не заметил, так они меня остановили: куда, мол? Иду, говорю, работать с фондами. «А разрешение у тебя есть?» Разумеется, есть! Они полезли искать меня в списке, не нашли, велели возвращаться. Я возмутился: как это меня нет?! Я должен быть, мне обещали! И снова намылился в хранилище. Меня, типа, куратор там уже ждёт, вот он пусть и выясняет, почему моё разрешение не оформили вовремя. А они мне: иди, конечно, если невтерпёж, только куратора твоего там всё равно нет, никого там нет, хранилище заперто, служебный корпус поставлен на сигнализацию, и орать она будет так, что мама не горюй. Я говорю: и как бы я тогда попал в хранилище, даже если бы уже был в вашем списке? Если бы, говорят, ты там был, мы бы её ненадолго отключили и дверь открыли, чтобы тебя пропустить, а чтобы выйти обратно, тебе пришлось бы нам оттуда звонить — мы люди серьёзные, у нас и мышь не проскочит! — высказав всё это почти без пауз, Игорь притих, обвёл глазами столпившихся вокруг него слушателей, а потом спросил: — Вы же понимаете, что это значит?

— Это значит, что в хранилище попасть нельзя, — сказала Майя. — По крайней мере, тем способом, каким собирается попасть Татьяна.

— Да никаким нельзя способом, Майя Михайловна, — отмахнулся он. — Разве что вырубить сигнализацию и обезвредить всю охрану. Нажми там кто-нибудь «тревожную кнопку» — наряд через три минуты приедет, я думаю.

— Но оттого, что я буду маячить перед постом на втором этаже, сигнализация не выключится и охрана не обезвредится, — недоумённо вымолвила Анюта.

— А если насчёт сигнализации охранники наврали? — предположил Артём. — Не могли же они признаться, что у них там всё нараспашку — заходите, люди добрые, берите, что хотите.

Игорь помотал головой:

— Не наврали. Я ещё полчаса проторчал в соседнем зале — пока не явился старикан из списка. И я прекрасно видел, сколько действий пришлось совершить охране, чтобы он смог пройти в служебный корпус.

— Так, ребята… так… — Майя прижала пальцы к вискам. — Допустим, в запасники, и в самом деле, без особого разрешения не попадёшь. Анино присутствие в музее, в этом смысле, ничего не изменит. А что произойдёт, если в то время, пока она болтает с охранниками, Татьяна станет ломиться в закрытые двери, уверенная, что они должны быть открытыми?

— Переполох произойдёт, — быстро ответил Игорь. Было видно, что ситуацию он уже обдумал. — Сработает сигнализация, станет очень шумно. Но подкрепление вызывать не станут… имею в виду, если и вызовут, то не мгновенно. Сначала охрана решит, что это сбой в системе. Верхние будут грешить на короткое замыкание — они же никого не пропускали! А нижние увидят на мониторах двух совершенно одинаковых девушек в двух разных помещениях одновременно и в первый момент подумают, что это какой-то глюк. Разберутся они, конечно, очень быстро, но пока разбираются…

— Пока они разбираются, тот, кто всё устроил, успеет прибрать к рукам и вынести из музея нечто по-настоящему ценное, — закончила за него Майя.

— То есть Тане сказали, что она должна пойти в хранилище и забрать трофейный медальон, но, на самом деле, мы с ней нужны в музее только для того, чтобы отвлечь и запутать охранников? — сообразила Анюта.

— Да, Ась, выходит, что для этого, — мрачно подтвердил её друг. — И для того, чтобы потом отдуваться за кражу. А отдуваться придётся по полной программе — я догадался, на что нацелился наш вор и что он планирует сделать с украденным.


Продолжение следует...

Возможно, парни не соответствуют эталону настоящего мужчины, которым для Татьяны является папа? ))
Близнецам запрещено вместе посещать музеи? Могут взять в оборот как соучастниц, но если сами не расколятся, то…+ мама подключит все свои связи и возможности + вор назначил время Ч перед самым закрытием музея, т.е вероятно, что факт кражи будет обнаружен не сразу - утром. Интересная складывается ситуация: вор должен быть в музее одновременно с близняшками и он не должен засветить свой фейс на камеры в момент кражи..
:hmmm: Цель из выставки западно-европейского искусства шестнадцатого века? А  что он планирует сделать с украденным? Выставить в галерее? :lol:

Всё возможно. :)

И могут, и возьмут (если кража состоится). А если не поймают настоящего вора, так и крайними сделают, и мамины связи не спасут — скорее, мама сама с работы вылетит (учитывая ценность украденного и скандальности кражи).

Это неважно. Даже если он не засветится, Таня его знает. И гарантий, что она его не сдаст, нет никаких. Либо ему нужно её убить (что проблематично, после того как её задержит охрана), либо самому дать дёру вместе с добычей.

Ага, очень большой риск, а вор/шантажист не производит такого впечатления. Чем позже вскроется факт кражи, тем ему выгодней. Заменить оригинал достойной копией и все дела. Ищи потом ветр в поле ))
С кем же тогда Татьяна общалась ночью? ))